Роман Светлов - Войны античного мира: Походы Пирра

• Название: Войны античного мира: Походы Пирра
• Автор: Роман Светлов
• Издательство: ACT
• Жанр: Военная история
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-016206-5

Перед вами первая книга о легендарном греческом полководце царе Пирре. Пирр дважды захватывал Македонию и возлагал на себя диадему Александра. Он принимал участие в крупнейшей битве той эпохи при Ипсе. Пирру довелось столкнуться практически со всеми военными системами времени: от македонских фалангистов и спартанских гоплитов до римских легионеров, ополчений южноиталийских горцев и карфагенского флота. Из большинства сражений он выходил победителем. Как полководца его оценивали очень высоко и современники, и потомки. Описание военных кампаний Пирра — это энциклопедия военного дела государств Средиземноморья IV — III веков до н.э.

Книга снабжена приложениями, картами, иллюстрациями и будет интересна как специалистам, так и любителям военной истории.

---

Появление Пирра в Италии произвело там, конечно, чрезвычайное впечатление и придало союзникам уверенность в успехе. Их неудачи происходили оттого, что они, с той поры как восстали, в течение шести лет воевали без связи, разобщенные римскими легионами, колониями и гарнизонами. Теперь же на бой вышел величайший полководец эпохи, преемник того македонского военного искусства, благодаря которому завоеван был мир, с небольшим, правда, но превосходным войском, с громадными животными из Индии; под его знаменем готовы были сплотиться вся ненависть к Риму, вся ярость порабощенных, истерзанных народов и городов Италии. Рим тщетно пытался понудить Тарент к миру, успокоить Этрурию, покорить Самими. Консул Марний Филипп победил, правда, этрусков; однако вольски и вольсинии все еще сопротивлялись, с той поры как прибыл Пирр, с новыми надеждами. Самниты не покидали еще оружия; на апулийцев нельзя было более рассчитывать. Грозная тревога подступала уже к самому Риму, многим городам навязано было ограниченное гражданское право, обидное протекторство. Озлобление усиливалось вследствие тех средств, к каким прибегали для большей верности: из-за размещения гарнизонов в ненадежных местах, денежных взысканий со знатнейших жителей, требования заложников. К городам, заложники которых отведены были в Рим, принадлежал Пренесте; во вторую самнитскую войну он пытался было отпасть. Поскольку древний оракул предрек, что пренестинцы будут владеть казной Рима, римляне отвели пренестинских сенаторов в казначейство и впоследствии умертвили их там.

Все перечисленные меры служили лишь делу победы; напряглись все силы, лишь бы добиться ее. Удивительно, как Рим после столь продолжительных и кровопролитных войн (они с небольшими перерывами длились в течение пятидесяти лет) в состоянии был в таких обширных размерах снарядить новые войска Не считая гарнизонов в самнитских городах, два легиона с консулом Корунканием двинулись в Этрурию, два другие посланы были под начальством прошлогоднего консула А. Эмилия против самнитов, с тем, чтобы воспрепятствовать их соединению с Пирром и поддержать для консула П. Левина с его двумя легионами и союзниками открытый путь в Луканию, а сверх тою два легиона остались под Римом в резерве.

Прежде всего надлежало сразиться с самым опасным врагом, с Пирром, быстрым и решительным натиском предупредить его, прежде чем он успеет подкрепить себя отрядами союзников; удалить войну по возможности от Рима. Сначала позаботились о том, чтобы по всем формальностям римского устава объявить Пирру войну, отыскали какого-то эпиротского перебежчика и заставили его купить себе участок земли, что и было признано эпирской областью; в эту «неприятельскую страну» фециал метнул окровавленное копье. Теперь война была объявлена, и Левин поспешил в Луканию. Царь еще не выступил в поход; Левин без помехи опустошал Луканию, разоряя тамошнее население и предостерегая тем всех других относительно ожидающей их участи. Важно было и то, что Регий, опасаясь как Пирра, так и Карфагена, потребовал римский гарнизон; консул послал туда Деция Вибеллия с 4000 человек кампанского легиона; благодаря этому сношение с Сицилией оказалось во власти римлян. При посредстве Регия и Локр, тоже занятых римским отрядом, бреттийцы в тылу содержались в страхе Консул двинулся по дороге в Тарент.

