Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.

• Название: Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.
• Автор: Марк Еленин
• Издательство: Вече. Рипол
• Жанр: Роман
• Год: 1994
• ISBN: 5-7141-0203-7; 5-87907-048-4

Трагедия русского белого движения, крах честолюбивых планов ее вождей, пошедших против разрушителей России, судьбы простых людей, вовлеченных в кровавое горнило гражданской войны — тема романа Марка Еленина «Семь смертных грехов». Действие романа происходит на полях сражений, на далекой и горькой чужбине, особое внимание уделено автором первым шагам дипломатии советской страны.

---

— Де Фушье, — подсказала девушка.

— Прекрасно! — подхватил Шаброль. — Вполне мог быть родственником какого-нибудь адмирала! Но когда от него перестали приходить письма, Мадлен была вне себя. Она крепилась полгода, потом отправилась сюда, в Константинополь, чтобы разыскать любимого или узнать всю правду о нем: она уверилась в том, что он ранен в борьбе с большевиками, а вероятнее всего, убит. Мадлен добралась с трудом и долгими мучениями до этого ужасного Константинополя и получила не менее трагическое сообщение: на «Вальдеке-Руссо» лейтенант де Фушье никогда не служил. Подлый человек обманул ее! И вот она — совсем одна, в чужом городе, без средств к существованию.

— Я запомнила, — сказала она. — О де Фушье мне самой узнавать?

— Ни в коем случае! Девушка никогда не решится идти в штаб оккупационной армии или лезть по трапу на крейсер. Вы немедленно «засветите» себя, Мадлен. При необходимости вы, конечно, будете ссылаться на некоего майора, человека пожилого, положительного, вашего случайного попутчика, который проявил себя с самой лучшей стороны и взял эти хлопоты на себя. К вашему горю, вы ничем не могли отблагодарить этого замечательного человека: майора Буанисьи отослали по срочным делам в Африку.

— Я запомнила, — сказала девушка.

— Вы бедствовали, Мадлен. У вас не было денег даже на обратную дорогу. Да и в каком виде появились бы вы перед своими родителями и насмешливыми подругами? И потом — эти нравственные пытки, это оскорбленное самолюбие!.. Ничего удивительного. А тут вдруг ваш земляк Шаброль — он такой внимательный и заботливый, такой предупредительный, интересный! Жаль только, занят коммерческими делами и позволяет себе отдыхать только в субботу и воскресенье... Да! Если у вас возникнет нечто сложное и не терпящее отлагательств, звоните мне. Но только не из отеля. Вот телефон. Звоните с девяти до десяти утра и с одиннадцати до одиннадцати тридцати вечером. Первая фраза, если все чисто: «Ты меня забыл. Я не выдержу, я должна тебя видеть немедленно». Тогда мы встречаемся немедленно здесь. Если ты срочно понадобишься мне, я помешу объявление. У меня обширные связи, тебе ежедневно придется просматривать все французские газеты: в какой выскочит предложение о купле-продаже ковров за подписью Булл, Булье, Болмашев, Болидзе.

— Булл, Булье, Болмашев, Болидзе, — повторила девушка.

— Последнее. Ты, конечно, имеешь пистолет? Я был уверен, — Роллан засмеялся. — Так вот: никаких пистолетов. Отдай немедленно! Нет, нет! И прятать не надо. Во-первых, найдут, во-вторых, он тебе не понадобится. Ты — связная, а не диверсант. Запомни! Инструктаж окончен, Мадлен Леруа.

— Мы едем ко мне на квартиру?

Шаброль засмеялся. Он очень хорошо смеялся — весело, заразительно, с полной отдачей, неизменно вызывая ответные улыбки.

— А конспирация? Ух! — сказал он с издевкой. — Забыла, что ты — моя любовница?! Обязательно примите ванну, мадемуазель. Она — прекрасная, и просто грех ею не воспользоваться: как говорится, за все заплачено. Я разрешаю взять один из моих халатов — лучше всего самый безвкусный, красного шелка — и в таком виде встретить кельнера, которого я вызову, чтобы заказать шикарный обед. Пусть все знают, как француз принимает женщин, тем более что, насколько мне известно, кельнер, который придет, был связан с немцами... Не знаю уж, на кого он нынче работает. Мы отлично пообедаем, ты останешься тут, а я отправлюсь по делам. Время деньги — потехе час. Так, кажется,, говорят эти русские?.. Заодно куплю тебе необходимые туалеты. Обслуга отеля знает: м’сье Шаброль — не скупой человек. Так что за дело, Мадо! В воду! А я иду вызывать своего друга-шпиона.

Когда горбоносый иссиня-черный кельнер-турок вкатил в номер двухэтажный столик на колесиках и мгновенно, из-под полуприкрытых век оглядел гостиную, ему представилась вполне ожидаемая нм картина. На тахте, разбросав по плечам не просохшие еще волосы, небрежно запахнув полы алого халата и выставив голые коленки, развалилась среди подушек девка (которую, как сообщил ему за лиру бой, он сам привел к французу пару часов назад). Француз в белой шелковой рубахе, расстегнутой на волосатой груди, подошел к столу и стал придирчиво следить за сервировкой.

— Простите. Чем я, ничтожный, посмел не угодить господину?

— Не будь здесь дамы, я сказал бы тебе все. В подобающих выражениях, скотина! Это что? — поднял он бутылку коньяка — Шустоф! А что привык пить Шаброль? Роллан пьет только Камю. Ясно, морда?! Иди.

