Кеннет Славенски - Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь

• Название: Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь
• Автор: Кеннет Славенски
• Издательство: КоЛибри : Азбука-Аттикус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-03795-3

Автор культового романа «Над пропастью во ржи» (1951) Дж. Д.Сэлинджер вот уже шесть десятилетий сохраняет статус одной из самых загадочных фигур мировой литературы. Он считался пророком поколения хиппи, и в наши дни его книги являются одними из наиболее часто цитируемых и успешно продающихся. «Над пропастью…» может всерьез поспорить по совокупным тиражам с Библией, «Унесенными ветром» и произведениями Джоан Роулинг.

Сам же писатель не придавал ни малейшего значения своему феноменальному успеху и всегда оставался отстраненным и недосягаемым. Последние полвека своей жизни он провел в затворничестве, прячась от чужих глаз, пресекая любые попытки ворошить его прошлое и настоящее и продолжая работать над новыми текстами, которых никто пока так и не увидел.

Все это время поклонники сэлинджеровского таланта мучились вопросом, сколько еще бесценных шедевров лежит в столе у гения и когда они будут опубликованы. Смерть Сэлинджера придала этим ожиданиям еще большую остроту, а вроде бы появившаяся информация содержала исключительно противоречивые догадки и гипотезы. И только Кеннет Славенски, по крупицам собрав огромный материал, сумел слегка приподнять завесу тайны, окружавшей жизнь и творчество Великого Отшельника.

---

Мать Сонни, урожденная Мэри Джиллик, появилась на свет и мая 1891 года в городке Атлантик, штат Айова. Ее родителям, Нелли и Джорджу Лестеру Джиллику-младшему на тот момент исполнилось соответственно двадцать и двадцать четыре. Мэри была вторым из шести их выживших детей. Дед Мэри по отцовской линии, Джордж Лестер-стар-ший, был внуком эмигрантов из Германии. Он родился в Массачусетсе, но затем перебрался в Огайо, где и познакомился со своей будущей женой, Мэри Джейн Беннетт. Во время Гражданской войны Джордж Лестер-старший недолго прослужил в 192-м огайском пехотном полку, а по его возвращении домой в 1865 году Мэри Джейн родила ему сына, Джорджа Лестера-младшего. К 1891 году Джордж Лестер-старший был преуспевающим зерноторговцем; сыновья, Джордж Лестер-младший и Фрэнк, помогали ему вести дела.

Мэри утверждала, что ее мать, Нелли, родилась в 1871 году в Канзас-Сити и происходила из семьи ирландских иммигрантов, однако данные четырех федеральных переписей населения (1900, 1910, 1920 и 1930 годов) говорят за то, что Нелли была родом из Айовы.

По семейной легенде, Мэри познакомилась с Соломоном в 1910 году на сельской ярмарке, проходившей неподалеку от фермы Джилликов (чего быть не могло, поскольку никакой фермой Джиллики никогда не владели). Соломон, которого родные звали Солли, а друзья — Сол, работал управляющим кинотеатра в Чикаго. Высокий, статный молодой человек, поживший вдобавок в большом городе, сразу покорил сердце девушки. Семнадцатилетняя Мэри, обладательница белоснежной кожи и длинных рыжих локонов, была на редкость красива. Смуглолицый Сол без памяти в нее влюбился и с самого начала решил добиться ее руки.

Замужеству Мэри, состоявшемуся весной 1910 года, предшествовали невеселые события в жизни семьи. Если Сэлинджеры в Америке последовательно повышали свое благосостояние, то Джилликов в какой-то момент стали преследовать неудачи. В 1909 году умер отец Мэри. В поисках средств к существованию Нелли с младшими детьми перебралась в Мичиган и там вторично вышла замуж. Мэри, уже взрослая девушка, к тому же влюбленная в Сола, с матерью не поехала.

Как потом оказалось, ее стремительный роман и замужество пришлись очень кстати — к моменту рождения Сонни Нелли Джиллик тоже скончалась, оставив Мэри круглой сиротой. Возможно, ранняя потеря родителей и стала причиной того, что Мэри избегала разговоров о них даже с собственными детьми. Порвав с прошлым, она всецело посвятила себя устройству жизни с молодым мужем. Ее новой семьей стали Сэлинджеры, в угоду им она приняла иудаизм и сменила имя на Мириам — так звали сестру пророка Моисея.

Белокожая рыжеволосая Мэри, на взгляд Саймона и Фанни, «слегка смахивала на ирландку». Они не думали не гадали, что вместо достойной еврейской девушки, каких в Чикаго пруд пруди, Солли приведет в семью рыжую христианку из Айовы, — и тем не менее радушно приняли ее в своем чикагском доме.

Мириам устроилась работать в кинотеатр, которым управлял Соломон, — продавала билеты и попкорн. Как они вдвоем ни старались, дела шли не лучшим образом — вскоре кинотеатр пришлось закрыть. Некоторое время спустя Соломон поступил на работу в фирму «Дж. С. Хоффман энд К°», ввозившую из Европы сыры и мясо и торговавшую ими под маркой «Хофко». После неудачи с кинотеатром он дал себе клятву обязательно преуспеть в бизнесе и новые обязанности исполнял с усердием и самоотдачей. Его преданность делу не осталась незамеченной — после рождения в 1911 году дочери Дорис Соломон был назначен главным управляющим нью-йоркского отделения фирмы, что позволило ему гордо именовать себя «директором сыроваренного завода».

