Александр Чанцев - Когда рыбы встречают птиц. Люди, книги, кино

• Название: Когда рыбы встречают птиц. Люди, книги, кино
• Автор: Александр Чанцев
• Жанр: Культурология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906792-32-7

Книга почти мультимедийная, ведь в ней сокрыто множество опций. В разделе «интервью» можно поучаствовать в авторских беседах с писателями, учеными, журналистами и даже рок-звездами. Эссе о музыке (от новой классической музыки до U2) заставят, возможно, включить проигрыватель и прибавить звук, а статьи о кино – Вендерса и Пазолини, Аристакисяна и Одзу – вспомнить вечное сияние классики и разделить радость от фильмов недавних. Наконец, эту книгу можно просто читать – в соответствующей части найдутся статьи о самых разных книгах и писателях, от Рушди и Лимонова до Булгакова и Оэ. Объем книги и ее разнообразие прямо пропорциональны ее культурному охвату и интеллектуальным возможностям.

---

А.Ш.: Сам термин «общество зрелища» мы услышали в 1997 г. в радиопередаче Дугина «Finis Mumdi». Мы записали отрывок из неё на магнитофон, вырезали именно этот термин и из него на двух бытовых кассетниках состряпали первое произведение нашей муз. группы – «ремикс» с одноимённым названием. Поначалу мы даже думали, что это просто сошлись так два слова на стыке предложений. Но название показалось нам настолько конгениальным, что мы сразу стали развивать его смысловую нагрузку, и отчасти оно само по себе уже даже определило направление нашей многосторонней тогда арт-деятельности.

Только года через два мы узнали о Деборе, а ещё года через два уже имели возможность прочесть отрывки из его книги и сведения о нём в Интернете. Каково же было наше изумление, когда обнаружились чуть ли не дословные совпадения!..

Однако в изучении оной книги мы особо не преуспели. Да в таких условиях как-то и не до этого. В провинции, повторяю, всё грубее, чем в теории, тут откровенная агрессия микросоциума, неприкрытое давление макросоциума, обыватель торжествует, альтернативы ему практически нет вообще. Плюс это были ещё 90-е годы, их конец. Если тебя на улице каждый день останавливают: «Сбрей бороду!», или, если в майке с Че Геварой: «Я щас с тебя её сорву!» Или те же милицейские. Тут уж не до чтения книжек философов-постмодернистов! Мы и не читали…

Мы самозабвенно и упоённо занимались практикой. Мы сами насосы и гении, и некому было нас в этом разуверить (вернее, мы всё равно не верили, а верили себе). Записывали альбом за альбомом, в разной технике, используя всё, что попадалось в руки. В «курятьнике», где мы обретались, постоянно устраивались всеразличные «явления» (был, к примеру, даже «период диафильмизма»), люди специально приходили «посмотреть на долбоманов». Постепенно мы озаботились музыкальными амбициями (не оставляя при этом и дебилизм), пытались выступать. В литературе плодом нашего коллективного труда стала монументальная Книга «03» («Сочинения О. Коробкова и ему подоббных», 1998–2007, и по сей день), условно её можно определить как развитие творческого метода ОБЭРИУ. По двум произведениям мы с О'Фроловым записали радиоспектакли, первый из них, «Автомастерская „Иисус Христос“» доступен в Сети, для второго ищем издателя на CD. Вообще очень много всего, долго рассказывать, можно отослать к сайту http://nasos-oz.narod.ru/.

Дебор, наверное, именно что доказал, что свергать уже нечего и бесполезно. Но мы всё равно боролись, поскольку того не знали, да и сейчас творим и боремся, вдруг он в чём-то ошибся?

А.Ч.: Перфомансы между тем начинают пересекаться с политикой – сколько сейчас обсуждают арт-группу «Война» и ее преследования, что очень жаль, потому что это говорит о том, что у власти нет никакого чувства юмора… Одна из главных концепций «03» – антикатарсис, направленный на то, чтобы зрителю, то есть потребителю культуры, стало стыдно за то, что он потребляет и то, что вы высмеиваете-дискредитируете – кажется мне очень интересным, и по двум причинам. Первая – потому, что в конце романа, когда главный герой в полном делириуме после очередной ее измены бьет дверь, его в крови и осколках тащит куда-то охрана, но он даже свою кровь не замечает, не то что мир вокруг, это же тоже катарсис, да? Или скорее даже трансгрессия – переход в какое-то качественно иное состояние. Какое? И о чем будет следующий роман?

А.Ш.: Именно вот эта приведённая сцена что называется «не пример для подражания», а также пример «плохой», деструктивно-беспомощной трансгрессии. Вот то, что мы в рамках «03» называем «барахтанье», то есть дебильные, суперзамысловатые, даже акробатические, почитай что ритуальные для нас танцы, это да. Или само творчество «03», как музыкальное, так и словесное, а чаще синкретичное, первоначальное название коего «отгрибизм» (от слов «от гриба», по аналогии с русскими идиомами «от балды», «с потолка (снял)» и т. д.), чем обозначается немотивированность творчества, импровизация, полная свобода творца (в соц. плане человека-дебила, юродивого, лузера). Здесь такая органика, такая гармония, что с ней мало что сравнится. Мы то удыхаем до слёз, а то и мороз по коже. К сожалению, редко сейчас этим занимаемся, поскольку сие никак не оплачивается и окружающими не поощряется.

