Людмила Гребенщикова - Мой сын БГ

• Название: Мой сын БГ
• Автор: Людмила Гребенщикова
• Издательство: Амфора
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00750-3

Книга Людмилы Харитоновны Гребенщиковой — это не только "детство, отрочество, юность" знаменитого сына в историях, фотографиях и документах семейного архива, публикуемого впервые. Лаконичные, эмоциональные зарисовки автора подобно неизвестным кадрам кинохроники дают интереснейший материал о жизни Ленинграда 30-х, блокадных и послевоенных лет, а также характерный срез культурной жизни 50-80-х годов.

---

Мой муж Борис умер в 1975 году, оставив кучу патентов на изобретения, не успев защитить кандидатскую диссертацию. Нам постоянно не хватало денег. У меня была маленькая зарплата, я была лишь младшим научным сотрудником. Он был заведующим лаборатории, но без ученой степени, получал тоже мало. Постоянно изобретал приборы, которые использовали без отчислений за изобретение. Кто-то из знакомых совершенно случайно сообщил ему, что на свердловском заводе выпускают его прибор. Он связался с заводом, ему перечисли 30 000 рублей, по тем временам очень большие деньги, но это было только однажды.

Борису предложили пойти директором на завод, где производились приборы по его патентам. Я настояла на этом переходе, поскольку там лучше платили, но это была не его работа. В институте он занимался творчеством, там у него были веселые друзья. Один из них — Владимир Ходырев — затем стал мэром Ленинграда. На заводе приходилось лишь тратить нервы. Борис приезжал из райкома, набивал полный рот лекарств. В итоге — два года проработал директором и после двух инфарктов умер.

Когда Боря окончил университет, его распределили в какой-то закрытый военный институт, очень серьезный, но находящийся не в Ленинграде. Я не могла позволить, чтобы Боря уехал, он этого тоже не хотел. Поэтому директор НИИКСИ, в котором я работала, написал запрос на Борю, чтобы устроить его в нашу математическую лабораторию. Но необходимо было получить разрешение на эту работу из более высоко стоящих инстанций. Поэтому я снова пошла к Катькало, проректору ЛГУ по кадрам. Тот позвонил декану примата, на котором учился Боря, и решил вопрос в его пользу. Хотя декан пытался сначала возражать, говорил, что Боря плохой математик. «Именно такой там и нужен», — ответил Катькало. Спорить с ним декан не мог.

Так Боря пришел на работу к нам. Где-то в подвале дворца находился математический центр, где они сидели и что-то считали.

В конце семидесятых годов Боря уже начал давать концерты в студенческих клубах, актовых залах институтов. Я была на одном из таких выступлений в Петергофе. Увидела, как восторженно принимали студенты его группу, какие замечательные песни он пел. Некоторые люди плакали. Я пришла к нему после этого концерта и сказала: «Боренька, один такой концерт уже является оправданием всей жизни».

Я в 1970-1980-е годы тоже жила интересной, насыщенной жизнью. Мы постоянно ездили в командировки. Социальное планирование было очень важным для страны. Нас принимали руководители городов, для нас выделялись лучшие номера в гостиницах. Наша юридическая лаборатория обрабатывала судебную информацию и приводила по ней статистику. Ребята пришли работать сразу после института, все были моложе меня на 15 лет. Компания была веселая — в поезде хохот, в гостинице хохот.

Со времен пионерского лагеря ВТО у Бори была большая любовь. Но трагическая. Девушку звали Елена Попова, она теперь стала артисткой БДТ. Когда у них завязался роман, Лена еще училась в школе, а Боря был на третьем курсе. Боря проводил с ней очень много времени. Мать Лены звонила мне и спрашивала: «Вы не считаете, что нашим детям нужно пожениться? Они так любят друг друга». Я не видела в этом никакой необходимости. После этого мама Лены запретила им общаться. Боря очень от этого страдал.

Как Боря познакомился со своей первой супругой Натальей, я не знаю. Они репетировали, писали песни. Наташа всегда была рядом. Я слышала, как у нас дома он гонял ее: «Наталья, принеси то-то. Наталья, дай карандаш». И так далее.

В это время в Таллин начали приезжать иностранные группы. И все, кто имел хоть какую-то возможность, старались попасть на их выступления. Боря с друзьями был у нас дома и всем объявил, что они едут в Таллин и во столько-то собираются на вокзале. Наталья сказала: «И я с вами».

Родители Наташи решили, что ей пора выходить замуж. Они меня спрашивали, зачем я порчу Борю и разрешаю ему заниматься этой вредной музыкой. Считали, что быть математиком в НИИКСИ гораздо лучше. Я отвечала: «Я его знаю, поделать с ним ничего не могу». Родители Натальи тоже были научными сотрудниками. Они поддержали решение Бори и Наташи пожениться. Устроили им шикарную свадьбу в гостинице «Астория». Приехал Макаревич, пригнал из Москвы машину с аппаратурой, и они всю ночь играли для Бориных гостей. В то время в Прибалтике тоже проходило какое-то мероприятие, все интересовались, почему же на нем не было Макаревича. А им отвечали: «Он на свадьбе у Гребенщикова». Шел 1978 год. Сначала Боря с Наташей жили вместе с нами. Бабушка перешла жить на кухню, они жили в ее комнате. Потом Наташе что-то у нас не понравилось, и они переехали жить к ее родителям. Вскоре родилась Алиса. Но Наташе Борин образ жизни не мог прийтись по вкусу: его до ночи не было дома, он постоянно был занят на репетициях с группами, на каких-то концертах и сборищах. Семейная жизнь не сложилась.

