М. Волошина - Дни и ночи Невервинтера. Книга 2

• Название: Дни и ночи Невервинтера. Книга 2
• Автор: М. Волошина
• Жанр: Фанфик

Фанфик по мотивам Newerwinter Nights.

---

В Старом Филине он впервые увидел Эйлин и присоединился к ней. Не потому, что полюбил с первого взгляда — он был от этого также далек, как вообще от мыслей об отношениях с кем-либо. Просто, он был нужен ей, как сильный опытный воин, защитник. А она нужна была ему, чтобы избавиться от грызущих его сомнений и просто делать то, чему он посвятил свою жизнь. Он ухватился за нее, как за соломинку, готов был идти с ней в Невервинтер, куда, казалось, ему больше нет дороги, а она была немного смущена его напором. Неизвестно, кого она себе представляла, будучи наслышана об его подвигах в ущелье, но, кажется, его вид ее немного разочаровал. Но она прочитала что-то в его больных от солнца и бессонницы глазах, полных сумасшедшей решимости, и резко осадила Кару, что-то съязвившую по поводу легендарного Каталмача. Потом, в Невервинтере, за чашкой чая, он ей говорил о том, что хотел помочь людям и еще что-то, а она просто сказала ему: «Я почувствовала, что тебя туда привела ярость». И тихо отошла. Тогда ли у него впервые возникло острое желание быть понятым ею по-настоящему, открыть ей душу?

Касавир в который раз уже почесал подбородок. Побриться бы еще. На холоде это было не очень приятно, но возвращаться в землянку не хотелось. В маленьком домике было две комнаты, скудно обставленные вбитой в земляной пол мебелью из кости и дерева, с остатками утвари. Зато там было тепло, хоть и немного дымно. В той комнате, что побольше, у очага, они всегда и сидели. Нет, он ничего не имел против своих попутчиков. Они были хорошими товарищами, и теперь он понимал, каким безумием было бы отправиться на поиски без них. Просто он хотел побыть один. Чтобы никто рядом не сидел, не пыхтел трубкой, не вспоминал Эйлин, не шутил и не рассказывал уже всем известные и такие милые байки. Он и против этого ничего не имел, он понимал, что они тоже любят ее и говорят о ней так, будто она сейчас войдет в комнату. Но он был не в силах принимать участие в таких разговорах. Для них она боевой товарищ, лидер, хороший человек, друг, о котором можно вот так вот посидеть и посплетничать. А для него — все это, и еще женщина. В которой язвительность сочетается с трепетностью. Которая плачет над стихами и упрямо сжимает зубы, когда по-настоящему страшно и больно. За которую он старомодно боится, и плевать ему, что она может за себя постоять. О которой тоскует, к которой тянется душой и телом, как ни пафосно это звучит. Которая любит, как дышит. Которая придумала ему прозвище, не предназначенное для щепетильных ушей, но как она его произносит! Женщина с изящными, нежными руками и светлым пушком на веснушчатой шее. С какими-то мифическими изъянами, которые они так любят кокетливо в себе искать. Со своими маленькими тайнами. И с до одури зацелованной родинкой, о которой не знает никто, кроме него. Женщина, которую он видел сегодня во сне… Она пушистым котенком заползла в его охладевшее сердце и согрела его.

Паладин уронил голову на скрещенные руки, с силой надавил на них лбом и зажмурил глаза. Он был готов, как мальчишка, желать, чтобы видение ожило. Если бы только это было возможно! Как же трудно сидеть здесь и ждать, ждать, ждать… Сто раз он составлял в голове план, сто раз пытался мысленно осуществить его, шаг за шагом. И всякий раз понимал, что занимается ерундой, потому что не знает, как они справятся с тем, что ждет их за горами. А значит, остается только ждать подкрепления, и дай бог, чтобы оно было значительным — он ведь и этого не знает наверняка.

* * *

А позже, когда паладин сидел с друзьями в землянке, Сола, снова ходившая, вопреки его увещеванием, на разведку, привела заплутавших кентавров. Пятьдесят мужчин — копейщиков и мечников и двадцать женщин-лучниц. Сразу стало понятно, сколь могучие эти воины в изящных, но прочных эльфийских доспехах, оснащенные, к тому же, специальными шипами на копытах. Кентавров сопровождали пятеро лесных эльфов, утверждавших, что неплохо знают этот лес. Никаких вопросов Касавир им задавать не стал — не до вопросов. Пришли — значит так надо, пять лишних клинков не помешают. Среди воинов были раненые, и паладин немедленно занялся ими.

Решено было выступать, как только раненные будут способны к тяжелому переходу. По информации Разбойника, Арденор позаботился о патрулировании своей территории разрозненными отрядами, состоящими обычно из дюжины орков. В самой Башне Холода не выставляли даже дозорных — то ли была уверенность, что никто сюда не дойдет, то ли цитадель защищал живущий там маг. Само расположение лагеря Арденора было очень выгодно нападавшим. Десяток-другой горящих стрел, божественный огонь Касавира — и за половину находящихся там можно не беспокоиться. Главное — подобраться максимально незаметно и действовать быстро, чтобы враги не успели причинить вред пленникам. Конечно, без Разбойника им придется тяжелее, но Сола заявила, что ее птица жива, она чувствует это, а если сокол жив — то волноваться не о чем, он сможет найти отряд.

