Алексей Лебедев - У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 — 1783 гг.)

• Название: У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 — 1783 гг.)
• Автор: Алексей Лебедев
• Издательство: Гангут
• Жанр: Военная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-904180-22-5

Монография А.А. Лебедева «У истоков Черноморского флота России» — первое в отечественной историографии комплексное исследование истории Азовской флотилии (1768-1783 гг.). В работе затрагивается широкий круг вопросов внешней и морской политики Российской империи в Черноморском регионе на протяжении второй половины XVIII в.

---

6-го числа, пустясь из Суджука с северным ветром, прошли устье Азовского моря и пополудни подошли к Крымскому мысу Таклы-Бурну,[253] от Керчи на 6, а от Еникале на 18 миль расстоянием.[254]

Тут показался идущий на парусах российский флот, состоящий в восьми фрегатах, между коими два были большие сорокапушечные, а прочие шесть малые, имея при себе один небольшой бомбардирский корабль с транспортным судном.[255] Капитан-паша, увидя оный флот, направил на него ход своих кораблей, а он, быв сперва по левую руку под ветром, перешел на правую на ветер и так близко, что один из двух больших чуть не дотронулся до капитан-пашинского корабля. На обоих больших фрегатах все пушечные окна были заперты, а людей едва до 15-ти человек видно было и прошли они без учинения по обыкновению салютации, напротив чего на следующих за ними шести малых пушки были обнаружены и более 300 человек экипажа в одноцветном мундире видно было.

Капитан-паша в тот день принял слабительное, однакоже вышел из своей каюты смотреть и говорил, что если бы он здоров был, то атаковал бы их.

Тут примечено: 1) что флагманский российский фрегат, приближась к адмиральскому кораблю, подобрал нижние паруса и оставил только верхние, а прошед оный, опять распустил их; 2) что немного повыше означенного Таклы-Бурунскаго мыса стояли у берега на якорях еще пять кораблей. Итак, российский флот плавал около онаго мыса, а наш мало спустя, стал на якоре пред Крымским берегом (у урочища. — Авт.) Тузла, на месте глубиною 25 сажен…

Таким образом, турецкий флот появился в районе Керченского пролива, как и ожидалось, со стороны Суджук-Кале. В его составе находились 16 линейных кораблей, 5 фрегатов, 6 шебек и 66 меньших судов. Крейсировавший же в районе пролива И.А. Михнев располагал всего 4 фрегатами («Второй, «Пятый», «Шестой», «Седьмой»), 2 шхунами и 2 ботами. Тем не менее, увидев турецкие корабли, он сразу построил линию баталии и направился наперерез их курсу, одновременно сделав сигнал судам, дежурившим в устье пролива, немедленно присоединиться.[256] Более того, чтобы занять более выгодную позицию и выиграть у турок ветер, он пересек курс турецкой эскадры прямо под носом у ее головных кораблей.

Выполнив этот маневр, русские корабли совершили поворот, и вскоре противники лежали на параллельных курсах, находясь на траверзе Керченского пролива, причем И.А. Михнев, будучи теперь на ветре, закрывал для турок возможность свободного пути в пролив. Отсутствие привычного салюта, открытые пушечные порты и взятые на гитовы нижние паруса со всей красноречивостью свидетельствовали о полной боевой готовности эскадры И.А. Михнева.

Стоит отметить и еще один ход И.А. Михнева, показавший образец тактической грамотности: как следует из данных турецкого информатора, выйдя на параллельный с турками курс, русская эскадра сосредоточилась против флагманских турецких кораблей, чем в случае начала боя могла легко парализовать управление с них остальными турецкими кораблями. Такое использование опыта прошедшей Русско-турецкой войны можно только приветствовать.

Таким образом, стороны оказались буквально на грани войны. Но пушки так и не заговорили: турки, не решившись ни на какие действия (ссылка на прием слабительного капитан-пашой в качестве причины отказа от нападения не может быть убедительной), проследовали мимо пролива по направлению к Кафе. Правда ушли они недалеко, встав на якоря у горы Кинчигир (при урочище Тузла).

Однако уже утром 7 сентября турецкий флот снялся с якорей и направился дальше вдоль крымского побережья. Угроза Керченскому проливу миновала. А вот для крымских берегов она сохранялась, поскольку флотилия с имеющимися силами при всем желании не смогла бы атаковать противника.

Но удары стихии и жесткая позиция русской эскадры, по всей видимости, не прошли для командования турецкого флота даром: оно явно оказалось психологически надломленным. В частности, Гаджи Али-паша в новом письме А.В. Суворову от 9 сентября уже не грозил, а просил разрешения набрать в Крыму воды. Генерал-поручик ответил отказом, выразив свое удивление по поводу неуважения турками карантина. Тогда 10 сентября турецкое командование обратилось к бригадиру П.Х. Петерсону, командовавшему войсками у Кафы, за разрешением сойти на берег для прогулки и пополнения запасов воды, но вновь безуспешно.