1980 год стал рубежом в Бориной жизни. В Тбилиси организовали всесоюзный рок-фестиваль. Боре от нашего института дали разрешение туда ехать. В НИИКСИ его любили и к его творчеству относились с пониманием. Работа у него была несложная. Он сидел за ЭВМ и обрабатывал статистическую информацию.

В Тбилиси съехались все группы. Боря сказал тогда, что они сыграли «рок по-черному». То есть от души. Но когда Боря вернулся с группой в Ленинград, в наш институт уже поступил звонок из горкома партии с распоряжением в 24 часа уволить Гребенщикова. Его вызвали в райком и исключили из комсомола. В 24 часа все рухнуло. Боря воспринимал весь окружающий мир, страну как собственный дом. И вдруг в течении суток его мир разрушился. Куда он мог пойти работать — ученый-математик, исключенный из комсомола и выгнанный с работы по звонку из горкома?

Я поехала в командировку в Москву. Один из моих знакомых по санаторию Дзержинского занимал пост заместителя министра. Мы с ним встретились. Он сказал, что устроит Борю туда, куда он хочет. Боря уже тогда подрабатывал переводами с английского языка. Но свободных мест для переводчиков нигде не было. Замминистра отдал распоряжение взять Борю в НИИКСИ переводчиком, несмотря на отсутствие мест, но гордость сына взяла верх. Ему не хотелось получать работу благодаря моим связям. В его компании это расценивалось бы как позор, унижение. И он отказался от предоставленной возможности и устроился ночным сторожем. Там он отработал целый год.

Родители Натальи тогда сказали: «Мы же говорили, что эта музыка его до добра не доведет». И Наталья вместе с ребенком ушла от него. Быть женой сотрудника НИИКСИ — одно дело, а быть женой сторожа — совсем другое. Впрочем, она недолго была в одиночестве. Стоило им оформить развод, как она сразу же вышла замуж. Боря пришел на ее свадьбу, но Наташины родители его не пустили. Мне же было Борю жалко. Я понимала, что ничем кроме музыки ему заниматься не интересно, поэтому проводить воспитательные беседы о вреде рок-н-ролла было бессмысленно.

Иногда мне разрешали брать Алису к себе на выходные. Она ночевала у нас, мы вместе гуляли. Помню, как-то она опрокинула на кухне горячее молоко. Я зашла и начала брюзжать. Тогда она мне как заявит: «Я к тебе больше не пи-еду». Я ей: «Дело хозяйское». Она: «Любить больше не буду». Я: «А вот это уже серьезно. Давай мириться». Потом мне запретили брать ее на ночь, приходилось вечером отвозить ее домой. Алиса очень любила атмосферу нашего дома и плакала в метро: «Зачем мы только уехали с Алтайской!»

Когда Алиса пришла ко мне перед поступлением в вуз, я ее спросила: «Ну что, пойдешь на журналистику?» Она сказала, что собирается поступать в театральный. Я ей говорю: «Алиса, какая из тебя актриса, ты сидишь рядом — я не слышу, что ты говоришь. И у тебя дикция плохая». А она поступила, прекрасно отучилась, пригласили в Москву, два года проработала во МХАТе.

Боря не вернулся к нам с бабушкой, а стал снимать комнату у своего друга Андрея Фалалеева, студента филологического факультета. Фалалеев после уехал в Америку и там стал настоящим гуру синхронного перевода. Он звонил мне и рассказывал о своих американских впечатлениях: «Я иду на работу и вижу бухту Золотой Рог. Меня переполняет счастье. Я давал слушать всем американцам Борины кассеты. Все хотят узнать его музыку, присылайте новые кассеты».

Благодаря Андрею Фалалееву американка Джоанна Стингрей узнала о советской музыке, о группе «Аквариум». Ей очень понравилось их творчество. Она приехала в СССР в начале 1980-х, записала концертные выступления «Аквариума» и других групп. И в Америке выпустила пластинку «Red Wave». Комсомольская организация чуть не раздула огромный скандал. А пластинку тем временем слушали специалисты из CBS. Творчество «Аквариума» пришлось им по вкусу. И они решили заключить договор с Боренькой, пригласить его на выступления по США.

***

В 1981 году открылся рок-клуб и все ребята получили возможность играть перед публикой и зарабатывать какие-то деньги за свои выступления. Они там буквально ночевали, проводили все свое время. Я тоже бегала в рок-клуб на все концерты. Мне очень там нравилось. Я часто сидела в первых рядах. Я запомнила один из Борькиных концертов в зале какого-то института. Рядом со мной, но не на стуле, а на полу сидел мальчишка лет четырнадцати, грязный, обтрепанный, но у него на лице был такой восторг, такое счастье. Я поняла, что в жизни он мало что видел, да и то не с лучшей стороны. А тут он пришел на концерт и слышит песню, в которой женщину называют королевой. Для него был это шок. И я тоже не могу забыть лица этого мальчика. Он увидел, что жизнь может быть прекрасной.