Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.

• Название: Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.
• Автор: Марк Еленин
• Издательство: Вече. Рипол
• Жанр: Роман
• Год: 1994
• ISBN: 5-7141-0203-7; 5-87907-048-4

Трагедия русского белого движения, крах честолюбивых планов ее вождей, пошедших против разрушителей России, судьбы простых людей, вовлеченных в кровавое горнило гражданской войны — тема романа Марка Еленина «Семь смертных грехов». Действие романа происходит на полях сражений, на далекой и горькой чужбине, особое внимание уделено автором первым шагам дипломатии советской страны.

---

Глеб Георгиевич Калентьев родился в богатом рязанском поместье генерал-лейтенанта Георгия Ивановича Багрова, вышедшего в отставку по многим ранениям, ничуть не изменившим, однако, ни его крутого нрава и гвардейских привычек, ни стремления к яркой и азартной жизни. Отца своего Глеб видел редко. Ходили в округе много лет анекдотические рассказы о его проделках, кунштюках; о цыганских хорах, привозимых им на масленицу; о приемах, для которых сервировали столы на сто персон; об оранжерее, где работал выписанный из-за границы специальный цветовод; о замечательной конюшне, облицованной кафелем, где содержались бесценные кони и среди них знаменитый жеребец по кличке Уголек, оцениваемый в полмиллиона рублей.

Мать его, Елизавета Владимировна, женщина удивительной красоты, доброты и мягкосердечия, была дочерью полкового врача, спасшего на поле боя отца Георгия Багрова, тоже генерала и сумасброда, поселившего своего спасителя у себя в поместье, выделившего ему немного земли и домик с хозяйственными пристройками. Врач Владимир Матвеевич Калентьев — дед Глеба, безотлучно просидев пять суток у постели больного, сам закрыл глаза благодетелю своему. Сын умершего не пользовался услугами полкового врача, да и не требовался ему врач вовсе, — однако с земли не гнал, относился к нему, как к памятной вещи, оставшейся после отца. Существует, и ладно! До тех пор пока в отставку не вышел и не приметил, что выросла рядом раскрасавица и умница Лизочка, которая еще вчера, кажется, смущаясь до немоты, приходила в усадьбу на пасху или на рождество и недурно пела, аккомпанируя себе на фортепиано.

Багров-младший увлекся ею. Она же просто и бескорыстно полюбила его, явившего, по-видимому, какие-то, скрытые от других, добрые черты сумасбродного своего характера, хотя, имея семью, он не давал ей никаких обязательств. И к рождению сына отнесся с полным равнодушием, заявив, впрочем: «Если будет здоров, дам достаточные деньги на содержание. Его судьбу определят его успехи. Он должен быть хорошо воспитан. Я укажу ему и дальнейший жизненный путь». После 1903 года, когда приняли закон, позволяющий усыновлять внебрачных детей даже при наличии законных, Георгий Иванович не пожелал изменить судьбу сына. Глеб так и остался Калентьевым — по фамилии деда. А вскоре генерал внезапно умер, как и жил, на бегу, от апоплексического удара, оставив завещание, по которому давал небольшую часть состояния сыну при условии, если тот окончит юнкерское училище и станет хорошим офицером.

Воспитывал Глеба дед — человек образованный, мыслящий широко и прогрессивно. У него в доме вечно жили какие-то люди. Глеб запомнил землемера и художника, а потом попа и мастерового: вечерами, сходясь за самоваром, спорили до хрипоты — что есть жизнь, что есть человек, что ему надо для свободы и счастья. Бывали здесь и люди, неугодные властям, скрывающиеся от полиции. Дед и мать называли их шепотом — «политические»... После смерти Багрова-младшего наследники приложили немало сил, чтобы ликвидировать «революционное гнездо». Калентьевы переехали в Москву. Глеб окончил классическую гимназию и, несмотря на сопротивление деда, отдан был в юнкерское училище: семья бедствовала, нужны были деньги. В училище и в полку Глеб чувствовал себя белой вороной. С начала войны он был послан во Францию в рядах русского экспедиционного корпуса. Участвовал в. боях, был ранен и награжден солдатским «Георгием». Глеб приветствовал Февральскую революцию и незамедлительно сбежал из госпиталя, чтобы принять в ней участие. Один из тех «политических», кого в свое время долго прятал дед, оказался большевиком, членом московского Военно-революционного комитета. Он помог разобраться в политической ситуации. Революции нужны были профессиональные офицеры — Глеб командовал отрядом красногвардейцев. До середины восемнадцатого он оставался в Москве, учился на специальных курсах. В чине поручика и под своей фамилией был направлен на юг, где формировалась Добровольческая армия. При Каледине стал штабс-капитаном. Деникин произвел его в капитаны. Калентьеву не нужна была легенда, не приходилось играть никакой роли: он играл самого себя. И псевдоним себе сам придумал — «Баязет» — первое, что пришло в голову...

4

Елена Владиславовна с нетерпением ждала прихода Калентьева. Он задерживался. Зная его пунктуальность, Елена волновалась, хотя, как успел сообщить ей «Приятель», благополучно перенесший рацию и страховавший «Баязета», возле собора Калентьеву удалось оторваться от филеров и умчаться на случайно оказавшемся тут же извозчике. Наконец раздался условный стук в раму (в отличие от главной квартиры, эта, запасная, находилась на первом этаже, на восточной окраине Софии), а затем в дверь, и появился Глеб. Он нравился Елене: всегда спокоен, хладнокровен, малоразговорчив, невозмутим. И красив, строен, безукоризненно одет. Елена была даже чуть-чуть влюблена в своего шефа.