Лишь только подошли к Таренту рассеянные бурей корабли с уцелевшими остатками эпиротского войска, как царь Пирр приступил к своим военным распоряжениям. Граждане были крайне недовольны уже тем, что у них расположились постоем царские войска; возникало немало жалоб по поводу насилия, которому подвергались женщины и мальчики. Потом последовал набор тарентинских граждан, с тем чтобы пополнить причиненные кораблекрушением пробелы и вместе — заручиться залогом верности остальных граждан. Когда невоинственная молодежь стала спасаться бегством, то ворота были заперты; сверх того запрещены были веселые сисситии, занятия в гимнасиях и гуляния, все граждане призывались к оружию и обучались, наборы продолжались со всей строгостью, а с закрытием театра прекратились также и народные собрания. Тут-то и оправдались все давно предсказанные ужасы; свободный народ стал рабом того, кого он за свои деньги подрядил на войну; после этого стали сильно раскаиваться в том, что призвали его, что не согласились на выгодный мир с Эмилием. Пирр отчасти устранил самых влиятельных граждан, которые могли бы стать во главе недовольных, отчасти отослал их под разными предлогами в Эпир. Один только Аристарх, имевший наибольшее влияние на жителей, был всячески отличаем царем; когда же он все-таки надолжал пользоваться доверием граждан, то царь и его также отправил и Эпир; Аристарх бежал и поспешил в Рим. Вот каково было положение Пирра в Таренте. С презрением смотрел он на этих граждан, на этих республиканцев; их недоверие, их малодушная робость, коварная, подозрительная спесь этих богатых фабрикантов и торгашей тормозили его на каждом шагу. Римское войско форсированными маршами подступало уже к Сирису, а из италийских союзников, обещавших доставить значительное ополчение, никто еще не явился. Пирр счел позорным оставаться еще долее в Таренте, это было бы закатом его славы; на родине царь прослыл орлом; так смело налетал он бывало на врага; а тут наводивший на всех страх неприятель сам шел на него; этот Тарент как бы понудил его изменить своему собственному праву, поставил его с самого начала в ложное положение Он повел войска к Гераклее, однако старался промешкать, пока не подойдут союзники. Царь послал к Левину следующее предложение; он в качестве третейского судьи готов выслушать жалобы римлян на Тарент и решить дело по справедливости. Консул возразил па это: Пирру самому еще следует прежде всего ответить за то, что он пришел в Италию; теперь не до переговоров, дело их решит один только бог Марс Римляне между тем подошли к Сирису и расположились станом. Захваченных неприятельских лазутчиков консул велел проводить в лагерь по рядам своих воинов: если же из эпиротов еще кто-нибудь пожелает взглянуть на его войска, то пусть они приходят, затем он отпустил их.

Пирр расположился на левой стороне реки; он проскакал вверх по берегу; с изумлением смотрел он на лагерь римлян; это были отнюдь не варвары. В виду такого врага необходимо было прибегнуть к предосторожности. Царь все еще выжидал, когда подойдут союзники, а между тем враг в неприятельском крае скоро, пожалуй, подвергнется лишениям; Пирр поэтому избегал битвы. Но самому консулу хотелось заставить его сразиться; для того чтобы подавить в людях страх, наводимый именем Пирра, фалангами, слонами, лучше всего, казалось, атаковать самого врага Река разделяла оба войска Близость одного из неприятельских отрядов препятствовала пехоте переправиться, а потому консул велел своей коннице перейти реку далее вверх по течению и напасть в тыл сказанному отряду. Последний отступил, и римская пехота тотчас же стала переправляться вброд через оставленное без защиты место реки. Царь поспешил двинуть свое войско в боевом порядке со слонами впереди; во главе своих 3000 всадников он ринулся к броду — неприятель по сю сторону уже овладел им. Пирр грянул на римскую конницу, наступавшую сомкнутыми рядами; он сам поскакал вперед и начал кровавую сечу, то и дело врываясь в самую рьяную свалку, руководя в то же время с величайшею осмотрительностью движением своих войск. Один из вражеских всадников на вороном коне, давно уже порываясь к царю, достиг его наконец, пронзил лошадь, и когда вместе с нею Пирр пал наземь, то сам всадник был так же повергнут и пронзен. Однако, увидев павшего царя, часть конницы оградила его полукругом.

Пирр по совету друзей наскоро променял блестящие свои доспехи на более простые Мегакла, и пока последний, носясь по рядам словно царь, вновь возбуждал там ужас, а тут мужество, он сам стал во главе фаланг. Они всею гигантскою мощью ударили на врага; однако когорты выдержали напор, а потом и сами пошли в атаку, но были отражены сомкнутыми фалангами. Пока таким образом воюющие семь раз попеременно то нападали, то отступали, Мегакл служил целью все повторявшихся выстрелов и наконец был поражен насмерть и лишен царских доспехов; их ликуя пронесли по римским рядам: Пирр пал! Открыв свое лицо, проскакав по рядам, заговорив с солдатами, царь едва успел ободрить своих пораженных ужасом воинов, как римская конница двинулась уже, с тем чтобы поддержать новую атаку легионов. Теперь наконец Пирр велел вывести в бой слонов; ввиду свирепости и рева впервые оказавшихся чудовищ люди и лошади с неистовым ужасом обратились в бегство; фессалийские всадники ринулись вслед за ними, мстя за позор первой стычки. Римская конница в своем бегстве увлекла за собою также легионы; началось ужасное побоище; никто, вероятно, не уцелел бы, если бы одно из раненых животных не обратилось вспять и своим ревом не расстроило остальных, так что дальнейшее преследование оказалось невозможным. Левин потерпел решительное поражение; он вынужден был покинуть свой лагерь; остатки его рассеянного войска бежали в Апулию. Там обширная римская Венузия служила убежищем разбитым отрядам и дала им возможность соединиться с армией Эмилия и Самнии. А до той поры консул вынужден был занять позицию, которую в случае крайности можно было отстоять. Пирр одержал победу, но с большим трудом, с тяжкими жертвами; лучшие воины его, около 3000 человек, способнейшие из его начальников, пали. Он недаром говорил поздравлявшим его: «Еще одна такая победа, и мне придется одному вернуться в Эпир». Италики и без того уже боялись имени римлян, а в этой битве царь постиг всю железную крепость их боевого строя и их дисциплины. Посетив на другой день поле битвы и обозрев ряды павших, он не нашел ни одного римлянина, который лежал бы, обратившись тылом к врагу. «С такими солдатами, — воскликнул он, — мир был бы мой, и он принадлежал бы римлянам, если бы я был их полководцем». Поистине, это был совсем иной народ, не то что на востоке; такого мужества не было ни у греческих наемников, ни у надменных македонян. Когда он по обычаю македонских военачальников предложил пленникам поступить к нему на службу, то ни один из них не согласился; он уважил их и оставил без оков. Царь велел похоронить павших римлян со всеми почестями; их насчитывалось до 7000.