Наталия Земская - Анти-Авелин

• Название: Анти-Авелин
• Автор: Наталия Земская
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-000391-77-8

Книга рассчитана на читателя с философским взглядом на историю и человеческую жизнь. В ней поднимаются вопросы развития человеческого разума, понятий добра и любви, их связь с историей человечества, рассматриваются вопросы ожившего во многих странах мира национализма, связь этого явления с фашизмом середины прошлого века. Сюжет романа занимателен, основан на реальных исторических событиях, не лишен мистики и будет интересен самому широкому кругу читателей.

---

– Пять или шесть, – ответила Мила.

– Восемнадцать! – Катька начала возбуждаться. – А психологи-самоучки об этом не знают. В одном только ухе их три: рецептор углового ускорения, рецептор линейного ускорения и орган слуха. Так что не так все просто!

Мила тоже начала волноваться.

– Ладно, не будем так глубоко вдаваться в науку, – продолжала Катерина. – Итак, мужские предпочтения всегда связаны с внешностью женщины и пропорцией тела, а женщине важно, что она слышит. Звук проходит от органов чувств, и сначала попадает в половой центр, который расположен в самой древней части нашего мозга, и только потом в рассудочную систему, которая сформировалась у человека гораздо позже. И к моменту осознания человека человеком, – здесь Катька ехидно хмыкнула, – эмоционально-сексуальное отношение уже сфор-ми-ро-ва-но. Вот так!

– Необъяснимо!

– В том-то и дело, что все объяснимо. Психологи-самоучки учат мужиков всяким глупым, ласковым словечкам, а они после таких занятий терпят полное фиаско. А почему?

– Почему?

– А потому, что женщина делает свой выбор на основании тембра мужского голоса, пауз между словами, артикуляции, а не смысла слов. И ее половой центр – древний, как мир – безошибочно выдает в рассудочную систему: «Дорогая, это твой мужчина» или «Милая, тебе поможет только самовнушение, но рано или поздно оно тебя подведет, и никакие его миллионы и миллиарды не заставят тебя полюбить его. Хочешь быть счастливой? Беги отсюда!» А знаешь, в чем самый прикол?

– В чем?

– Ухо человека устроено так, что мы не можем слышать своего голоса, а значит – оценить его.

– Так вот почему наш голос в записи кажется нам чужим.

– Поэтому. И именно поэтому мужчина не в состоянии иначе смоделировать свой голос. А значит, не может повлиять на естественную реакцию женщины в отношении себя. Он безоружен!

– А женщина?

– А женщина может. И еще как! Она легко может вызвать у мужчины сексуальную реакцию… к примеру, с помощью каблуков.

– Так-так!

– Удлинение нижних конечностей у самок приматов – признак их полового созревания. Чем ярче самка продемонстрирует свое созревание, тем быстрее и активнее ее заметит самец. Реакция на пропорции женского тела была заложена в мужчину еще в древние времена, когда он был далек от определения «человек разумный», так что женщины интуитивно выбирают обувь на высоких каблуках.

– С этим надо что-то делать, иначе я останусь без ног и спины.

– Выходи замуж. Сразу полегчает. Но не забывай, что рядом с тобой, прежде всего, мужчина, и твоей собственностью он не является, хоть и муж. Одевай для него каблуки хотя бы по праздникам.

– Кать! А что, если статистика разводов напрямую зависит от честного выбора женщины? Если она правильно, без обмана привлечет к себе внимание мужчины без так называемого расчета. И счастливых браков станет больше… Кать, этому можно научиться?

– Чему именно?

– Не врать самой себе.

– Можно, наверное… но не в нашей стране. Как ты объяснишь женщинам, которых на несколько миллионов больше, чем мужчин, что этот мужик, который предлагает переехать тебе из съемной квартиры в свои хоромы, вовсе не твой? А твой либо спился, либо погиб на полях битвы Афганистана или Чечни. Ей лучше остаться одной, но честной перед собой?

– Да. Ерунда получается. Кать, но есть же исключения?

– В чем именно?

– В правилах, по которым мы живем. Ведь может женщина жить одна и гармонично? Кать, ну, что ты молчишь?

– Есть.

– Расскажи!

– Не расскажу.

– Почему?

– Используешь себе во вред.

– Не использую. А если использую, то не во вред.

– Значит, так. Женщинам действительно не стоит бояться одиночества, но не всем. Каким именно – объясню, если сходишь на встречу с Ильей Андреевичем. Мила, очень тебя прошу, сходи! Я ему уже твою фотографию показала. Ты ему очень понравилась.

– Катя, ну кто тебя просил? И фотография наверняка старая…

– Новая, ты мне присылала по электронке с последнего отдыха. Помнишь?

– О Боже!

– Мила, соглашайся. Не пожалеешь. А наградой тебе будет знакомство с отличным мужиком, плюс научно-обоснованная теория гармоничного женского одиночества. Не согласишься – останешься и без того, и без другого.