В новом романе, который я пишу больше двух лет и вроде уже завершаю, «Снюсть жрёть брють», как раз и взыскуется описанное состояние, ностальгия выходит на уровень философствования и социальной критики. Дана антиномия понятий «работа» и «алкоголизм» (всё, что общество может предложить нам вместо счастья истинного творчества), те же герои (в основном) проживают свои очередные три года. Это уморительно смешно и горько, но уже есть «луч света в тёмном царстве», движение прочь от мира, в свой особый мир, а лучше бы в сторону православной веры… «Снюстью» завершается условная трилогия моего метаромана, начатая «Echo».

А.Ч.: Вообще, мне кажется, у вас очень удачно передается весь этот арго, даже не местных тамбовских подонков, а именно вашей тусовки, и он интересно обыгрывается (какие-то пафосные слова профанируются, низкие – наоборот, вносятся в высокую речь). Вы не думали попробовать себя в драме? И что вы думаете о концепции театра у Арто? Потому что вот батаевские идеи потлача, траты как жертвоприношения еще где-то аукнулись (в тех же лишних бутылках и 7 сигаретах подряд Шепелёва из романа, кстати). Но в целом выбрали более light путь сюрреалистов, все эти идеи стрелять прохожих (результировавшие, как мы знаем, лишь в двух фильмах Бунюэля и нафабренных усах Дали). Тогда как идею Театра жестокости Арто задвинули куда подальше, как действительно опасную, чреватую безумием, выходом за другую грань…

А.Ш.: В истории и теории, как видно, мы не сильны; Арто, конечно, серьёзный человек, надо как-то с ним ознакомиться. Потлач и «проклятый излишек» понятные вещи, Дали, с его озабоченностью долларами, тут не причём. Многие идеи мы как бы попререпридумывали заново, не говоря уже об упомянутом Вами некоем своём языке, легендарном уж теперь «диалекте «ОЗ».

Я всё говорю «мы», а вообще творчество «03» и моё личное творчество, проза – разные вещи. Их объединяет, может быть, только то, что в моих романах и повестях описываются персонажи, которые являются деятелями «ОЗ», они, понятно, так говорят и действуют, но акцент здесь несколько другой, меньше условности, литературности, больше реализма, автобиографизма, лиризма, есть даже некое богоискательство. Такое искусство, мне кажется, ближе к русской классике, а не к названным модернистским западным образцам.

А.Ч.: Кстати, про подонков. Одно время даже тренд такой был (вторичный, понятно, попытка привить Уэлша и Паланика к дичку отечественных посконных осин) – подонки, то есть пАдонки. «Больше Бена» Спайкера и Собакки – как они вам?

А.Ш.: Я довольно плохо представляю себе, кто такие «падонки», но, видимо, они повсюду. Мне не очень нравится порой, как солидные люди пытаются писать емейлы и комменты на таком новоязе. Раздражает, когда «03» с этим сравнивают, или моих героев обзывают подонками.

Сам принцип языковой игры (словотворчество, орфохулиганство и т. д.) один из основных в творческой лаборатории нашего «Общества». К нам он пришёл естественным путём, то есть из речевой деятельности нашего народа. Мы назвали такой метод «тереблением»: услышали какое-нибудь словечко или фразу на улице, подхватили и начали теребить на все лады, пока не проявятся все «словоформы», искажения, сопоставления и (взаимо)слияния, и пока всё это не устаканится и слово или фраза не приобретёт (часто в тексте, в текстах) переосмысленное пародийное значение. Потом мы подчитали малость литературу Хлебникова, Хармса и Введенского, и это дало нам мощный толчок к продолжению экспериментов.

Наш соратник Репа даже выдвинул мысль, что «Общество Зрелища», возможно, было у истоков всей этой дребедени. В 1998 году мы отпечатали первую часть Книги «03» на принтере больше десятка экземпляров, а потом разные тусовочные челы, которые были в полном восторге от прочитанного (тем паче нами вслух!), повезли их кто куда, в разные города, в том числе и в Москву.

Я смотрел только фильм «Больше Бена», но там всё вышеозначенное как-то несильно присутствует. Тетерского читал роман «Клон-кадр», по замыслу и композиции весьма неплохой, коли бы ещё стилистически позамысловатей был написан… Книжку сию мой друг принёс со словами: вот про тебя!

А.Ч.: И вот вторая причина, почему я заговорил про антикатарсис. По-моему, антикатарсис – еще и то, что есть у Достоевского. А у вас в романе очень много достоевщины – все эти бедные люди, уменьшительные суффиксы, слезы ребенка, ударить женщину, а потом (или до) целовать ей пальчики ног. Вы защитили диссертацию «Ф. М. Достоевский в художественном мире В. В. Набокова. Тема нимфолепсии как рецепция темы „Ставрогинского греха“». Не расскажите в форме автореферата, о чем там речь?