Лев Разгон - Шестая станция

• Название: Шестая станция
• Автор: Лев Разгон
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1971

«Станция №6 Ленэнерго» — так сейчас скромно называется электрическая станция на полноводной и бурной реке Волхове около Ленинграда.

Но как часто вспоминают эту небольшую, незаметную станцию!

И есть за что. Она была первой, построенной по инициативе и плану Владимира Ильича Ленина. Ее строили долго и трудно. Близко к ней подходил враг; горели кругом подожженные торфяные болота, и огонь уже подбирался к динамитному складу; утонул в море пароход, который вез оборудование для Волховстроя. Но никакие трудности не останавливали комсомольцев, приехавших на берега Волхова. Любовь к своей станции они пронесли через всю жизнь.

И эту книгу о молодежи, строившей Волховскую станцию, о ее трудной, но такой увлекательной и интересной жизни написал старый комсомолец, старый комсомольский журналист. В ней он раскрывает романтику грозных и прекрасных двадцатых годов.

---

…Вот так и влез экправ ячейки Волховстроя Морковкин С. Т. в классовую борьбу с капиталистами, которые, оказывается, у них под самым боком находились… А вместе с ним и вся ячейка, а потом и рабочком, и партячейка, и вся Волховстройка…

«Всестрой» — это простая деревенская хата, палево от моста через Волхов, позади шумной и грязной дороги. От других нескольких деревенских изб, что еще остались на стройке, она отличается только тем, что вокруг нее лежат целые горы обрезков жести, деревянной щепы, кожаных лоскутов, разбитых ящиков. И у двери есть вывеска большущими буквами «ВСЕСТРОЙ». А пониже совсем маленькими: «Артель на паях — Масюк И. И., Сабуров С. Е. и К0». Морковкин долго рассматривал вывеску. Как же это он раньше не замечал ее?! «…и К0» — Это значит компания?.. Интересно посмотреть на эту компанию! Степан решительно подошел к двери, с силой открыл ее и вошел в избу.

Он на мгновение задохся от резкой вони гнилой кожи, столярного клея, кислоты, плохой махорки. Изба была полна людей. Впрочем, не рабочих, а ребятишек, скорее. Худые, грязные, некоторые с цигаркой в зубах, они сидели на маленьких табуретах и что-то делали с жестью, чинили рваные ботинки, сколачивали какие-то кадушки… В углу сидел вчерашний знакомый — Петр Чичигов. Увидев Морковкина, он залился мучительной краской страха и еще ниже опустил голову.

— Здрасте, товарищи!

Ему не ответили. На него глядело множество глаз, в которых было неизвестно чего больше: усталости, любопытства или надежды.

— Чем могу служить, гражданин?

Из-за печки вышел плотненький человечек средних лет, в железных очках, с лысинкой, с услужающей улыбочкой.

— Вот интересуюсь, как и что… Что тут парнишки эти делают? И соблюдаются ли советские законы?

— Это какие же законы?

— А которые, гражданин и К0, защищают рабочую молодежь от всяких там эксплуататоров!..

— А с кем имею честь?

— А имеете вы честь толковать с представителем комсомола. А я есть экправ ячейки Морковкин и интересуюсь положением рабочей молодежи.

— Интересуйтесь, гражданин Петрушкин, на здоровье…

— Не Петрушкин, а Морковкин… Но это все равно. Я тебя, гада, эксплуататора малолетних, выведу на чистую воду! Голодом ребят моришь! Где зарплата? Где спецодежда? Где тут у вас охрана труда? Капитализм тут развели! Как при Николае! — Степан сорвался на крик.

Он забыл все наставления Гришки Варенцова, весь точно разработанный план разоблачения этих буржуев, эксплуататорщиков… Он задыхался от нахлынувшей злобы. Еще немного, и он схватил бы за горло этого лысенького паразита со сладкой улыбкой и железными кулаками… Но Масюк был совершенно невозмутим…

— За оскорбления ответите перед советским судом, гражданин Морковкин! Прошло это время — травить честных негоциантов! Здесь все по закону делается! Работаем согласно патента и генерального договора с государственной организацией по строительству гидроэлектрической станции. И попрошу не срывать выполнение указанного договора!

— Ты тут рабочих начисто приморил!..

— Это я рабочий, Да-с… А энти вот — это ученики, а не рабочие. И учатся профессии согласно их личной просьбы и письменной договоренности с артелью «Всестрой». зарегистрированной в уездном исполкоме… Вынужден буду обратиться к полномочному представителю договорной организации, к смотрителю зданий товарищу Налетову, с требованием пресечь ваши незаконные выступления, товарищ Петрушкин! И попрошу-с очистить помещение артели. Пожалуйста выход прямо!..

Захлопывая за собой дверь, Морковкин напоследок еще раз взглянул на спокойно-наглое лицо Масюка. Кулаки Степана сжимались сами собой, он тяжело дышал… Ах, буржуйский пес! Еще на советские законы кивает! Но и он, экправ, хорош! Раскричался, как пацан какой! Ну, да ничего, свое возьмем! А этот смотритель зданий, Налетов этот, — кто ж такой? А?

