Валида Будакиду - Буковый лес

• Название: Буковый лес
• Автор: Валида Будакиду
• Жанр: Русское современное
• ISBN: 978-5-4474-2082-6

«Буковый лес» – это рассказ о первой, светлой любви, которая продлилась двадцать пять лет, вплетенной в повествование о жизни в советском городке, переезде в Грецию, и восприятии нового для героини – дома, путешествий, разных людей в различных социумах, их чувств, приоритетов, жизней…

Впервые повесть «Буковый лес» была опубликована в еженедельнике «Мир и Омониа» под редакцией Инги Абгаровой в 2011 году.

---

– Фрау, возьмите вот эту фарфоровую мышь! Знаете, сколько ей лет? – Он, чтоб ну хоть что-то Линде всучить решил расширить ассортимент продаваемых вещей и вытащил из-под раскладного стола картонный ящик с безделушками. Они просто не помещались на забитый «товаром» прилавок, но, тем не менее, видимо, должны были Линду заинтересовать, – … отбитый хвост, ну и что? Этот мышонок…, – он наклонился чуть ниже, прямо к Линдиному уху с завитком волос и стал шептать какие-то смешные глупости о грызунах. Распахнутая дублёнка взметнула полами, и Линда внезапно почувствовала запах разгорячённого молодого тела. Оно пахло туалетной водой, через которую пробивался тонкий запах чищенной абрикосовой косточки…

Линда схватилась за край стола. Сердце вдруг решило выпрыгнуть из груди, но застряло и бешено заколотилось в горле. Она почувствовала, что не может говорить. Вновь по-своему поняв её внезапное движение, парень ногой пододвинул к ней картонный ящик поближе, чтоб она могла заглянуть внутрь.

Как бы многое сейчас Линда отдала за простой стул. За такой же маленький и шаткий, как у деда с губной гармошкой!

Книги… химические карандаши, деревянная канцелярская промокашка – неваляшка, вся заляпанная чернилами, домик… маленький пластмассовый домик, видимо, от какого-то старого макета. Чья-то бывшая игрушка. Как он попал сюда? Он не может быть один. Это из таких детских наборов – паровозики там всякие, деревья пластмассовые, горки, мосты… – она, пересиливая себя, заглянула в коробку. На промокшем дне не было ни паровозиков, ни мостов, ни деревьев, ни других домов. Значит, он тут один?!

Она сняла перчатку, наклонилась, и подняла домик со дна коробки.

Линда сжала его в ладони и закрыла глаза.

Нежное, ласковое тепло разлилось по всей руке. Это был он, он – её домик из белой коробки с нарисованным на ней паровозом, домик, который она много лет назад подарила Ему на счастье. Вот и белые петуньи, правда, сейчас они облезли и стали грязно-жёлтыми, но среди них отчётливо видны те, красные, которые Линда сама пририсовала, чтоб было похоже, как будто домик весь в розовой пене! В гостиной, освещенной желтоватым светом, стоит наряженная ёлка и под ней лежат, перевязанные атласными лентами, коробки с подарками.

– Сколько… сколько стоит этот домик? – Линда, не отрываясь, смотрит на горячего брюнета с итальянскими глазами. Он улыбается одними уголками губ. Брутальный мужчина, знающий себе цену. А на щеках… совершенно не кстати две детские ямочки на нежной коже!

– Домик? – Мачо был несколько удивлён выбором дамы и озадачен. Он старался казаться бывалым продавцом и не выказать своего удивления. У него торжественное лицо и поднятые вверх брови:

– Этот домик не продаётся, потому, что он ничего не стоит, – дублёнка распахнута, от него идёт нежный запах абрикосовой косточки, – этот домик папа велел подарить кому-нибудь перед Новым годом, на счастье! Нам этот домик счастье уже принёс. Мы живём точно в таком же, но настоящем. Мы купили его месяц назад!

Ха-ха! – Он не может долго быть серьёзным, – Совсем недалеко отсюда купили, – безудержное, предновогоднее веселье, казалось, прямо душило этого торговца подержанным товаром. Оно готово было выйти, выскочить из него и горячей волной перекинуться, захлестнуть любого проходящего мимо, – А вы берите его в подарок, совсем даром и если хотите ещё что-нибудь купить, возьмите хлебницу, – улыбка так же внезапно исчезла с его лица, как и появилась. Он вдруг снова стал совершенно серьёзен, склонил голову и посмотрел Линде прямо в зрачки:

– Эта хлебница сделана из очень красивого дерева, оно называется «бук». Это горное дерево и у нас тут растут целые буковые леса.

А вы знаете, какой бук крепкий и выносливый? Это дерево пока маленькое, может расти даже совсем без солнца. А если спилить взрослое дерево до пня, да хоть под корень, то через некоторое время поднимаются прямо из земли от корней новые ростки, и тогда каждый росток даст начало новому дереву!

Вы когда-нибудь слышали об этом?

Конец

Больше, чем реалити Повесть

Абсолютно выдуманная история, все совпадения с действительностью – простая случайность.