– Ну, ладно…

– Вот и молодец, – не дала договорить Катька. – Спасибо, все было очень вкусно. Я побежала, а то Виталька начнет звонить.

Нюся тяжело спрыгнула с Катькиных колен и неспешно пошла к входной двери, провожать гостью.

– Имей в виду, к первому свиданию я тебя готовлю сама лично, – прокричала Катька уже около лифта.

Стемнело. Снежная буря за окном утихла, и шпиль Газпрома снова появился из-за туч, его стеклянный купол светился изнутри голубоватым светом. На краю неба, между домами, появилась круглая луна.

– Привет, подружка. Значит, сегодня среди ночи ты меня разбудишь, – улыбнулась луне Мила.

Сын по телефону сообщил, что останется у девушки.

– Поженились бы уже… что ли…

– Успеем, мам. Целую.

– Целую.

Горячий душ, приятная книжица сделали свое дело, и к глазам стал подступать блаженный сон. Нюся удобно устроилась около подушки Милы и заурчала.

«Простила», – улыбнулась про себя Мила.

Луна еще не встала над крышами домов. Часа через два, поднявшись высоко в небо, она заглянет в окно и разбудит хозяйку квартиры. А пока, убаюканная кошкой и ночной тишиной, Мила мирно засыпала в подушках своей кровати.

Повезло, как слепому петуху

Майор полиции, зам начальника управления по оперативной работе, Ландрин Иннокентий Петрович шел по ухоженной дорожке вдоль высоченных заборов загородных особняков. Неспешно и уныло продвигаясь вперед без какой-либо цели, в сумерках мартовского вечера он разглядывал богатое убранство верхних этажей домов.

Следом за ним, так же уныло, как будто передразнивая Ландрина, плелся коричневый с белыми пятнами пес. Один бок у него был в грязных подтеках из-за придорожной лужи, в которой он лежал.

Когда Петрович бросил свою машину на обочине и пошел по манящей вперед дорожке, сам не понимая, куда он идет, пятнистая дворняга, лежавшая в придорожной грязи, сначала бавкнула на него, а затем поднялась и, вильнув хвостом, увязалась следом.

«Надо бы прогнать», – подумал Петрович, но усталость прошедшего дня не дала ему это сделать.

Заныл левый висок. Петрович поднял голову и увидел, как на пастельное мартовское небо со стороны Москвы надвигается черная туча. Захотелось найти лавочку и присесть.

У Иннокентия Петровича была обычная милицейская судьба. После армии вернулся в захолустный городишко российской глубинки, в котором, впрочем, родился и вырос. С работой особо выбирать не приходилось – либо в бандиты, либо в челноки, либо в милицию. Попал в милицию, там дядька работал. И нисколько не пожалел об этом. Все бандиты-одноклассники приказали долго жить, челноки разорились, а он выучился и выслужился до майора.

Женился, родилась дочь. Работы в лихие девяностые было много. В битве за первоначальный капитал люди как будто озверели. Опергруппы, в которых он работал, а потом и возглавлял, как ночная стая волков кидалась от одной окровавленной жертвы к другой.

Как положено – расслаблялись, принимая на грудь и, как водится, были бабы, имена и лица которых он уже не помнил. Жена не выдержала, забрала дочь и уехала к матери в деревню. Он кричал в пьяном угаре, что догонит и пришибет, но так и не доехал до жениной деревеньки.

Так тянулись месяцы, а затем и годы. По своим милицейским каналам проставил в паспорт штамп о разводе, сам не зная – зачем. Левые деньги прогуливались, официальная зарплата по заявлению переводилась в отделение почты деревни, где росла дочка. И, как водится в таких биографиях, в один прекрасный день…

В один прекрасный день Иннокентий Петрович открыл глаза и уставился в потолок своей холостяцкой квартиры, затем, не поворачивая головы, перевел взгляд на окно без штор. Он знал, что любой поворот головы наполнит ее нестерпимой болью, и вся муть вчерашнего дня поднимется к горлу.

«Все! Больше не могу!» – услышал он голос внутри себя так явно, что даже испугался, и сотни иголочек впились в кончики пальцев. «Надо заканчивать!» – не унимался голос.

Стараясь сильно не наклонять голову, он дотянулся до мобильного, лежавшего на прикроватной тумбочке.

– Сергеич! Узнал? Не выйду я сегодня.

– Петрович! Как это? – поперхнулся в трубку дежурный.

– Так это! В отпуск я иду.

Удивление дежурного было вполне обоснованным. Иннокентий Петрович за время своей многолетней службы на работе появлялся в любом, как говорится, состоянии. Не всегда гладко выбритым, но всегда вовремя, – без отпусков, больничных и прочих оправдательных отгулов. Он рывком открывал дверь своего кабинета, падал на стул и хватал верхнюю папку бумаг, с вечера оставленную поверх всех прочих, как самую важную.