Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья

• Название: Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья
• Автор: Марк Еленин
• Издательство: Вече, Рипол
• Жанр: Роман
• Год: 1994
• ISBN: 5-7141-0224-Х; 5-87907-006-9

В своем новом романе Марк Еленин, опираясь на малоизвестные архивные материалы, рассказывает о трагедии белого русского офицерства в эмиграции, о горькой и страшной участи чекистов, внедренных в эмигрантские круги: в 30-е годы Сталин уничтожает лучшие кадры советской разведки в Европе. Роман — остросюжетная увлекательная книга, продолжающая произведение «Семь смертных грехов».

---

Теперь о себе. Отвечу на твои вопросы. Переехала. Живу в том же доме, в крохотной мансарде на шестом этаже. Подо мной черепичные крыши Парижа — такое ощущение временами, будто я парю над городом, а выше меня лишь Эйфелева башня и белоснежная точно из сказок «Тысячи и одной ночи», церковь и колокольня Сакре-Кер. В ясный предвечерний час, в свободное время (его, увы, так недостает!) вылезаю на крышу, и, привалясь к чугунной решетке, дрожа от страха (боюсь высоты ужасно!) рассматриваю город, угадываю и узнаю любимые места: зеленое море Булонского леса и Большие бульвары, Лувр и Поле-Рояль, пляс д’ Этуаль и пляс Конкорд, Сену с ее мостами, каждый из которых неповторим и чудесен, Нотр-Дам, Пантеон, Сен-Шанель и Марсово поле, «Гранд опера», Биржу, Центральный рынок. Все это живет, дышит, разговаривает друг с другом. Все — словно ожившая карта! Однако пора вернуться на землю, в свой «обезьянник», как я называю мансардочку. Она очень мала и поэтому уютна. В моем распоряжении: стол и две табуретки, умывальник с ведром и кувшином (за водой надо спускаться по винтовой лестнице на этаж, где проживает милейший и добрейший м’сье Пьер Лакотт. Получив воду, я должна выслушать один из его нескончаемых рассказов о франко-прусской войне, в которой он проявлял галльский героизм, уничтожая «проклятых бошей» десятками). А еще есть у меня в хозяйстве раскладная парусиновая кровать, которая до вечера скромно стоит в углу и лишь перед сном моим участвует в «великом переселении вещей».

В первом этаже дома находится бистро с «жестянкой», или «цинком» (так называются стойки), — я вижу там одни и те же лица, в одних и тех же позах. Мне кажется, они стареют на моих глазах. Рядом табачно-булочно-молочно-колбасная лавчонка. И можно выпить чашку кофе. Здесь вполне прилично кормят. И, если попросишь, даже в кредит.

Меня считают вполне своей, это имеет свою прелесть, так что жизнью я довольна. Французы в массе, надо сказать, совершенно не такие, какими я их представляла не только по книгам, но и впервые попав в Париж. Они по-своему консервативны, традиционны, замкнуты по отношению к другим нациям и народам. Никогда не теряют скептицизма и по отношению к себе. Тебе станет это понятно, если приведу пример с Эйфелевой башней, строительство которой, как известно, вызвало чуть ли не революцию в Париже — таково было противодействие масс. Поначалу. Теперь же башня украшает город — это признают все. Французы о себе говорят так: сначала мы обязательно отрицаем все новое, все необычное, негодуем, возмущаемся, боремся против. Потом долго привыкаем, смиряемся, потом начинаем хвалить. Потом гордимся как национальным достоянием и считаем это лучшим в мире и неповторимым...

Я работаю по-прежнему в ателье у Нины Михайловны. Она придумала новое дело — мы стали расписывать (стиль «ля рюс») платки и шелковые абажуры — это нынче модно в Париже, тем более что столица Франции — всяк по-своему — взбудоражена известием о приглашении СССР участвовать в Международной выставке декоративных искусств и художественной промышленности и о том, что большевики это предложение приняли. Наше предприятие процветает, дает доход, который и позволяет мне жить независимо, самостоятельно и по нынешним-то эмигрантским временам, можно даже сказать, зажиточно (стулу по дереву, чтобы не сглазить!).

Генерал Андриевский, слава Богу, нам не очень докучает. Особенно когда трезвый. Об отце — тоже слава Богу! — имею редкие сторонние известия. Он весь в Большой Политике. О поисках Виктора и Андрея (когда я еще жила у него) высказался таким образом: «К моему глубокому сожалению, сыновья мои ни в одном офицерском, ни в монархистском союзе не значатся. О кружках социалистов и эсеров данных не имею». Каков?..

Как я живу, дед? Свободного времени нет, да и устаю от работы. Мои городские маршруты коротки: дом — квартира Андриевских — бистро — дом. А уж если выпадает святое воскресенье (иногда мы втроем работаем и по воскресеньям, если срочный заказ), то я сплю, сплю и еще сплю, а проснувшись, отдыхаю и отдыхаю. Вот что значит капитализм: работай, если хочешь жить, и никаких эмоций, которые отрывают, отвлекают, мешают трудиться.