— Ну и в местечко вы меня пригласили, — с неподдельным удивлением сказала Надя-Мадлен.

— А что? — засмеялся Шаброль. — Самое тихое место в Константинополе!..

Громко пел граммофон.

— Разведка всегда жестока, Мадо. Наши враги делают ставку на разведчика-сверхчеловека. Нет под руками такого — на массовость засылаемых во все дыры людей: у них денег хватает. Между ними и нами — пропасть. И цели у нас разные. Мы вынуждены защищаться... Ты отдохни, девочка. Как следует выспись. Здесь ты под охраной Шаброля, здесь тебе ничего не грозит. Я уеду, закрою тебя, а ты не отвечай ни на стук, ни на телефонные звонки. Выспись. Завтра я отвезу тебя на новую квартиру, и ты будешь одна. Готова? — он улыбнулся ей совсем по-отечески.

— Я не знаю, — ответила девушка. — Но я не боюсь.

— Вот и отлично, — сказал Шаброль и остановил граммофон...

Шаброль походил по номеру, постоял у каждого окна, наблюдая за улицей. С сожалением посмотрел на полбутылки коньяка, оставленного вместе с десертом. Поморщился: как только вызовешь кельнера или уборщицу, унесут, все сожрут и выпьют. Бесполезное швыряние деньгами, как того требовало его положение, раздражало Роллана. Выросший в нищете, проведший юношеские студенческие годы в эмиграции, где приходилось ежедневно считать каждый грош, он, если можно так сказать, стал скуповат по необходимости. С этим следовало бороться: скуповатость м’сье Шаброля могла его провалить, вызвать подозрение кого-нибудь из «конкурирующей организации».

Шаброль присел к конторке и принялся зашифровывать записку «Баязету». Ровно выстраивались в столбики четко прописанные ряды цифр:

ОТ «ДОКТОРА» «БАЯЗЕТУ»

«Центру необходимо уточнение количества солдат, офицеров, оставшихся в строю, размещенных в Галлиполи, Чаталджи, острове Лемнос, Константинополе; моряков в Бизе рте, примерное число эмигрантов — в первую очередь бывших сановников двора, политических деятелей, капиталистов, писателей и артистов. Необходима дальнейшая информация об ориентации различных партий — число, лидеры, кредиторы, — передвижении эмигрантов, желательны списки «неблагонадежных» из тех, кто желал бы вернуться. Действительно ли Кутепов становится «противовесом» Врангелю, ибо командует реальной воинской силой? Подтверждаются ли штабом главками настроения французского командования, сообщенные вам? «Приятель» вынужден бездействовать.

Доктор».

В преддверье ужина Роллан Шаброль направился я «Жокей-клуб» — самое аристократическое место Константинополя, куда пускали лишь избранных и где француз появлялся, как правило, ежедневно.

У входа в клуб высился гигант негр, такой устрашающей наружности, что к нему боялись приближаться даже пьяные матросы. Ходили слухи, что однажды грозный швейцар поднял в воздух особенно досаждавшего его пьяного и перекинул его на другую сторону улицы с такой силой, что тот пробил головой зеркальную витрину магазина готового платья... В гардеробе гостей встречали слуги в ливреях, белых чулках и лакированных белых туфлях — невозмутимые и молчаливо-надменные. Почтительно, но с достоинством кланялись, принимали пальто. Извиняясь, тоном, не терпящим возражения, просили предъявить карточку «Жокей-клуба». Они, точно дипломаты, говорили, казалось, на всех языках и отлично были обучены всем параграфам протокола. И даже чаевые брали без видимого энтузиазма, словно из милости.

Здесь всегда было малолюдно. Завсегдатаи шутили: членов клуба меньше, чем комнат. В годы всеобщей нестабильности и потрясений, рожденных войнами, «Жокей-клуб» представлялся каждому чуть ли не землей обетованной, где можно было укрыться от всех бурь и невзгод житейских. Кухня клуба поражала даже гурманов. Здесь можно было заказать обед или ужин на самый изысканный вкус.

Наиболее богатые, знатные и чиновные иностранцы, волею судеб оказавшиеся на берегах Черного и Мраморного морей, считали для себя честью стать членами клуба. Кроме безупречной репутации требовалось еще три рекомендации. И лишь русских здесь почти не было.

..Любезно раскланиваясь с встречными и перебрасываясь ничего не значащими фразами на английском и французском языках, Шаброль направился в ресторан. По пути его внимание привлекла компания преферансистов, расположившихся не там, где обычно собирались картежники, а в уголке комнаты, откуда просматривался почти весь ресторанный зал. Роллан поймал себя на этой мысли, но тут же прогнал ее: «Устал, мерещится всякое и в каждом встречном — разведчик». Он хотел было пройти, но задержал шаги: один из игроков был человеком новым в клубе, и в то же время его маленькая головка с безукоризненным пробором, прямая спина, выдававшая в штатском костюме человека военного, будто были знакомы Шабролю, но не в жизни, скорее всего он видел его на страницах газет, на какой-то фотографии или знал по чьим-то рассказам. Роллан вспоминал лихорадочно, а ноги сами несли его к ломберному столику под большой зеленой лампой на высокой ножке. «Кто же этот человек? Кто и зачем привел его сюда?» — думал он, подходя и отвешивая общий поклон.