Глава первая

Белое, матовое лицо, огромные синие глаза без зрачка и без единой мысли… Её выносят из квартиры на специальных сидячих носилках. Кожа отливает зелёным фосфором на фоне старых деревянных икон в серебряных окладах… Иконы… иконы… маленькие, большие, разные… Вся стена в иконах, как на резном иконостасе в церкви. Голова болтается из стороны в сторону в такт движениям санитаров… Значит – пока не застыла… значит… может быть даже жива?! В углу рта слюна, похожая на зубную пасту, противная, с пузырьками… Носилки лёгкие, кажется, плывут по воздуху. Она худенькая, маленькая… Лифта в доме нет, но санитары смогут её быстро донести до «экапа».

«Экап» – так в Греции называется реанимобиль – красивая ядовито жёлтая машина с оранжевыми полосами и, написанным на капоте, зеркальным отражением слова AMBULANS. Несколько сердобольных соседок подпирают щеку руками и сочувственно качают головой. Они все русскоязычные, приехавшие из бывшего СССР. Местные греки, не оглядываясь, проходят мимо. Они не любят наблюдать картины чужого горя да и к своим утратам относятся беззаботно и легко. «Всё в руках Божьих!», – При этом объясняют они и стараются побыстрее свернуть за угол.

Людуська была до безобразия общительной и смешной. Она конкретно ухитрилась, дожив до своих шестидесяти пяти, остаться Людуськой. И даже на «Людуськой» как таковой, а вообще «Дуськой». Это, наверное, потому, что в определённом обществе принято считать «маленькая собачка всегда щенок».

Её «общество» было к ней и в целом благосклонно. На самом же деле Дуське и самой нравилось играть роль «маленькой собачки всегда щенка». Она вообще всю жизнь играла какую нибудь роль, Но именно «щенок» была заглавной. В отчем доме Людуська считалась «самой маленькой «в семье, хотя и была по возрасту старше своих братьев и сестёр; потом «самой маленькой в классе», ну и так по жизни. Освоившись с детства в роли «маленькой собачки», она на долгие годы проросла в неё всей кожей, всем телом, обосновалась, прижилась да так и осталась, научившись очень правильно выкачивала из этого «положения» свои выгоды.

А выгод оказалось много!

К примеру она в зависимости от ситуации то пошаливала, как маленький ребёнок, дула губки, дрыгала ножками, то вдруг, вспомнив сказку Ганса Христиана Андерсена» Гадкий утёнок», искрясь и переливаясь, росла на глазах. Это она «превращалась» в «прекрасного лебедя», «женщину-вамп». В роли «лебедя» Дуська, вытянув вперёд тоненькую шею, могла часами рассекать по городу пешком, с лёгкостью преодолевая гигантские расстояния и ежечасно меняя наряды в примерочных близлежащих магазинов. В любом магазине она профессиональным чутьём кокетки моментально находила примерочную – этот плохо освещённый интимный уголок с пыльной занавеской и вытягивающим силуэт зеркалом, затем с ловкостью изощрённого факира ныряла в «таракотовую» сумку, извлекая тщательно отутюженные и ещё дома в стопочку сложенные наряды и в очередной раз переодевалась.

Она плыла по салоникским улицам, водрузив на голову невообразимую чёрную шляпку с вуалью и птичьим пером на запад, что в климатическом поясе Греции выглядело довольно нелепо. На неё с удивлением оборачивались любопытные туристы, практически в упор разглядывали и не скрывали восторга.

И Дуське это нравилось! Она, гася лукавый прищур, хищно улыбалась, показывая зубы мудрости в золотых коронках. Когда ей это надоедало, она, словно внезапно что-то вспомнив, становилась «ловкой чертовкой». В роли «ловкой чертовки» Людмила, нисколько не обращая внимание на своё «величие», могла запросто незаметно слямзить в гостях или даже в магазине чужую вещь, запихав её себе в лифчик. Дуська открыто презирала все законы греческого общежития, весь день говорила «кали мера» – хорошего рассвета вместо «калиспера» – доброго заката, ела рыбу ножом с вилкой и в гости никогда не появлялась, как положено – предупредив звонком о своём появлении. Разрешения она ни у кого, ни на что и никогда не спрашивала, сваливаясь, как птичий помёт на голову очередной жертвы и орала дурным голосом в домофон:

– Линда! Открой на минуточку! Я тут мимо проходила…

– Ну и проходила бы мимо! – Смеялась Линда, но двери открывала почти всегда.

Наверное, действительно удобно делать из себя «маленькую»: можно прикинуться дурочкой и делать вид, что не понимаешь о чём идёт речь; можно, внезапно забыв, типа провалы памяти, о своих шестерых внуках от троих сыновей, напиться хоть тормозной жидкости и прыгать в таверне по праздничному столу, отбивая кривым каблуком такт вальса «Амурские волны»; можно попросить «взаймы» денег и «забыть» их отдать. Вообще, если дать фантазии полёту, это же сколько же всего можно!