Стивен Бакстер - Эволюция

• Название: Эволюция
• Автор: Стивен Бакстер
• Жанр: Научная Фантастика

Сага об удивительных приключениях генов и их носителей. Действие романа разворачивается на просторах пространства, времени, в джунглях, тундрах, океанах и на ветвях генеалогических деревьев приматов и их соседей по планете. Отталкиваясь от современных палеонтологических знаний, смелых и порой неоднозначных теорий, Стивен Бакстер прослеживает возникновение и развитие видов начиная с эпохи динозавров и заканчивая далёким гипотетическим будущим.

---

Когда небольшая церемония была исполнена, Яхна быстро ощипала птицу, разрезала живот и выпотрошила её. Она сложила кожу и спрятала её к себе в карман: завтра она сделала бы лучшие стрелы, с перьями, которые дала ей куропатка.

Они ели сырое мясо, кровь стекала по их щекам и оставляла тёмно-красные пятна на снегу под ними. Это был момент триумфа. Но удовлетворение Яхны от добычи было недолгим. Свет тускнел, а воздух становился холоднее.

Без укрытия они умрут.

С луком за спиной и с последним кусочком мяса птицы во рту, Яхна повела Милло вглубь суши. Вскоре они пришли на открытую, заснеженную равнину. В центре луга снег был ей почти до колена.

Довольно неплохо.

Она резала блоки из окружающего её снега. Это была трудная работа: ей нечем было воспользоваться, кроме собственных рук и каменных лезвий, а верхние слои снега были мягкими и легко разрушались. Но глубже снег был спрессованным и твёрдым, как и было нужно.

Она начала укладывать блоки вокруг себя плотным кольцом. Милло охотно присоединился к ней. Вскоре они построили круговую стену из снежных блоков вокруг всё углубляющейся ямы. Они осторожно направили спиральные ряды блоков внутрь, пока не сделали купол аккуратной формы. Яхна пробила в стене тоннель, через который они могли входить и выходить, а Милло сгладил поверхность купола внутри и снаружи.

Снежный дом был маленьким и сделанным наспех, но он был пригоден для ночлега.

Сейчас свет быстро слабел, и уже отозвались эхом первые волчьи голоса. Они поспешно зарылись в свой снежный дом.

«Теперь мы в большей безопасности, чем прошлой ночью, — подумала Яхна, когда они прижались друг к другу для тепла. — Но завтра мы должны найти больше еды».

И нужно будет разжечь огонь.

II

Охотники вернулись с моря. Они разошлись по своим семьям, унося пищу, которую удалось добыть. Никаких выражений благодарности не прозвучало. У этих людей не было слов, чтобы сказать «пожалуйста» или «спасибо»: среди этого народа охотников-собирателей не существовало социального неравенства, которое требовало бы таких тонкостей. Пищу просто поделили в соответствии с потребностями.

Было много тихих разговоров о Яхне и Милло.

Месни, мать Милло и Яхны, явно прилагала большие усилия, стараясь сохранить самообладание. Она занималась каждодневными делами, заботилась о своём младенце, потрошила рыбу и заготавливала остальную часть океанского урожая, которую принёс домой Руд. Но иногда она бросала нож или чаши и давала выход своему отчаянию. Она даже плакала.

Грусть сделала её нездоровой: для Руда это выглядело именно так. Люди ценили в себе хладнокровие и самоконтроль. Считалось, что демонстрировать свои гнев или отчаяние было всё равно, что поступать, как маленький ребёнок, который вёл себя не лучше.

Руд ушёл в себя. Он бродил вокруг деревни и уходил дальше в её окрестности, охваченный стыдом и горем, отчаянно пытаясь сохранить невозмутимость на лице. Он ничего не мог делать для Месни. Он знал, что она должна свыкнуться с потерей, должна восстановить своё ощущение внутреннего покоя и самоконтроль.

Но для небольшой общины потеря была действительно ужасной. Для начала, их самих было немного. Эта небольшая деревня насчитывала около двадцати человек и состояла, по сути, из трёх больших семей. Они были частью более многочисленного клана, который каждый весну собирался на берегу большой реки к югу отсюда на большое праздничное торжество для торговли, поиска брачных партнёров и обмена историями. Но, хотя они собирались из дальних мест, на этих сборах их никогда не было больше, чем примерно тысяча человек: тундра не могла поддерживать большей плотности населения, чем эта.

В более поздние времена археологи нашли бы образцы изделий, оставшихся от людей вроде Руда, и подумали бы, что некоторые из них означали чудо плодовитости. Но это было не так. Плодовитость никогда не была проблемой для народа Руда. Всё было даже наоборот: проблемой было управление численностью населения. Люди знали, что они не должны переоценивать возможность земли прокормить их, и ещё то, что у них должна оставаться возможность быстро сниматься с насиженного места в случае наводнения, пожара, сильных морозов или засухи.