И вдруг он отчетливо вспомнил Налетова, его гладкое, моложавое лицо, прилизанные черные волосы с прямой ниточкой пробора, белые, какие-то немужские маленькие руки, постукивающие папиросой по коробке дорогих «Посольских»… Ну как же, есть такой! Еще выступал недавно на заседании рабочкома и жаловался, что «недисциплинированная молодежь громким распеванием песен после отхода рабочих ко сну дезорганизует внутренний распорядок в рабочих общежитиях и этим в известной мере снижает производительность труда, каковая является главной на данном этапе…» Еще Гришка Баренцев его тогда спросил; «А чего, товарищ Налетов, больше дезорганизует: распевание песен или распивание самогона? И откуда берется самогон?» Налетов тогда сверкнул глазами на Гришку и спокойно ответил: «Самогон никогда не употреблял, и не употребляю, и им не интересуюсь». А Ксения Кузнецова еще сзади крикнула: «Ну да, зачем ему самогон! Он в «Нерыдае» мадеру пьет! С нэпманами!..» Так вот этот-то Налетов, значит, и подписал с этим Масюком договор? Эх, пощупать бы этого смотрителя зданий!..

Варенцов не согласился со Степаном. А у того был план простои и решительный: пойти с председателем рабочкома Омулевым в эту самую артель «Всестрой», разогнать вею эту буржуйскую банду, запечатать избу, мальчишек в Ладожский детский дом, а Масюка и К0 — в милицию как эксплуататоров. А Налетова потянуть за халатность! И вся недолга!..

— Тебе не экправом быть, а ротой командовать! — недовольно сказал Гриша Варенцов. — Рабочком не может вот так, с бухты-барахты, запечатывать разрешенную артель. Тебя Григорий Степанович обсмеет за такое… И ребят в детский дом нельзя — они уже большие, небось по пятнадцати лет… Разбегутся ребята, станут беспризорничать, а Масюк чистым выйдет. И ничего не докажешь. А Налетов — это гад, точно я тебе скажу, — он тут всему делу голова, и с ним нужно осторожненько и с умом! Ты Клаву Попову ведь знаешь?

— Монтажницу?

— Ну да.

— А чего ее не знать? Знаю. А она при чем?

— У нее отец бухгалтер. Да и она раньше в конторе работала. Пусть через отца — чтобы без шума! — разузнает: что это у Налетова за договор такой с этими нэпманами… Чтоб нам без времени не вспугнуть и не тыкаться, как слепым…

— Да ведь она с отцом в контрах… Или помирилась?

— Ох, Степан, оторвался ты, я вижу, от масс! Про своих же комсомольцев ничего не знаешь! Да помирилась она, из общежития переехала. Отец-то ведь ее ничего, только когда-то хозяева ему голову забили. Так вот: действуй через Клаву.

Нэпманы и короли

И тихонькая Клава Попова все разузнала. Да, смотритель зданий заключил договор с частной артелью «Всестрой» на изготовление и поставку строительству кадушек, ведер, чайников, кружек… На починку спецодежды… На какие-то жестяные трубы для бараков… И не просто это все разузнала, а еще и сказала: по договору с Волховстройкой Налетов дает артели материал — белую жесть, кожу, гвозди, всякую всячину. А отец ей намекнул, что этого всего столько дано «Всестрою», что во всех бараках на каждого рабочего должно приходиться по одному чайнику и несколько кружек. А сколько их на самом деле?..

Когда через несколько дней Морковкин с инспектором по охране труда пришел в артель «Всестрой», он сразу же застонал про себя: «Ох, дурень я! Вспугнул прохвоста! Все напортил!..» Ребят в артели было вдвое меньше. Самых маленьких и не видать было. Сидели какие-то взрослые дядьки и лениво, неумеючи колотили молотками. Масюк не удивился приходу Степана и инспектора. Он быстро выложил на стол все бумаги, и в этих бумагах все было в полном порядке. Артель зарегистрирована — вот патент. Ученики взяты по закону — вот их заявления… И зарплата им выдается по закону — вот ведомости… Видите — расписки везде, кто сам подписался, ну, а кто по малограмотности, натурально, крестик поставил своей, значит, ручкой… Вызывали ребят, спрашивали… И каждый, теребя рукой новенький, только что надетый фартук (и спецодежда у каждого — как же, все по закону!) и не подымая головы, подтверждал: да, все правильно. И зарплату выдают. И кормят. И спать есть где… А вечерами работаем, потому что всем места не хватает. Некоторые, значит, днем работают, а некоторые вечером…

Масюк разговаривал только с инспектором. На Степана он не обращал никакого внимания, как будто его и не было. Масюк захлопнул папку с бумагами, протянул инспектору руку лопаточкой, выскочил вперед и с поклоном открыл дверь…

— Ну вот, товарищ Морковкин! — недовольно сказал инспектор. — А ты панику разводил. «Эксплуататор! Эксплуататор»! А тут все по закону… Да и вообще, не мое это дело за артелями следить. Мне и на стройке дел хватает!

— Хватает! То-то я вас два дня с огнем искал — не мог найти! И ни один рабочий на стройке вас в лицо не знает… Инспектор! Едите советский хлеб, а за что — неизвестно!..

— Я вас попрошу, товарищ Морковкин…

— Проси, проси… Да посильнее! Ты еще, видно, с комсомольцами дела не имел, думаешь, что их упросить можно… Еще нас попомнишь!..