— Как прошел переезд? — спросил он буднично, словно речь шла о поездке из города на дачу. И, увидев, что она кивнула успокаивающе, вновь спросил: — Была ли связь? Центр передал: по сообщению «ноль сто тридцать пятого», подтвержденному «Доктором», Климович вышел на человека возле Кутепова.

— А-а! Значит, подтверждается. Это опасно! Что с «Мишелем»? У меня встреча не состоялась, он не пришел.

— Знаю. «Приятель» страховал вас. Он увидел его возле собора, и они контактировали. Он в безопасном месте. Центр приказал: «Баязету» уходить. Нам вместе. В Варне у отеля «Сплендид» будет ждать человек. В девять утра, возле входа — газетный киоск. Пароль: «Нет ли у вас расписания движения пароходов?» Отзыв: «Вас интересует Константинополь?» — «Афины». — «Про Афины вы узнаете в Константинополе». «Мишель» уходит. «Приятель» остается пока здесь.

— Когда должен был быть сеанс связи? Ну, если б мы не уходили?

— Завтра в двадцать два.

— Ясно. Уйдем после сеанса: исключительно важная информация. Сейчас поработаем, Елена Владиславовна. Будете шифровать.

— Но ведь приказ — уходить срочно.

— В Варну мы не поедем вместе, дорогая Елена Владиславовна. Люди Климовича уже ждут нас на всех крупных станциях, можете не сомневаться. И словесные портреты у них имеются, если кто-то из наиболее расторопных не успел вас или меня сфотографировать. А то и вместе, когда мы мило беседовали во дворе амбулатории. Будем добираться поодиночке. Поработаем, и я уйду, чтоб подготовить свое исчезновение. Так что не будем терять времени. Записывайте информацию.

— Я готова, — метнувшись за блокнотом, сказала она.

— Итак, номер... Диктую. — Калентьев сел в плетеное кресло и, прикрыв глаза, устало вздохнул. Помолчал, сосредоточиваясь. — Пишите: «Кутепов, поощряемый сербским посланником, в контакте с болгарскими монархистами готовит заговор. Точка. Самохвалов под видом антикоммунистической организует свою агентурную сеть, направленную против членов правительства Стамболийского, он собирает сведения о болгарских укреплениях, складах оружия, амуниции, наличии подвижного состава на железных дорогах и автомобилей. Требования Межсоюзной комиссии о немедленном разоружении врангелевской армии не выполняются. В штабе Кутепова получено ультимативное распоряжение полковника Топлджикова. Все русские должны подчиняться болгарским законам. Врангелевские контингенты не могут пользоваться правами боевых частей, обязаны подчиняться гражданским властям, коим надлежит немедля приступить к разоружению кутеповцев. Все желающие вернуться в Россию беспрепятственно депортируются. Ввиду наступления весны части русского корпуса могут быть определены на сельскохозяйственные работы. Врангелю запрещен въезд в Болгарию. Им послано Кутепову указание о непринципиальных уступках. Одновременно, при ухудшении обстановки, вырабатывается план, согласно которому части корпуса снимаются с мест и идут в Сербию на соединение с русской армией. Из Белграда дипсвязью получено письмо Шатилова, оценивающего ситуацию по поручению главкома. — Калентьев замолчал, посмотрел на Елену: — Успеваете? Цитирую: «Положение русской армии в Болгарии в случае вооруженного выступления земледельцев, поддержанных местными большевиками, будет чрезвычайно затруднительным. В этом случае нам необходимо соблюдать полнейший нейтралитет, дабы не вызвать к себе новый взрыв вражды со стороны болгарского народа и иностранных держав. Этого же требует наш долг по отношению к гостеприимно принявшей нас стране. При этом положение наше будет значительно облегчено, если болгарская армия в этом вооруженном выступлении окажется на стороне короны. Если же она расколется и в большей своей части окажется на стороне земледельцев, то обстановка для нас сложится значительно тяжелее, но и в этом случае я не вижу оснований отказаться от нашего нейтралитета, так как конец борьбы будет знаменовать возвращение к существующему ныне политическому положению. Только в одном случае обстановка, может заставить нас выйти из положения нейтральных зрителей, именно, если это выступление будет организовано земледельцами, руководимыми коммунистами, так как успех в борьбе, одержанный левыми партиями при этой группировке сил, имел бы первым последствием расправу над нами...» Подпись. Конец цитаты. Генерал Миллер готовит от имени Врангеля приказ, в котором предписывается частям, находящимся в Болгарии, быть наготове и выступить по первой тревоге, но в то же время не принимать никакого участия в боевых действиях внутри страны и в случае вынужденного перехода границы Сербии. Точка... Считаю, усилия левых сил и прессы Болгарии, требующих «отсечь кровавую руку Врангеля», насильно посадить войска в поезда и отправить в Россию, малодейственными. Все приказы главного командования и Кутепова направлены против Генуэзской конференции, призваны явить неослабную мощь сил контрреволюции, готовой и к массовым выступлениям, и к индивидуальному террору. Уходим завтра через Пловдив либо Бургас на Варну. Рация передается «Приятелю», нуждающемуся в помощи. Время связи, пароли прежние. Баязет».