Дональд Калшед - Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию

• Название: Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию
• Автор: Дональд Калшед
• Жанр: Психология
• Год: 2015
• ISBN: 978-0-415-68146-9, 978-5-89353-444-3

В основу психотерапии посттравматических расстройств личности Дональд Калшед кладет идею о том, что душа живет между двумя мирами – материальным и духовным, а культура предоставляет личности мифопоэтическую матрицу, помогающую выжить после тяжелой травмы. Анализируя сходства и различия юнгианского и психоаналитического подходов к терапии, автор раскрывает тонкости психологической работы со сновидениями и телесными симптомами людей, переживших ранние травмы. Особое внимание уделяется проработке в терапии диссоциации и саморазрушительных тенденций, специфике переноса/контрпереноса и недостаточной символизации. Для иллюстрации своих выводов автор использует клинический материал и художественные образы, в том числе сказки.

---

В Евангелии от Луки (1: 26–35) описаны события Благовещения – история о возвещении чудесного рождения Иисуса (здесь приведена в сокращении). Ангел Гавриил послан Богом к деве, помолвленной с человеком по имени Иосиф. Ангел сообщает Марии, что она зачнет и родит сына, который станет великим и нареченным Сыном Всевышнего. Когда Мария спрашивает, как это может быть, если она не «познала мужа», ангел говорит о грядущем непорочном зачатии:

«Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим».

(Лк. 1: 35)

Вскоре рождается младенец Иисус – человек и Бог одновременно. Рождение происходит в простых условиях, в хлеву, среди домашних животных, но «слава Господня» (Лк. 2: 9–20) нисходит на пастухов, которые держат ночную стражу у своего стада неподалеку, а яркая звезда указывает путь к месту его рождения волхвам с востока (Мф. 2: 1–12). Джозеф Кэмпбелл напоминает нам, что во все времена звезду и свет ассоциировали с рождением божественного ребенка (Campbell, 1981: 32–34). Даже дата рождения Христа (25 декабря) была первоначально датой рождения персидского спасителя Митры, воплощающего в себе вечный свет, который родился, как считалось, в поворотный момент (в полночь), когда Солнце возвращается после своего зимнего погружения во тьму.

Сообщения о чудесном рождении, а также пророчества о ребенке, которому суждено быть Царем иудейским, достигли слуха царя Ирода, воплощающего в себе авторитарный «старый порядок», и очень встревожили его, ведь его власть может быть узурпирована новым чудесным ребенком. Он встречает трех волхвов, идущих к Иисусу, и просит их на обратном пути прийти к нему и сказать, где находится этот младенец, чтобы и он смог пойти и поклониться ему (Мф. 2: 8). Однако волхвы получают во сне откровение о злом умысле Ирода (в этом мы видим сотрудничество даймонов) и возвращаются домой иным путем, минуя дворец Ирода. Иосиф также видит во сне ангела Господня, который говорит ему:

Вставай, возьми Младенца и Матерь Его и беги в Египет, и будь там, доколе не введет тебя слово, ибо Ирод хочет искать Младенца, чтобы погубить Его.

(Мф. 2: 13)

Бегство в Египет – это пример защиты, необходимой в ситуации, когда на жизнь ребенка покушается жестокий правитель. Эта тема, известная фольклористам как мотив гонимого ребенка, обнаруживается в письменных источниках во всех уголках земли. В рассказе объясняется, почему требуется именно такая защита:

Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов.

(Мф. 2: 16)

Несколько лет спустя, когда Ирод умер, ангел Господень снова является Иосифу и говорит ему, что теперь он может вернуться в страну Израиль. Затем Святые родители вместе с мальчиком прибыли обратно в Назарет, в Галилею, где он вырос как сын плотника. Его особые силы проявляются намного позже, к примеру, когда в Храме, в возрасте двенадцати лет, он поражает ученых мужей своим разумом и ответами на их вопросы (Лк. 2: 47).

Младенец Зевс и Крон, пожирающий детей

На рисунке 2.3 мы видим изображение, относящееся к греко-римской эпохе, на котором воины со щитами, куреты, танцуют вокруг младенца Зевса, которому угрожает его отец-людоед Крон, и тем самым защищают жизнь малыша. На полу рядом с младенцем Зевсом находится его крылатый Фриз – жезл, увитый плющом, виноградной лозой или лентами, символизирующий веселье и кружение в экстазе, олицетворяющий жизненную силу. Крылья Фриза указывают на трансцендентность, выражают божественность Зевса, рожденного от титанов Реи и Крона, позднее свергшего своего отца и остальных титанов и вознесшегося на гору Олимп в качестве Бога небес и земли.

Рис. 2.3. Куреты, танцующие вокруг младенца Зевса

По Гесиоду, Крон, отец Зевса, был предупрежден, что его сын свергнет его; значит, ребенок был в смертельной опасности. Крон имел обыкновение пожирать своих детей одного за другим сразу после их рождения (см. ужасный образ, созданный Гойей, на вклейке 3). История сообщает, что Крон уже проглотил пятерых старших братьев и сестер Зевса. Однако на этот раз, как только Рея родила младенца Зевса, она убежала в пещеру с ребенком, спрятала его там, а его отцу на съедение подала камень, завернутый в пеленки.

