Орсон Скотт Кард - Тень Гегемона. Театр теней (сборник)

• Название: Тень Гегемона. Театр теней (сборник)
• Автор: Орсон Скотт Кард
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-10714-4

Орсон Скотт Кард – один из лидеров американской фантастики и обладатель множества наград. Включая несколько высших – премий «Хьюго» и «Небьюла». Цикл романов об Эндере Виггине, юноше, который изменил будущее человечества, принадлежит к лучшим произведениям писателя. В «фантастических» книжных рейтингах «Игра Эндера», первая книга цикла, неизменно попадает в пятерку лучших за всю историю жанра и даже часто оказывается в лидерах, оставляя позади книги таких гигантов фантастики, как Азимов, Кларк, Брэдбери, и других именитых авторов. Продолжение саги об Эндере составляют романы, раскрывающие закулисную историю великой борьбы и победы Человечества, позволившей ему вырваться на просторы Вселенной. «Тень Гегемона» и «Театр теней», вошедшие в настоящий сборник, повествуют о драматических событиях на Земле после окончания войны с жукерами и изгнания Эндера Виггина.

---

У Петры упало сердце. Если Ахилл мог организовать их похищение, то он может организовать и убийство Боба. Убить всегда проще, чем взять живым.

Заметил ли уже Боб письмо с драконом, расшифровал ли и передал ли дальше? Потому что, если не будет Боба, никто этого не сможет сделать.

И тут же Петра устыдилась, что весть о смерти Боба заставила ее подумать первым делом о себе. Это не значило, что судьба Боба ей безразлична. Просто Петра так в него верит, что все свои надежды возложила только на него. С его гибелью погибнут и они. Нет, эта мысль не была недостойной.

Произнести ее вслух – вот это было бы недостойно. А мысли, приходящие в голову, человеку неподвластны.

Может быть, Ахилл лжет. Может быть, Бобу удалось уцелеть или выбраться. А если даже он погиб, он мог уже расшифровать сообщение. Мог и не успеть – здесь Петра ничего не могла сделать.

– Как, никто не рыдает? – удивился Ахилл. – А я-то думал, вы такие близкие друзья! Это вы, наверное, просто сдерживаетесь, как героям положено. – Он рассмеялся лающим смешком. – Ладно, на сегодня с вами все. – Повернувшись к солдату у двери, Ахилл сказал: – Пора.

Солдат вышел, послышалась какая-то команда по-русски, и тут же вошли шестнадцать солдат. Они разбились на пары – по два на каждого из детей.

– Вас рассадят по разным клеткам, – сказал Ахилл. – А то еще кто-нибудь задумает спасательную операцию… нам это не надо. По почте можете переписываться – нам желательно ваше творческое взаимодействие. Вы же все-таки лучшие военные умы, которые человечество смогло из себя выдавить в час нужды. Мы все вами гордимся и ждем от вас в ближайшем будущем хорошей работы.

Кто-то в ответ на слова Ахилла громко пукнул.

Ахилл только осклабился, подмигнул Петре и вышел.

Через десять минут дети были рассажены по машинам, и их повезли в неизвестные пункты назначения, рассеянные неизвестно где по самой большой стране Земли.

Часть вторая Союзы

6. Шифр

Кому: Graff%[email protected]

От: Konstan%[email protected]

Тема: Утечка

Ваше Превосходительство, я пишу Вам лично, поскольку я наиболее активно сопротивлялся Вашему плану изъять юного Джулиана Дельфики из-под нашей защиты. Как показал сегодняшний ракетный обстрел квартиры, ранее занимаемой семьей Дельфики, в результате которого погибли двое военнослужащих, я ошибался. Мы решили последовать Вашему совету и объявить публично, что Джулиан погиб в результате покушения. В ту ночь целью была выбрана его комната, и должен был погибнуть он, а не два солдата, которые там находились. Очевидно, противник глубоко проник в нашу систему безопасности. Мы не можем никому доверять. Вы успели как раз вовремя, и я выражаю сожаление по поводу того, что чинил Вам препоны. Я был ослеплен гордостью за эллинские вооруженные силы. Как видите, я все же говорю на общем языке и не собираюсь более темнить перед истинным другом Греции – ведь это благодаря Вам, а не мне, Греция сохранила свое величайшее достояние.

Уж раз Бобу приходилось скрываться, то могли найтись места и похуже Араракуары. Город, названный по разновидности попугаев, сохранился как музейный экспонат – с булыжными мостовыми и старыми зданиями. Здесь не было каких-то особо красивых домов или живописных сооружений, даже собор выглядел довольно будничным и не очень древним, построенным в двадцатом столетии. И все же здесь чувствовался дух какой-то более спокойной жизни, общий некогда для всей Бразилии. Промышленный рост, превративший ближайший город Риберао-Прето в разбухший мегаполис, Араракуару как-то миновал. Люди здесь были достаточно современными – общий слышался на улицах наравне с португальским, – но здесь Боб чувствовал себя дома, как не бывало с ним в Греции, где жизнь общества деформировалась двумя противоречивыми желаниями: стать полностью европейцами и столь же полностью остаться греками.

– Чувствовать себя дома не обязательно, – говорила сестра Карлотта. – Мы нигде не можем задерживаться надолго.