Поэтому они уделяли внимание количеству детей, которых выращивали. Между их рождениями проходило по три или четыре года. Существовало множество способов добиться такого результата. Месни достаточно долго кормила грудью и Яхну, и Милло, чтобы подавить свою способность к деторождению. Простое воздержание или секс без проникновения служили этой же цели. И ещё, как всегда, смерть преследовала самых молодых. Болезни, несчастные случаи и даже хищники гарантированно забирали себе изрядное количество самых слабых.

Если было нужно — хотя Руд был благодарен судьбе за то, что ему самому никогда не приходилось так поступать — если для здорового ребёнка действительно не оказывалось места в этом мире, смерть могла протянуть руку помощи.

Пока ограничения численности в целом соблюдались, даже среди этого скудного пейзажа, на краю пригодного для жизни мира люди Руда хорошо питались, наслаждались свободным временем, и, живя в лишённом иерархии и основанном на уважении обществе, вознаграждались крепким телесным и умственным здоровьем. Руд продолжал бы жить в этом болотистом, наполовину замороженном раю, даже если бы требовалось заплатить за это ценой бесчисленных маленьких жизней, угасших в холодной и печальной тьме.

Но ничего из этих мрачных размышлений нельзя было применить к Милло и Яхне.

Они оба появились на свет в то время, когда родители имели возможность заботиться о них. Они пережили опасности раннего детства. Они выросли здоровыми и умными. У Яхны скоро должны были начаться менструации, поэтому Руд уже ожидал появления своего первого внука. И сейчас из-за случайной весенней бури и своей собственной непростительной небрежности он был лишён всего, во что вложил столько сил и любви.

Поглощённый мыслями, Руд вышел из селения. Он направился к грубо построенным трущобам костолобых.

Костолобые тупо провожали его взглядами. Некоторые из них пожирали остатки кожи нарвала. Одна самка прижала младенца к своей тощей груди; она отвернулась от него, сжавшись в комок. Костолобым не было места на этой земле, принадлежащей людям. И костолобым пришлось бы голодать, если бы не щедрость людей и остатки их добычи. Не животные и не люди — в костолобых не было ничего достойного уважения. У костолобых даже не было имён.

Но они могли быть полезными.

Он набрёл на одну самку, которая была моложе остальных. Это была та самая самка, которую изводила Яхна незадолго до той бедственной вылазки к морю.

Она тупо смотрела на него; её нелепый плоский череп был испачкан грязью. Он знал, что она была того же возраста, что и Яхна, но она была более развитой, чем его дочь: костолобые росли быстрее, жизнь их была тяжелее, и они умирали раньше. Она сидела в грязи, одетая в развязанную кожаную накидку, и играла потрёпанной сломанной подвеской. У костолобых было достаточно ума, чтобы восхищаться изделиями людей, но всё же недостаточно, чтобы делать их самим: у костолобого можно было купить всё, что угодно, за бусы из бивня мамонта или за вырезанный из кости гарпун.

Повинуясь внезапному импульсу, не осознавая собственных действий, Руд нагнулся и сорвал накидку с тела самки. Если бы не её выступающее лицо и уплощённая голова, её тело было бы не таким уж и плохим, подумал он; ей ещё предстояло в полной мере обрести медвежью коренастость взрослых особей.

Он ощутил эрекцию, натянувшую его собственную одежду.

Он встал на колени, схватил самку за лодыжки и развернул её на спину. Она легко подчинилась, раздвигая ноги; очевидно, её использовали таким способом уже не в первый раз. Шаря по её теплой плоти, он обнаружил, что её промежность и задний проход были покрыты коркой грязи. Он очистил её пальцами.

А затем он вошёл в неё одним яростным толчком. На короткие бурные мгновения ему удалось забыть тот бедственный момент, когда налетела буря, и когда он понял, что потерял Яхну и Милло на льду.

Но всё быстро прошло. Слезая с девочки, он испытал глубокое, выворачивающее наизнанку чувство отвращения. Воспользовавшись уголком её накидки, он почистил себя.

Девочка, всё ещё голая, перевернулась на спину и протянула руки в бессловесной просьбе.

Он носил на шее подвеску — зуб пещерного медведя. Он сорвал его с шеи, разрывая завязку из оленьей кожи, и бросил его в грязь. Костолобая девочка сгребла подвеску и держала её перед своим лицом, поворачивая раз за разом и созерцая её бесконечные тайны. Струйка крови сочилась с её ушибленных бёдер.

Яхна и Милло продолжали шагать вдоль побережья, по-прежнему надеясь отыскать мыс, на котором они в последний раз видели отца и его компаньонов. Ночью они строили снежные дома, если под рукой был снег, или спали под наскоро построенными навесами. Лук Яхны и быстрые рефлексы Милло продолжали снабжать их некоторым количеством еды — мелкими зверями и птицами.