3. Франсиско Гойя. Сатурн (Крон), пожирающий своего сына

Делая все возможное, чтобы спасти ребенка, Рея обратилась за помощью к куретам. Согласно Страбону (см.: Harrison, 1974: гл. 1), они окружали ребенка, били копьями по щитам, кричали и дико танцевали, чтобы за этим шумом хищному Крону ни в коем случае не было слышно плача малыша Зевса. В конце концов ребенок был передан им на воспитание. Мы понимаем, что куреты – это не только люди, но и даймонические танцоры и защитники, обладающие экстраординарной благотворной и целительной силой. В древнем ритуальном гимне в честь рождения младенца Зевса говорится: «И тут наставники со щитами взяли тебя, бессмертное дитя, от Реи, и с шумом и топотом прятали тебя» (Harrison, 1974: 13).

В итоге Зевс мстит за гибель своих пятерых старших братьев и сестер, вызывая рвоту у Крона. Он исторгает их из себя. Тогда Зевс и его титанические братья и сестры убивают Крона, свергают титанов, освобождая мир от их разрушительности и устанавливают новый порядок олимпийских богов.

Персей и разгневанный король Акрисий[21]

Акрисий, царь Аргоса, достиг преклонного возраста, не имея наследника мужского пола. Он обратился за советом к дельфийскому оракулу, и ему было сказано, что его прекрасная дочь Даная родит сына, от руки которого он погибнет. Ужаснувшись пророчеству и желая изменить свою судьбу, он заточил Данаю в тщательно укрепленной медной башне, чтобы ни один смертный не мог проникнуть туда, ведь ее охраняли свирепые псы. Несмотря на эти предосторожности, Зевс тайно сошел к ней, проникнув сквозь крышу в виде золотого дождя. Таким образом, Даная стала матерью «божественного ребенка» Персея.

Однажды старый уже царь услышал голос маленького Персея, доносящийся из комнаты дочери. Он не смог убить собственную дочь, но за такое предательство привел Данаю и ее маленького сына к морю, закрыл их в бочку и пустил на волю волн. Бочку прибило морской волной на берег острова Сериф, где рыбак по имени Диктис вытащил ее сетью на берег. Внутри он нашел Данаю с сыном и отвел их к своему брату, царю Полидекту, который принял их в свою семью.

Однако Полидект влюбился в прекрасную Данаю. Персей, теперь уже молодой мужчина, пытался защитить свою мать. Полидект попытался избавиться от него, отправив исполнить невозможное поручение – принести голову Медузы Горгоны. Вопреки ожиданиям короля с помощью Афины и Гермеса Персей выполнил эту трудную задачу, а также совершил ряд других подвигов. Вернувшись с отрубленной головой Медузы, он бросил ее на стол перед царем, и вместе со своими придворными Полидект тут же превратился в камень. Затем Персей отдал голову Афине, которая прикрепила ее к своей эгиде. Персей стал царем Аргоса и основателем Микен.

Комментарий и размышления о роли агрессии в этих историях

Во всех этих примерах мы видим, что ребенок, «рожденный между мирами», то есть отчасти божественный, отчасти человеческий, воспринимается как угроза «старому порядку» – царю или патриарху в его наиболее авторитарной форме, – представляющему собой деструктивность того, что я назвал системой самосохранения и ее защитного, полного страха и зависти отвержения новой жизни.

За годы своей клинической практики я неоднократно наблюдал, как такая тираническая «система» подчиняет себе личность после того, как травма прерывает естественный ход развития, в котором внутренний ребенок может развиться в здоровое Эго. Система возводит архетипическую защиту от новой жизни и стремления к индивидуации, выраженных в образе ребенка. Другими словами, она является фактором антииндивидуации, функционирующим как аутоиммунное заболевание, когда происходит нападение на здоровые клетки, которые ошибочно воспринимаются как чужие, опасные и плохие. Мы вернемся к этой мрачной теме в следующей главе, когда рассмотрим разрушительное воздействие еще одного древнего царя – самого владыки подземного мира, изображенного в «Божественной комедии» Данте.

Юнг дает красноречивые и клинически подтвержденные описания мотива ребенка и его значения, но когда дело доходит до «убийственного патриарха», столь часто идущего рука об руку с мотивом ребенка в мифологических историях, он странным образом не уделяет внимания тому, что мне кажется самым важным. Он упускает из виду то, что жестокость, присутствующая в этих сюжетах, имеет отношение к агрессии защитного процесса, обращенной на я и неизбежно угрожающей новой жизни в травмированной психике. Короче говоря, от его внимания ускользает то, что в психе, перенесшей потрясение травмы, действует жестокая патологическая (препятствующая жизни) сила, которая становится сопротивлением исцелению.