– Ахилл – дьявол, – возразил Боб. – А не Бог. Повсюду ему не дотянуться. Он не найдет нас, не имея следов.

– А ему повсюду и не надо. Только туда, где мы.

– Ненависть его слепит, – сказал Боб.

– А страх придает сверхъестественное чутье.

Боб усмехнулся – эта игра велась между ними давно.

– А может, это не Ахилл стоит за похищением детей.

– Может, не тяготение держит нас на Земле, – в тон ему ответила сестра Карлотта, – а другая сила с теми же свойствами.

И тоже усмехнулась.

Сестра Карлотта была отличным спутником. У нее было чувство юмора. Она понимала шутки Боба и шутила сама. Но более всего она любила молча сидеть часами, занимаясь своим делом, пока Боб занимался своим. В разговорах они выработали свой секретный язык – когда они оба знали все важное, и было достаточно полуслова, чтобы тебя поняли. Это не означало какое-то родство душ или созвучие разумов. Просто их жизнь была очень похожа в ключевых пунктах: они оба скрывались, оба были отрезаны от друзей и один и тот же враг желал смерти им обоим. Им не о ком было сплетничать, потому что они никого здесь не знали. Они не вели пустопорожних разговоров, потому что у них не было других интересов, кроме главной работы – выяснить, где прячут остальных детей, определить, какому государству служит Ахилл (не приходилось сомневаться, что скоро это государство будет служить ему), и пытаться понять, как меняется мир, чтобы вмешаться в этот процесс и, даст Бог, повернуть историю в лучшем направлении.

По крайней мере, такова была цель сестры Карлотты, и Боб вполне готов был принять в этом участие, поскольку работа на первые две цели совпадала с работой ради последней. Но он не был так уверен, что его интересует будущий ход истории.

Однажды он сказал об этом сестре Карлотте, но она только улыбнулась.

– Тебя не волнует мир вокруг тебя, – спросила она, – или будущее в целом, в том числе твое собственное?

– Не понимаю, почему я должен так четко определять, что именно меня не волнует.

– Потому что если тебе безразлично твое будущее, тебе будет и все равно, доживешь ли ты до него, и нет смысла пускаться на все эти ухищрения, чтобы остаться в живых.

– Я – млекопитающее, – сказал Боб. – И бессознательно стараюсь жить вечно, хочется мне того или нет.

– Ты – дитя Божье, и потому тебе небезразлично, что станется с Его детьми, хочешь ты это признать или нет.

Неотработанный ответ сестры Карлотты взволновал Боба, потому что такого ответа он и ожидал; он даже провоцировал этот ответ, потому что (как говорил он себе) ему было приятно слышать, что если Бог есть, то Ему небезразличен Боб. Его обеспокоила тень, промелькнувшая по лицу сестры Карлотты. Мимолетная, едва заметная, которую он бы и не увидел, если бы не изучил это лицо так хорошо и не знал, что оно редко мрачнеет.

«Что-то в моих словах ее огорчило. И при этом она попыталась скрыть огорчение от меня… А что я сказал? Что я млекопитающее? Она привыкла к моим подколкам по поводу религии. Что я могу не хотеть жить вечно и она волнуется, что я в депрессии? Или что я попытаюсь жить вечно, вопреки своим желаниям? Может быть, она боится, что я умру молодым. Ну, для этого мы и оказались в Араракуаре – чтобы помешать моей безвременной смерти. Для нее это тоже важно».

Но Боб не сомневался, что, если бы на него наставили пистолет, сестра Карлотта закрыла бы его своим телом. Этого он не понимал. Он бы не сделал этого для нее или для кого бы то ни было другого. Он бы крикнул ей, отдернул бы в сторону, помешал стрелку – сделал бы все, чтобы дать им обоим разумный шанс выжить. Но не пошел бы на верную смерть, чтобы спасти ее.

Может быть, это чисто женский поступок? Или поступок взрослого ради ребенка – отдать свою жизнь, чтобы спасти чужую? Решить, что твоя жизнь стоит меньше, чем чья-то еще. Боб не понимал, как у человека может быть такое чувство. Он никогда не пытался подавить собственный инстинкт самосохранения, но сомневался, что это могло бы получиться. Да, но старшие, быть может, охотнее расстаются с жизнью, уже растратив почти весь начальный капитал. Конечно, для родителей имеет смысл жертвовать жизнью ради детей, особенно если они уже слишком пожилые, чтобы завести новых. Но у сестры Карлотты детей никогда не было. И готова она была умереть не ради одного только Боба. Она бы приняла пулю, предназначенную незнакомцу. То есть она ценила свою жизнь меньше любой другой. И это было Бобу абсолютно непонятно.

«Выживание не наиболее приспособленных, а меня лично – это же цель, заложенная в самое ядро моего существа. Это первопричина, лежащая в основе всех моих действий. Бывали моменты, когда я испытывал сочувствие – да, и не к Эндеру. Я заведомо посылал людей на верную смерть, и я глубоко скорбел о них, но я их посылал, и они шли. А я на их месте поступил бы так же? Подчинился бы приказу? Пошел бы погибать, чтобы спасти неизвестные будущие поколения, которые даже имени моего знать не будут?