Кеннет Славенски - Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь

• Название: Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь
• Автор: Кеннет Славенски
• Издательство: КоЛибри : Азбука-Аттикус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-03795-3

Автор культового романа «Над пропастью во ржи» (1951) Дж. Д.Сэлинджер вот уже шесть десятилетий сохраняет статус одной из самых загадочных фигур мировой литературы. Он считался пророком поколения хиппи, и в наши дни его книги являются одними из наиболее часто цитируемых и успешно продающихся. «Над пропастью…» может всерьез поспорить по совокупным тиражам с Библией, «Унесенными ветром» и произведениями Джоан Роулинг.

Сам же писатель не придавал ни малейшего значения своему феноменальному успеху и всегда оставался отстраненным и недосягаемым. Последние полвека своей жизни он провел в затворничестве, прячась от чужих глаз, пресекая любые попытки ворошить его прошлое и настоящее и продолжая работать над новыми текстами, которых никто пока так и не увидел.

Все это время поклонники сэлинджеровского таланта мучились вопросом, сколько еще бесценных шедевров лежит в столе у гения и когда они будут опубликованы. Смерть Сэлинджера придала этим ожиданиям еще большую остроту, а вроде бы появившаяся информация содержала исключительно противоречивые догадки и гипотезы. И только Кеннет Славенски, по крупицам собрав огромный материал, сумел слегка приподнять завесу тайны, окружавшей жизнь и творчество Великого Отшельника.

---

После того как 14 ноября 1951 года журнал «Нью-Йоркер» отверг «Голубой период де Домье-Смита», Сэлинджер занялся переработкой старого рассказа, где действие происходит на океанском лайнере. Сколько ему удалось сделать до отъезда на отдых в марте, остается неясным, но, судя по письмам, в зимние месяцы он почти ничего не писал. Лишь осенью 1952 года к Сэлинджеру вернулась способность творить, что позволило ему завершить рассказ к 22 ноября. Перерыв, сделанный в работе, очень ощутим при чтении «Тедди». Его начало гораздо более непосредственно, нежели финал. Имеются к тому же все основания полагать, что, ведя переговоры о следующей книге с издательством «Литтл, Браун энд компани», Сэлинджер уже думал о том, чтобы включить еще неготовую тогда вещь в сборник. Это повлияло на рассказ в том смысле, что автор намеренно превратил его в контрастирующее дополнение к рассказу «Хорошо ловится рыбка-бананка», которым открывается сборник.

Вдохновленный «Провозвестием Рамакришны», Сэлинджер поспешил вложить почерпнутую из него мудрость в свое произведение. В «Тедди» все идеи, которые Сэлинджер прежде выражал через размышления, исцеления или акты очищения отдельных индивидов, были впервые представлены как общие, разделенные с читателем тем, кто уже посвящен.

В 1952 году большинство американцев считали свою культуру выше культуры Востока. Сэлинджеру это было прекрасно известно. Он сознавал, что его читателям непросто будет принять мистическое понятие реинкарнации. Поэтому, чтобы преподнести его в занятной форме, писатель придумал образ десятилетнего американского вундеркинда из состоятельной семьи, о котором ему было легко писать и которым, как он надеялся, американская публика сможет заинтересоваться.

Перед читателем предстает замечательный персонаж — не по годам развитый Тедди Макардль. Юный Тедди — мудрец и провидец, который настолько продвинулся в своем духовном стремлении к единению с Богом, что почти утратил привязанность к окружающему его физическому миру и даже к родителям. История разворачивается на борту океанского лайнера. Тедди, его родители и его сестра Пуппи возвращаются из путешествия по Европе, где мальчика, бывшего предметом академического любопытства на протяжении всей его жизни, допрашивали, записывали на магнитофон, взвешивали и замеряли, словно подопытного кролика, как специалисты-психологи, так и досужие завсегдатаи вечеринок.

Действие начинается в каюте родителей Тедди, которые, пережарившись на солнце и явно накануне перебрав, пытаются подольше поспать, несмотря на бурную деятельность малолетнего гения. Блестящий ум Тедди безостановочно работает, воспаряя на невероятные высоты. Его отец, хамоватый актер, да еще не в лучшем расположении духа, изображает из себя властного папашу. Мать Тедди лежит под простыней, отпуская язвительные замечания в адрес мужа и апатично давая указания Тедди, чтобы подразнить его отца. Сам Тедди держится с родителями отчужденно. Он слышит их, но не реагирует; очевидно, что слова и мнения родителей не имеют для него никакого веса.

Стоя на родительском кожаном саквояже, Тедди высовывается в иллюминатор, служащий своего рода точкой соприкосновения двух миров, духовного и материального, мира реальности и мира воображаемого. Его внимание привлекает апельсиновая кожура, выброшенная в океан. Глядя, как она тонет, Тедди начинает рассуждать, что скоро она останется только в его сознании и что ее существование на самом деле зависит от того, заметил он ее или не заметил. В то время как он смотрит в иллюминатор, предаваясь своим солипсическим раздумьям, его родители обмениваются колкостями и оскорбляют друг друга. Описывая своих персонажей, Сэлинджер всячески подчеркивает различие между ними. Для Тедди прежде всего важна духовность, окружающий физический мир мало что интересует.