В подобных условиях, признаюсь тебе честно, мало я занимаюсь поиском братьев, мало. Да и плохо представляю, как это сделать, кроме как на толкучке, в толпе возле собора на рю Дарю. А там такое увидишь, такого наслушаешься! И так все противно, дед. Никчемные люди, сумасшедшие разговоры, идиотские надежды. Прости меня...

А ты пиши мне, пожалуйста, почаще и побольше. Я и не представляю теперь себе своей жизни в Париже без твоих писем.

Любящая тебя Ксения».

Глава девятая. «...ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ»

1

Шла полоса признания Советской России. Газеты печатали фотографии: полпред Лев Борисович Красин в элегантном пальто с маленьким, по моде, черным бархатным воротничком, в цилиндре, черных узких фрачных брюках и остроносых ботинках, в правой руке трость и перчатки. Красин выходит из Елисейского дворца после вручения верительных грамот президенту Франции Думергу; полномочный представитель СССР в Швеции B.C. Довгалевскнй выходит из дворца в Стокгольме после вручения королю верительных грамот; советский государственный флаг с серпом и молотом на крыше Советского посольства на рю Гренель, в центре Парижа. На фронтоне здания полпредства вместо двуглавого орла — серп и молот...

Заметка в одном из первых номеров журнала «Огонек»: «30 января 1925 года состоялась церемония поднятия французского флага в Москве. 14 декабря 1924 года в Париже произошла церемония поднятия советского флага. Мы, как всем известно, азиатские варвары. Французы, и особенно парижане, как всем должно быть тоже известно, цивилизованные люди, светоч мира, краса и гордость человечества. Когда поднимали советский флаг в Париже, нашлись хулиганы, которые свистками выражали свое негодование. Французская пресса подняла наглый вой по поводу того, что при поднятии советского флага играли наш гимн «Интернационал...» А теперь посмотрите, как происходило дело в другой столице. Когда взвился французский флаг, никто не негодовал, никто не свистал и не скандалил. Заранее можно сказать, что в Советской республике не найдется ни одного органа прессы, который позволит себе поднять шум по поводу того, что в красной столице поднят буржуазный флаг.

Маленькая деталь. Советскому посольству в Париже для исполнения гимна пришлось пригласить частный оркестр какого-то рабочего кооператива. У нас французский гимн играл оркестр Большого государственного театра».

На фотография лысеющий со лба человек с темными живыми, широко поставленными глазами, круглым двойным подбородком и пышными усами. Лицо простое, умное: «В Москву прибыл первый посол Франции в СССР господин Жан Эрбетт. Жан Эрбетт — журналист, выступавший в свое время за идею сближения с Советским Союзом. Перед своим отъездом из Парижа г-н Эрбетт посетил французского премьера Эррио, с которым имел продолжительную беседу. Г-н Эрбетт перед отъездом виделся также с полпредом СССР в Париже тов. Красиным. В данном им перед отъездом интервью представителя советской прессы г-н Эрбетт отметил важность отношений между СССР и Францией и указал, что у обеих стран есть общий интерес, отмеченный как Эррио, так и Чичериным, — сохранение мира».

Л. Б. Красин перед группой французских журналистов и кинооператоров. «Киноатака. Насколько большой интерес вызывает во Франции полпредство СССР — можно судить по последнему снимку парижского корреспондента. Полпред Л. Б. Красин подвергается форменному «обстрелу» множества кинооператоров, фотографов и журналистов у подъезда Советского посольства в Париже»...

Плотного сложения улыбающийся человек в полувоенном френче, во весь рост на террасе высокого здания, — Лев Михайлович Карахан, известный советский дипломат. Подпись: «Японо-советский договор подписан! Полпред СССР в Китае Лев Михайлович Карахан, подписавший в Пекине договор с японскими представителями о возобновлении сношений между Японией и СССР, на террасе посольства».

Нарком иностранных дел Г. В. Чичерин — в форме командира Красной Армии, в гимнастерке «с разговорами» — рядом с польским послом г. Кентжинеким, секретарем ЦИКа СССР А. С. Енукидзе и группой товарищей. Подпись: «Польский посол в Кремле. По дипломатической традиции новый польский посол в СССР г-н Кентжинский вручил главе Советского Союза М. И. Калинину верительные грамоты. На нашем снимке — после приема: слева — секретарь ЦИКа СССР А. С. Енукидзе, Г. В. Чичерин, польский посол...»

Да, это был определенный итог! Итог побед советской дипломатии. Были нормализованы отношения с Англией, испорченные ультиматумом Керзона; подписан протокол о ликвидации германо-советского конфликта; улучшились экономические связи с рядом стран Ближнего и Дальнего Востока. Используя древнее речение, можно было сказать: время бросать в Советскую Россию камни приходило к концу. Для империалистов наступило время «собирать камни» — собирать посеянное зло, плоды трудов своих, не принесших победы над Советами, как и открытая интервенция.