Шервуд Смит - Империя тысячи солнц. Том 2

• Название: Империя тысячи солнц. Том 2
• Автор: Шервуд Смит
• Издательство: Урания
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2015

Окончание третьего и два завершающих романа цикла «Империя тысячи солнц».

---

– Заключенные должны прибыть на Геенну живыми и невредимыми, – сказал он на своем неправдоподобно чистом уни. Он говорил в точности как чистюли. С легкой улыбкой он кивнул на тряпки и щетки, сваленные на пол солдатом в серой форме. – Когда помещение снова станет обитаемым, мы продолжим обсуждение этого вопроса.

Тарканцы отпустили женщин и вышли, закрыв за собой дверь. Сандайвер скрючилась в приступе рвоты. Моб привалилась к столу, не обращая внимания на зеленовато-коричневую жижу, в которой сидела.

Хестик хотел выключить экран – и не смог.

Оставшиеся на мостке переглянулись и в полном молчании стали смотреть, как обе женщины принялись за уборку – другие склонились над своими пультами, чтобы этого не видеть.

* * *

Моррийон убрал звук на мониторе, подключенном к мостику, – пусть теперь ждет своей очереди. На своем личном экране он с удовольствием наблюдал, как драко и ее подружка соскребают дерьмо со стен, и подумывал, не запустить ли вирус в систему тианьги – пусть время от времени подает им в каюты гнилостный запашок, чтобы помнили.

Он с сожалением отказался от этой идеи и занес весь процесс уборки в свой личный файл. Мысль, конечно, заманчивая, но потом они заставят каких-нибудь бедолаг поменяться с ними каютами; он охотно бы выкинул в космос всю рифтерскую сволочь с этого корабля, но некоторые из них куда хуже других.

Он никогда бы не достиг таких высот, если бы работал грубо. Довольно будет и того, что они найдут в системе этот закодированный файл – они будут знать, что в нем содержится, как и то, что Моррийон в любое время может показать это по гиперсвязи. Это подрежет драконихе крылья: быть опозоренным публично для драко хуже смерти.

Что до этой паршивки с серебряными волосами... Он забарабанил ногтями по краю пульта, с обновленной яростью вспоминая, что вытворяли с ним эти рифтерши. Он знал, что это она побрызгала клерметом стену в ногах его койки, а потом подключила это место к энергосети. Он пошевелил ногами в башмаках: ожоги все еще болели. И она с тем прыщавым гадом, навигатором Хестиком, запустила пласфага в его тианьги, отчего его простыни превратились в мерзкую розовую слизь.

Но между рифтерами нет единства. Моррийон, улыбаясь, зашагал по каюте. Разумеется, он никогда не скажет Анарису об этой тихой войне: на что это похоже, если правая рука Анариса не может защититься от шайки рифтеров? Он просто настроит их друг против друга...

Коммуникатор на его поясе завибрировал: личный сигнал Анариса. Моррийон активировал новые замки, которые поставил в своей каюте. Следующего, кто сюда сунется, ждет крайне неприятный сюрприз, после которого при большом невезении можно даже выжить.

Он поспешно зашагал по узкому коридору, думая, не пришла ли Анарису новая шифровка по гиперсвязи – а может быть, тот решил снова побеседовать с Панархом.

Моррийон прикусил губу – эти интимные беседы удивляли его и беспокоили. Ему очень хотелось поговорить об этом с Анарисом, но Анарис пока не изъявлял никакого желания обсуждать эту тему. Более того, он желал сохранить эти встречи в секрете, поэтому старика к нему каждый раз приводил не кто-нибудь из тарканцев, а Моррийон – и он же ждал снаружи до окончания разговора.

Моррийон ускорил шаг и снова стал обдумывать способы напакостить экипажу Быстрорука, да еще и повеселиться при этом.

* * *

Калеб Банкту хлебнул кафа из кружки, наслаждаясь тем, как напиток обжег ему язык, горло и желудок. Геласаар наискосок от него пил мелкими глотками из своей кружки. Крошечная Матильда Хоу рядом с Панархом держала кружку в здоровой руке – сломанная была помещена в лубок.

Калеб уже ничему не удивлялся. Издевательства рифтеров можно было предвидеть. Зато приход тарканцев явился полной и весьма зловещей неожиданностью, но условия содержания узников после этого резко улучшились.

Никто не произнес ни слова, но Калеб и так всех понимал.

