Валида Будакиду - Буковый лес

• Название: Буковый лес
• Автор: Валида Будакиду
• Жанр: Русское современное
• ISBN: 978-5-4474-2082-6

«Буковый лес» – это рассказ о первой, светлой любви, которая продлилась двадцать пять лет, вплетенной в повествование о жизни в советском городке, переезде в Грецию, и восприятии нового для героини – дома, путешествий, разных людей в различных социумах, их чувств, приоритетов, жизней…

Впервые повесть «Буковый лес» была опубликована в еженедельнике «Мир и Омониа» под редакцией Инги Абгаровой в 2011 году.

---

Только мама почти всегда говорит «как принято», а сама делает так, как хочет. Она и слова употребляет, какие хочет. Например, «одела», а не «надела». Со стола после еды не «убирают», а «опорожняют». Лампочка – «плафон»; сапожки – «сапашки». Одним словом, у неё вообще совершенно свой русский язык.

Мама очень любит петь, но она никогда не хочет запоминать слов и всегда поёт по-своему:

– Стою на полустаночке… В огромной синей шапочке…

– Мамаааа!!! – Линда бросает уроки, – Не в «огромной синей шапочке», а в «цветастой полушалочке»!

– А тебе какое дело? – Мама искренне удивлена, – Как хочу – так пою! Мало того, что всякие глупости пишут, а я пою и ещё должна их запоминать. Можно подумать, это Муслим Магомаев поёт, – мама понижает голос, – «Ты моя мелодия!» – Было б что запоминать. Какие-то глупости про полушапочку.

– Полушалочку! Ну, так ты и в «Мелодии» поёшь: «Что тебя заставило уее-ехать от меня скорей?!» вместо…

– Слушай! Пошла отсюда! – Мама начинает не на шутку разъяряться, – что ты лезешь, не понимаю? Ты что, все уроки уже сделала?!

Скучно! Линде невыносимо скучно! Тоска наступает на горло своим немецким кованным сапогом, и слышно как под его тяжестью хрустит гортань.

«Уроки» это железный довод… это козырь, это джокер, это туз за ухом… Нет! За обоими ушами! Против слова «уроки» бессилен всемирный катаклизм. «Уроки» – единственное, что интересует маму даже больше лифчика, который «плохой». При «уроках» глагол «висит» блекнет. «Уроки» – это всегда убойно. Когда Линда, как мама говорит «забывается», вся её горячность гасится пожарной пеной, синтезированной из слова «уроки», потому что отличная учёба в школе, «пятибалльный аттестат» и поступление в институт – единственное оправдание самого существования Линды на Земле.

То есть, она обязана стать гордостью родителей, примерной ученицей, которая скоро станет студенткой. Тогда окружение и уже родители, конечно, ей простят, что она «девочка». У неё с дипломом об окончании ВУЗа несколько уменьшится количество обязанностей и появятся некоторые права и привилегии. Мама любит говорить об «абитуриентстве», «целевой направленности» и «знаковой харизме». Всё это по отношению к Линде. Ещё много чего говорит мама, потому что она – преподаватель русского языка.

Она действительно знает очень много разных слов, в том числе, и иностранных, поэтому считает себя очень образованной, а значит её речь – образец для других. То есть, все вокруг должны внимать ей и «перенимать», как она говорит, «манеру поведения».

А ещё у мамы есть «Медицинская энциклопедия» – однотомник зелёного цвета 1956 года выпуска с вазой и вскарабкавшейся на неё змеёй на обложке. Именно благодаря этой энциклопедии – бездонного кладезя народной мудрости 1956 года, мама черпает бесконечно заумный «лексикон» и всем подряд ставит медицинские диагнозы. Если кто-то осмелился усомниться в правильности поставленного мамой диагноза и говорит, что врач назначил другое лечение, мама очень возмущается:

– Да! Много они понимают, эти врачи! Я давно сама себе врач! Я же лучше знаю что говорю, не правда?

Но зубы мама лечить не умеет. Вот тут-то она и подкачала. Или, скорее всего, умеет, но у неё нет этого «специального раствора», который замешивают на стекле, а потом закладывают в зуб и «бормашинки» тоже нет, «вот этой штуки, которая делает „тр-тр“». Поэтому теперь Линде как всем «бродягам», придётся топать в поликлинику и, главное, действительно через весь город. Надо гладить юбку, потому что в «домашней» за порог не выйдешь. Домашняя такая изодранная, что вполне могла бы сойти за реквизит для какого-нибудь фильма про партизан, в «приличной» дома ходить нельзя, потому что мама всегда говорит: «если у тебя нет старого, то не будет и нового!» Это к тому, что дома юбка «износится», а вещи надо беречь.

Теперь вот придётся переодеть лифчик, потому что мама говорит, что этот – «плохой». Чем он «плохой»? Лифчик как лифчик. И вчера был этот, и позавчера. Можно подумать, что ей покупают какие-то заумные «анжелики» с крючком впереди, как у Наташки из её класса. Наташке хорошо – её родители развелись и теперь обе бабушки её балуют: то одна подкинет деньжат, то вторая. Вот Наташка и насобирала нужные деньги на лифчик – аж целые 25 рублей. Теперь она ходит в нём в школу каждый день и всем девчонкам показывает в женском туалете, какой он красивый: маленький кусочек настоящей болгарской капиталистической жизни, с каким-то тонкими, словно паутинка, кружевами и бантиком прямо над крючком посередине. На Наташку всегда, что не одень – всё красиво.