В итоге турецкий флот ушел в море, так ничего и не добившись. Демонстрация провалилась. 11 сентября, когда в бухту Кафы вошел посланный все же ФА. Клокачевым отряд И.А. Михнева, было замечено лишь одно турецкое судно, стоявшее у деревни Гурзуф.

Из донесения генерал-поручика А.В. Суворова генерал-фельдмаршалу П.А. Румянцеву о пребывании турецкого флота у Кафы{1533}

Сего с 7-го турецкий флот, примерно до 170 больших и малых судов, облег крымские берега из-за Джавадинской пристани, заворотя Балаклаву по разным местам, истиною силою в близости Кафы… Господина генерал-поручика князя Багратиона войск команды его с Козловским пехотным полком господин бригадир Петерсон, вперед Е.С. прибывший в Крым, приблизился тогда к Кафе, а отряды третьей бригады распространил на оба крыла под нужные заставы в сравнение с турецким эволюциям. Е.С. князю Багратиону сообщено было, чтобы он, выступя от Шангирея, перешед Перекоп, расположился под Мамшиком на Чертолике в резерве.

Дальних подозрений в татарах, но и в светлейшем хане, не примечено.

Реченного 7-го, 8-го и 9-го числа турецкие разъездные корабли и иные суда непрестанно оказывались вдоль берега близ российских укреплений разноместно. Против того чинил господин бригадир маневры свои с потребнейшим благоразумием, також и протчие ему подчиненные военачальники.

10-го числа требовали у него турки сходить на берег для прогулки, — отказано под карантином; нескольким чиновным посидеть на керченской бирже — отказано; набрать на суда пресной воды — отказано; той воды несколько боченков с полной ласковостью отказано. Не дождавшись моего ответа, вдруг начали они стрелять во всем флоте сигналы и надувши паруса, отплыли в открытое море из виду вон; разные их суда с пунктов берега примечены уклоняющиеся к Константинополю. Вслед за их правым крылом отряженный господином контр-адмиралом и кавалером Клокачевым, флота капитан Михнев, с пятью кораблями прибыл в Кафинскую бухту…

Кроме того, к середине сентября А.В. Суворов закончил переселение из Крыма в степи Северного Причерноморья христианских жителей полуострова — членов армянской и греческой общин (всего более 30 000 человек). Тем самым, с одной стороны, они защищались от возможных актов возмездия за постоянную помощь русским, а с другой — Крымское ханство было лишено основной трудовой части населения, что сразу серьезно ослабляло его экономику, фактически поставив в прямую зависимость от России.{1534} Напомним, что именно греки и армяне издавна занимались в Крыму торговлей, соляным промыслом, рыболовством, виноградарством и земледелием, а уплачиваемые ими налоги давали значительную часть всех доходов казны крымского хана. Возразившему же было Шагин-Гирею Г.А. Потемкин быстро напомнил, на чьих штыках держится его власть.{1535} Все это еще более усилило впечатление как крымских татар, так и турок от продемонстрированной Россией мощи.

Видимо, не случайно вскоре после этого в Константинополе лишились власти сторонники войны. 29 октября А.В. Суворов писал Ф.А. Клокачеву, что турецкая эскадра ушла в Синоп, где высадила войска, после чего шторм причинил ей большой ущерб. В тот же день генерал-поручик обращался к П.А. Румянцеву с просьбой разрешить турецким торговым судам заходить в крымские порты. Положение нормализовалось, и 8 октября А.В. Суворов дал ордер А.П. Муромцову отправить корабли на ремонт в Керчь и Таганрог, оставив на его усмотрение отправку фрегатов в крейсерство.

Благодаря решительным, но осторожным действиям русского командования на суше и море в 1778 г. столкновения не произошло. Более того, противостояние с турками еще раз показало, что они теряются при встрече с жестким отпором, что фактор силы на них действует лучше, чем все попытки апелляции к разуму и договоренностям исключительно с помощью переговоров. Этим нельзя было не пользоваться. Тем не менее, зимой 1778/1779 г. обстановка оставалась нестабильной. 25 февраля П.А. Румянцев вновь предписал Азовской флотилии быть готовой поддержать сухопутные войска и не допустить турецкий флот к Суджук-Кале.

В результате уже в феврале 1779 г. были начаты мероприятия по подготовке сил флотилии в Керченском проливе к выходу в море. А.И. фон Круз, в частности, писал: «Из состоящих при Керчи фрегатов Шестой, Седьмой, Третий и Четвертый, корабли Журжу и Азов, шхуну Победослав, бота Санбек, Хопер, Битюг по получении сего ордера вооружением начаты; из ботов же Елань для брандвахты в узкий проход под командованием лейтенанта Шепгукова отправлен; фрегаты ж Второй и Пятый состоят открытыми, которые исправляются починками, а корабль Модон за неприсылкою бушприта и бизань-мачты не вооружается».{1536} Из этого донесения Ф.А. Клокачеву становится понятно, насколько малыми средствами обладала флотилия к весне 1779 г. Ситуацию еще более усугубил взрыв 23 марта фрегата «Третий», произошедший из-за возгорания в крюйт-камере. Тем не менее, эскадра была подготовлена и даже вышла к мысу Таклы.