Новая должность Соломона потребовала переезда в Нью-Йорк. Там семья поселилась в комфортабельной квартире по адресу: 113-я Западная улица, 500, неподалеку от Колумбийского университета и собора Святого Иоанна Богослова. Теперь наряду с сыром Соломон торговал еще и ветчиной — самым что ни на есть некошерным продуктом. Но зато ему удалось поддержать традицию, по которой каждое следующее поколение Сэлинджеров преуспевало больше, чем предыдущее. Соломон этим необычайно гордился, однако бизнес отнимал все его силы без остатка — в 1917 году, в свои 30 лет, Соломон Сэлинджер был уже «абсолютно седой».

1920-е годы были в Америке эпохой невиданного прежде процветания. Ярче всего оно проявилось в Нью-Йорке — город стал экономической, культурной и интеллектуальной столицей Соединенных Штатов, а то и всего мира. Посредством радио он разносил свои ценности по всему континенту, миллионам американцев они скармливались с газетных страниц. В Нью-Йорке вершились судьбы мировой экономики, украшавшая его улицы реклама определяла вкусы и потребности целого поколения. В столь благодатном окружении дела у Сэлинджеров шли все лучше и лучше.

С 1919 по 1928 год Соломон и Мириам трижды переезжали, каждый раз — в еще более престижный район Манхэттена. Когда родился Сонни, они жили в Северном Гарлеме, на Бродвее, 3681. В 1919 году Сэлинджеры вернулись на улицу, где располагалась их первая нью-йоркская квартира — поселились по адресу: 113-я Западная, jn. В 1928-м семья сняла квартиру по соседству с Центральным парком на 82-й Западной улице, 215. В квартире имелось помещение для прислуги, и вскоре после переезда Мириам с Соломоном наняли служанку, англичанку по имени Дженни Бернетт. Ранние годы Сонни провел в условиях постоянно растущего комфорта, баловнем семьи, успешно продвигавшейся вверх по социальной лестнице.

В 1920-х годах чем выше положение в обществе занимал человек, тем больше внимания окружающие обращали на его религиозную и национальную принадлежность. Это было особенно заметно в Нью-Йорке, где залогом респектабельности служили хорошее происхождение и протестантское вероисповедание. По мере того как Сэлинджеры повышали свой социальный статус и перемещались во все более фешенебельные районы, вокруг них мало-помалу сгущалась неуютная атмосфера нетерпимости.

Соломон с Мириам в ответ воспитывали в Сонни и Дорис спокойное отношение к религиозным и национальным традициям. Они никогда не понуждали детей ходить в церковь или в синагогу, в семье отмечались как Рождество, так и Пейсах. Позже Сэлинджер наградил большинство своих героев похожим отношением к религии и национальности: ни Глассов, ни Танненбаумов нимало не смущает их полухристианское-полуеврейское происхождение, а Холден Колфилд мимоходом упоминает, что его отец «раньше… был католиком, а потом… бросил это дело».

Мириам в Сонни души не чаяла — то ли оттого, что ей тяжело далось его появление на свет, то ли потому, что сама в детстве ощущала недостаток родительской заботы. Она баловала сына и во всем ему потакала. А Соломону приходилось ломать голову: как удержать мальчика в рамках дозволенного и при этом не вызвать гнева Мириам, который бывал ужасен. По рассказам очевидцев, в случае открытых конфликтов последнее слово обычно оставалось за Мириам, а Сонни и дальше поступал так, как ему заблагорассудится.

Сэлинджер рос под сенью материнской любви, а потом до конца жизни Мириам сохранял с ней близкие отношения и даже посвятил ей роман «Над пропастью во ржи». Мать верила, что сыну уготована великая будущность — со временем и сам Сонни в это поверил. Это еще более укрепило взаимопонимание между ними. В зрелые годы Сэлинджер регулярно обменивался с матерью длинными письмами, с наслаждением пересказывал ей конфузные эпизоды из жизни своих знакомых. Во время войны Мириам вырезала из журналов статьи про кинозвезд и посылала их сыну, снабжая собственными комментариями на полях. На фронте Сэлинджер читал и перечитывал эти вырезки, мечтая о том, как вернется домой и отправится в Голливуд.

Так как мать всегда понимала Джерома и безусловно верила в его таланты, того же самого он ожидал от других — и плохо переносил, когда кто-нибудь сомневался в нем или не разделял его точки зрения. Одним из таких сомневающихся был отец Джерома. Чем выше становился его социальный статус, тем больше Соломон отождествлял себя с соседями по району, главным образом бизнесменами и биржевыми дельцами, и старался не афишировать своего еврейско-иммигрантского происхождения. В 1920 году, тогда же, когда назвался «директором сыроваренного завода», на соответствующий вопрос переписи Соломон ответил, что его родители — выходцы из России. А в 1930-м заявил переписчикам, что является оптовым торговцем сельскохозяйственными продуктами и что его мать и отец родились в Огайо.

Соломон не считал зазорным приврать ради пользы дела. В этом можно было бы усмотреть склонность к сочинительству, впоследствии унаследованную его сыном. С другой стороны, в Соломоне воплотились те самые качества, которые презирал его сын, то, в чем герои Сэлинджера видели лишь фальшь, конформизм и алчность.

Более того, Соломон, похоже, никогда не понимал сына и упорно пытался настроить его на более практический лад. Так, он в отличие от Мириам резко воспротивился детскому желанию Сэлинджера стать актером. Позже отец грубо высмеял Джерома, когда тот высказал намерение посвятить себя писательству. Неудивительно, что Сэлинджер считал отца человеком недалеким и бесчувственным, а отношения отца с сыном всегда оставались натянутыми.