Что же касается родителей мальчика, то они описаны как материалисты и эгоцентрики. Они сцепляются из-за саквояжа, используемого Тедди в качестве табуретки. Отец беспокоится о судьбе дорогой фотокамеры, которую Тедди дал своей сестре Пуппи вместо игрушки, мало беспокоясь о ее материальной ценности.

В интересе Тедди к апельсиновой кожуре отражается дзеновское понятие непостоянства и содержащееся в веданте верование, что отдельное индивидуальное существование иллюзорно. В нем также проглядывает финал рассказа. Покидая каюту в поисках сестры, Тедди предупреждает родителей, что они могут больше не увидеть его, разве что внутренним зрением. «Когда я выйду за дверь, — сказал он, — я останусь жить лишь в сознании всех моих знакомых… Как те апельсинные корочки»'. Несмотря на это мрачное предсказание, Тедди тем не менее отказывается, уходя, «крепко-крепко поцеловать мамочку».

Тедди достиг того, что Рамакришна называет «богопознанием». Он видит духовную суть, а не внешнюю форму. К тому же он не испытывает почтения к ярлыкам, которые, по его словам, западная мысль ложно навешивает на людей и предметы. Что же касается его родителей, то они, наоборот, воспринимают лишь оболочку вещей. Они равнодушны к его просветленности и обращаются с ним как с малым ребенком. И виною этому — их духовная слепота. Она же и отчуждает от них Тедди. Уважая их как родителей, он проницает внутренним взором незрелость их душ и соответственно ведет себя с ними.

После сцен, показывающих Тедди в общении с родителями, удивительной выглядит его терпимость по отношению к сестре Пуппи, возможно самому порочному ребенку из тех, что родились в воображении Сэлинджера. Однако объяснение такой снисходительности к этой маленькой злючке, заявляющей, что она ненавидит всех, довольно просто. Тедди понимает, что она находится только в начале своего духовного путешествия и ей предстоит еще много перевоплощений.

Найдя Пуппи и договорившись о встрече в бассейне, Тедди устраивается в шезлонге на открытой палубе и начинает заполнять свой дневник. В это время к нему подходит Боб Никольсон, преподаватель из неназванного университета, как-то прослушавший записанное на пленку интервью с Тедди. Он заводит с мальчиком беседу и начинает забрасывать разными философскими вопросами. Появление этого персонажа служит двум целям. Сэлинджер использует его как своего рода скептический противовес дзен-буддистским и ведантическим постулатам, которые излагает Тедди. Никольсон разговаривает с Тедди не как с ребенком и вообще не как с человеком, а как с любопытным интеллектуальным феноменом. Короче говоря, Никольсон — это воплощение логики, несовместимой с богопознанием, и силы интеллекта, мешающей людям узреть духовную истину.

Устами Тедди Сэлинджер проясняет основные положения веданты. Он проводит границу между любовью и сентиментальностью, которую называет «ненадежным» чувством. Излагая философию непривязанности к миру, Тедди объясняет, что тело — всего лишь оболочка, а окружающие человека предметы — нереальны. Реально только единение с Богом. Тедди не привязан к миру видимостей, поскольку обладает внутренним зрением и видит только божественную сердцевину.

Чтобы донести эти представления до западного сознания, Сэлинджер использует всем понятный иудео-христианский образ: грехопадение Адама и Евы. Тедди рассказывает Бобу, что съеденное Адамом и Евой яблоко содержало в себе логику и всяческое познание и что человек должен сделать так, чтобы его тем яблоком стошнило. Беда в том, объясняет Тедди, что люди привязаны к своему физическому существованию гораздо больше, чем приобщены к Богу.

Тут естественно возникает тема смерти. Тедди объясняет смерть как продолжение жизни и приводит себя в пример. Он рассказывает, что через пять минут у него должны начаться занятия по плаванию и может случиться так, что бассейн забудут заполнить водой. Он подойдет к краю бассейна, а сестра толкнет его, и он упадет и раскроит себе череп. Тем не менее Тедди чувствует, что, умри он подобным образом, никакой трагедии не произойдет. «Произойдет только то, что мне предназначено, — рассуждает он, — разве нет?»

Самое мистическое событие всего рассказа происходит очень тихо и почти незаметно. Вскоре после того, как Никольсон устраивается в шезлонге рядом с Тедди, мальчик становится рассеянным, его внимание таинственным образом переключается на палубу, где расположен бассейн, словно его позвал оттуда какой-то голос. Погруженный в какие-то заворожившие его мысли, Тедди рассеянно прерывает Никольсона и произносит хокку японского поэта Басё: «Песня цикады не скажет, сколько ей жить осталось».

Тедди уходит на занятия по плаванию, а Никольсон сидит, обдумывая их разговор. Внезапно он вскакивает и бежит но направлению к бассейну. А затем Сэлинджер сразу предлагает читателю финал рассказа, который подвергся такой критике, какой не подвергалась ни одна из прочих его концовок. Уже подбегая к бассейну, Никольсон слышит «долгий пронзительный крик — так могла кричать только маленькая девочка. Он все звучал и звучал, будто метался меж кафельных стен».