А чего Линде? У неё обычный атласный голубой лифчик за три рубля сорок копеек, купленный в отделе «галантерея» прямо через стенку от «Книжного магазина» на площади Ленина. Как-то выручает и ладно. И по большому счёту, Наташка худая, и ей всё идёт, а Линду только такое монументальное сооружение за три рубля сорок копеек и сможет выдержать. Лифчик, как лифчик, если не показывать его в школьном туалете, то какая разница с бантиком он, или нет? Кто его там внутри видит? Надо просто стараться не носить трикотажные вещи сверху, потому что они, как бы обтягивающие в некоторых местах, и тогда грудь кажется ещё больше, ещё больше – это ещё стыднее.

Тут без трикотажа просто перемещаться в их Городе по улице – большая наука, этому специально учиться надо. Вот, к примеру, если ты идёшь одна, надо идти очень близко к стенке, немного ссутулившись, потому что так грудь кажется меньше, и смотреть надо обязательно под ноги. Если идёшь по-другому, прогулочным шагом и, разглядывая витрины, это означает, что ты – «свободна», никуда не спешишь и с тобой можно познакомиться.

Тут уж обязательно привяжется кто-то из прохожих мужского пола – в спортивных штанах, туфлях и пиджаке и будет стараться с тобой заговорить всю дорогу или хватать за руку, пока не вопрёшься в чужой подъезд, делая вид: «Я тут живу! И вообще сейчас позову папу!» Но, на самом деле настоящего папу лучше не звать, потому что это будет грандиозный скандал, и от папиного: «Ти винавата!» Линду уже тошнит. То есть, что бы ни случилось, «виновата» она.

Линда виновата всегда, во всём и везде, потому, что у папы и мамы есть железный довод: «Зачем туда пошла»?! То есть, чтоб дойти спокойно без приключений до пункта назначения – взгляд потупленный, походка быстрая, передислокации – у стенки и мелкими перебежками. Взгляд в целом желательно поднимать только когда переходишь через дорогу, чтоб не попасть под машину. Хотя и тут рискуешь. Машина может остановиться прямо на проезжей части и, высунувшийся в окно по пояс, жизнерадостный водитель будет убедительно и настойчиво приглашать сеть к нему на переднее сиденье, чтоб «падвезти»…

Да, мама права! Надо быть очень осторожной, ведь правильно сходить через весь город в стоматологическую поликлинику, не опозорив ни себя, ни всю семью – это ещё не каждая сможет. Тут ко всему ещё присутствует весовой расизм. Всё у той же Наташки, с дорогущей «анжеликой» в кружевах под школьной формой, гораздо больше шансов дойти вовремя и просто полечить зубы, потому что Наташка, как мама говорит, «худая и невзрачная», а на Линду все обращают внимание потому, что она «яркая» и «бросается в глаза».

Да, Линда, действительно очень яркая. Её никто никогда ни с кем бы не спутал. Мама считает её очень красивой и гордится тем, что на неё на улице смотрят.

Ещё как смотрят! Со стороны Линда похожа на взрослую женщину, располневшую мать семейства, но удивление и сомнение в её «порядочности» вызывает причёска. Линда со своей фигурой пожилой женщины, почему-то не с традиционным заколотым на затылке пучком тёмных волос, а с короткой стрижкой «под мальчишку», как требовала мама. Волосы жидкие и тонкие, разлетаются во все стороны при первом же дуновении ветерка. Тогда голова напоминает брошенное птичье гнездо, в котором уже давно вывелись птенцы и покинули его за ненадобностью. «Чтоб шея была открытая!» – Так говорит мама, и проводит по своей шее тыльной стороной ладони, как бы легко приподнимая свои несуществующие волосы.

Линда не хочет лишних дебатов и поэтому стрижётся какой-то «лесенкой». Её овальное, с большими щеками лицо тогда становится ещё круглее, а красные прыщи на лбу делают лицо похожим на винегрет. Но мама уверена – Линде все завидуют, вот и косятся. Линда тешит её самолюбие своей монументальной степенностью – почётным приоритетом настоящей женщины востока. Тем не менее, такие мелочи, как «плохой лифчик» могут испортить совершенно завораживающую картину шествия «восточной красавицы» в стоматологическую поликлинику, и мама любит, как она говорит, чтоб «всё было красиво».

Поэтому она по миллиметру рассматривает Линду каждый раз, словно в общей бане среди мыльных тел опытным глазом выбирает себе невестку. Линде в такие минуты кажется, что она похожа на кусок говядины, висящий на огромном крюке в мясной лавке, а усатый мясник в кровавом халате с маминым лицом тычет этот кусок в нос покупателю и крутит во все стороны, расхваливая достоинства и прикрывая пальцами недостатки.