На том и порешили. Однако, вечером случилось событие, внесшее коррективы в этот план. Неожиданно появились Лео и Вальпургий.

Глава 19 Последние часы на Башне Холода

Пробуждение Эйлин было пакостным и мерзким, таким же, как это очередное серое ватное утро. Было голодно, болела голова. Воспоминания о проведенной на Башне ночи — четвертой или пятой по счету? — были спутанными и сумбурными. Кажется, Ниваль часто просыпался, следил за костром, а потом снова ложился, обнимая ее. О себе она не могла с уверенностью сказать, спала она или бодрствовала. Ей снились какие-то навязчивые сны, однообразно-вычурные или, наоборот, похожие на горку заскорузлых очисток, мозговой мусор. Холодило шов на голове, и было постоянное ощущение, что замерзает то бок, то спина, то нога. Хорошо, что гоблинская знахарка отдала ей свой старый тулуп. С надорванными рукавами, зато с капюшоном. Без него ей было бы совсем худо, потому что под ним было сплошное рванье в бурых пятнах крови. Запах? Не в их положении было думать о таких мелочах.

Лежать на спине стало неудобно, затекла спина, а рука Ниваля давила ей на грудь. Пытался ее ночью согреть. Она осторожно выползла из-под нее, легла рядом, подперев голову рукой, и стала рассматривать его бледное, с желтизной от синяков, лицо. Она бы с трудом сейчас узнала в этом бородатом дядьке с украшенной шрамом бровью того важного лощеного красавца с косым пробором, который полтора года назад явился собственной персоной в Утонувшую Флягу, чтобы сообщить радостную весть о том, что соседний Лускан обвиняет некую Эйлин Фарлонг в массовом убийстве и уничтожении деревни на границе. На несчастную лусканскую деревню и того, кто ее, на самом деле, вырезал, ему было, естественно, наплевать. Он использовал ситуацию, чтобы благородно предложить покровительство Невервинтера Носительнице Осколка, обещавшей стать главным козырем в войне с Королем Теней. «И свое лично», — добавил он, протягивая ей руку и улыбаясь, как карапуз, дорвавшийся до банки с вареньем. Обманчивая улыбка. Понятно было, что, однажды взяв в оборот, он ее не отпустит. Кто ее знает, эту недалекую темную лошадку из Западной Гавани, лучше держать ее при себе на случай войны — так, он, вероятно, рассуждал. Она, конечно, не обольщалась, понимала, что его люди уже копают для него всю ее нехитрую подноготную. Кроме того, она, деревенская девочка, имевшая строгие представления о приличиях, была премного наслышана о нем от Дункана, и не очень-то ей хотелось жать его руку. Слава богу, хоть расцеловать не пытался. Но выбора у нее не было. Молва об ее связи с Серебряным Мечом привлекла к ней такое внимание, что это было уже совершенно не смешно, а порой и довольно страшно, а эта история с Лусканом вообще чуть не стоила ей чести и жизни. Но Ниваль велел ей не переживать, сыпал язвительными комментариями в адрес лусканских дипломатов и изображал из себя душку. Между делом, предложил толковый способ решения проблемы. Гораздо привлекательнее сомнительной идеи Бишопа перебить всех к едрене фене и уйти лесом. А с какой гордостью начальник Девятки смотрел на нее в суде, когда подчеркнуто скромная, сдержанная и вежливая девочка из Западной Гавани, отказавшись от адвоката, уделала до сопливого визга лусканскую шлюху Торио Клевен, опытную интриганку, не скрывавшую своих прелестей и, наверняка, попортившую ему немало крови. И не их вина, что, припертая к стенке, посланница вытащила на свет божий древний, как мир, закон, по которому невиновность следует доказывать в смертельном бою на арене. Зато потом, когда с Эйлин были сняты все обвинения, а убивший двух зайцев Ниваль добросовестно выслал Торио из Невервинтера, он лично оплатил вечеринку, которую по этому поводу закатили в Утонувшей Фляге, и отблагодарил Эйлин еще кой-какой мелочевкой, не подлежащей разглашению. Так что, сотрудничать с начальником Девятки было нелегко, но тактически выгодно и, порой, даже приятно. Иногда он страшно раздражал. Но, как говорится в одном бородатом анекдоте, убить хотел, развестись — никогда! Только Касавиру, она чувствовала, это не понравилось. Но тут от него ничего не зависело. Хорошо было уже то, что Ниваль в приватной беседе с Эйлин согласился повлиять на снятие опалы с нарушившего присягу паладина и сдержал слово. Правда, потом он, кажется, рассчитывал на его «особую» благодарность, но и этот щекотливый вопрос как-то сам собой сошел на нет. Зато дядя Дункан одобрил ее решение. Он налил ей эля из своей заветной бочки и, подняв большой палец, заявил: «Молодец, племяшка. Если с кем в этом городе и стоит дружить, то со мной и с сэром Нивалем, не к ночи будь помянут».