Поза Панарха приглашала к дискуссии, и все остальные подвинулись чуть ближе к нему, чтобы лучше видеть и слышать. Падраик Карр доковылял до скамьи и сел по другую сторону от Матильды, После визита к медику ходить ему стало чуть полегче; до того боль сквозила в каждом его движении, хотя длинное, как из камня рубленое лицо ничего при этом не выражало. Адмирал никому не рассказывал, что сделали с ним тарканцы в ту первую страшную неделю после их пленения, но Калеб догадывался, что они отомстили ему по-своему за поражение при Ахеронте двадцать лет назад.

Разлучаемые внезапно и без предупреждения, помещаемые в одиночки на неопределенно долгий срок, всегда находящиеся под неусыпным надзором, они научились читать мысли друг друга по легким движениям и самым невинным замечаниям. Бывали и редкие, но бесценные секунды, когда удавалось перемолвиться шепотом – обычно во время какого-нибудь перехода. В эти мгновения они большей частью осведомлялись о здоровье, а порой, когда особенно везло, кто-нибудь делился с другими знаками и символами, которые сам изобрел.

Сначала эти знаки служили в основном для того, чтобы приободрить друг друга в минуты редких встреч. Потребность пообщаться, утешить и быть утешенным придавала значение каждому тихому слову и каждому взгляду.

Те первые знаки были просты: кулак – допрос, шмыганье носом – применение наркотиков; поднятые пальцы обозначали число встреч с соотечественниками, те же пальцы, но по-другому расположенные – уровень благополучия. Отряхивание бока означало голод, почесывание зада – Барродаха. Кивок же указывал на новости – непонятно, истинные или ложные.

Ягодицы у них часто чесались в те первые дни. Барродах, должно быть, все свое свободное время посвящал тому, чтобы выдумать новые пытки для своих подопечных.

Калеба, например, вынуждали смотреть кадры о разорении Шарванна и о том, как рифтеры используют его дом на острове в качестве учебной мишени. Он утешал себя тем, что это фикция – зачем бы Эсабиан стал возиться с Шарванном, не имеющим никакого стратегического значения?

Впрочем, чувство реальности у него совсем сбилось – и сон, и явь казались ему различными стадиями сна. Ярость, горе, отчаяние осаждали его, как стая воющих призраков. Но и они были нереальны; реальность предстала перед ним только раз, в Зале Слоновой Кости, где подруга его жизни погибла у него на глазах вслед за келлийским Архоном. Кровавые потоки залили пол, прежде чем бойня остановилась: Эсабиан ясно дал понять, что пощадил Калеба и еще шестерых членов Малого Совета не ради их достоинства, а просто потому, что с таким старьем не стоило связываться.

За этим снова последовало одиночное заключение, перемежаемое издевательствами Барродаха. Чтобы выдержать, Калеб строил в уме воображаемый дельтаплан, рейку за рейкой.

Он уже почти закончил сшивать полотнище, когда их снова доставили на «Кулак» и сказали, что отправят на Геенну.

Наконец-то их стали содержать вместе. Несмотря на все мытарства и на маячившую впереди Геенну, с ними снова был Геласаар, который с провидческой силой сказал им, как только они оказались в своей тесной камере – «Брендон жив».

Дождавшись, когда свет в камере пригасят на ночь, они наскоро переговорили.

«Гностор Давидия Джонс сказал однажды, что могущество символов заключается в их неоднозначности», – произнес Геласаар.

Падраик пробасил на своем родном икраини: «Ангус из Макаду заметила по этому поводу, что рука, охотно берущая меч, не способна ухватить символы, спрятанные за словами».

Матильда прошептала: «Святой Габриэль говорит, что слова были первым даром Телоса:

Пять пальцев на руке у Телоса,
И с первого из них слетело слово.
Доныне во вселенной эхо теплится,
Неслышное для гордого и злого».

Пальцев, слово, теплится, неслышное.

Все слегка переменили позу в знак понимания. С тех пор так и повелось: они начинали разговор на философскую или историческую тему, используя несколько языков, и в какой-то момент переходили к сути дела, подчеркивая отдельные слова движениями пальцев.

В ту ночь Геласаар поведал им, что начал обучать Анариса, и семь лучших умов Панархии выразили готовность помочь ему в этом – а после разговор с общего согласия перешел на пустяки.

Вот и теперь, пока Калеб пил свой каф, трое из них начали дискуссию. Новая цель придавала старикам подобие молодости и силы. Калеб, Мортан Кри и Иозефина Пераклес сидели молча, погруженные в раздумье.

Калеб думал о Теодрике шо-Гессинаве, который покончил с собой, чтобы не выдать коды Инфонетики. Что ж, он хотя бы погиб не напрасно, чего не скажешь о Казимире Даитре.

Что на него повлияло – лишение власти и привилегий, потеря имущества или просто тюрьма? Они никогда уже этого не узнают. Им известно одно: он утопился, сунув голову в унитаз.