Карел Чапек-Ход - Чешские юмористические повести. Первая половина XX века

• Название: Чешские юмористические повести. Первая половина XX века
• Автор: Карел Чапек-Ход
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1978

В книгу вошли произведения известных чешских писателей Я. Гашека, В. Ванчуры, К. Полачека, Э. Басса, Я. Йона, К. М. Чапека-Хода, созданные в первой половине XX века. Ряд повестей уже издавался в переводе на русский язык, некоторые («Дар святого Флориана» К. М. Чапека-Хода, «Гедвика и Людвик» К. Полачека, «Lotos non plus ultra» Я. Йона) публикуются впервые.

---

Но тем больше сердечности и теплоты ощущалось в старой халупе, все окна которой были необычно ярко освещены. За длинным столом в большой комнате сидели одиннадцать клапзубовцев и одиннадцать девушек, имена которых занесены во все таблицы мировых рекордов. Старый Клапзуба не мог допустить, чтобы девушки, преподнесшие им такой сюрприз, попали в страшную давку, неизбежную в этот день на вокзале. По согласованию с администрацией клубов он уговорил девушек остаться. Для них еще днем были приготовлены два белых домика, и вечером, когда все разъехались, мастера атлетики сели с мастерами футбола за семейный ужин.

Какое-то особое очарование охватило молодых людей. Клапзубовские ребята до сих пор еще не встречались с девушками. Если какая-нибудь и появлялась рядом с ними, то из-за своих претензий и мелочности она казалась им смешной или глупой. Каждая хотела тут же понравиться, каждая кокетничала и старалась кому-нибудь из них вскружить голову, и большей частью они бегали за клапзубовцами как сумасшедшие. Все это было противно здоровым, рассудительным и гордым юношам, кроме того, они боялись, как бы кто-нибудь из них не попался на удочку и не был потерян для команды. Тем приятнее было побеседовать с этими девушками, которые не кокетничали и не занимались пустой болтовней. Спортсменки на собственном опыте знали, что такое бег, как нужно правильно дышать, спрашивали об этом у клапзубовцев, и те с большой радостью делились с новыми приятельницами своими знаниями, советовали, как лучше достичь наиболее упругого прыжка или когда следует делать массаж. Эти специальные темы и веселые, интересные воспоминания о поездках за границу придали разговору за столом сердечный характер, и когда юноши проводили атлеток к их домикам и пожелали им доброй ночи, то все единодушно признали, что такого милого, товарищеского разговора они еще никогда не вели. Старый Клапзуба в этом горячо их поддерживал, а после того как ребята улеглись, он долго еще ходил возле халупы, с удовольствием попыхивая из королевской трубки. Только после полуночи, скрипнув калиткой, Клапзубова тихонько позвала его спать.

— Сейчас, сейчас, мать. Я бы только хотел еще взглянуть, все ли спокойно у девушек. Пойдем вместе, сейчас совсем тепло.

Клапзубова вышла, из будки выбежал Орешек, и все трое пошли вдоль вспаханного поля к домикам напротив. Там было тихо и мирно, свет погашен, ничто не нарушало покоя. Супруги Клапзубы пошли обратно. На половине пути старик остановился.

— Здесь спят девушки,— сказал он тихо,— а там — ребята. Дай бог, чтобы спортивная слава не стала помехой их счастья в жизни.

— Дай бог, отец,— прошептала Клапзубова. И оба на цыпочках вошли в тихую халупку.

XIII

Алло, море! Небо, солнце и безбрежие! Морская гладь в эти душные, знойные дни не шелохнется. Море мертво, словно убито вертикальными лучами, и нос парохода тщетно режет его на своей бесконечной дороге. По обе стороны парохода вода пенится, и от него убегают в бескрайнюю даль две борозды, а кругом все безжизненно и неподвижно. Движение судна почти незаметно, только порой на горизонте показываются розовые очертания гор, которые скорее похожи на сон, видение, фата-моргану. Иногда пароход приближается к ним и идет возле берега. Взору пассажиров предстает желто-красная пустыня, изредка мелькнут несколько пальм и домиков, запущенных селений, мужчины в белых бурнусах, женщины в полосатых юбках и караваны привязанных друг к другу мерно раскачивающихся верблюдов.

Клапзубовцы расположились в шезлонгах под большим тентом и, щуря глаза от ослепительно-яркого света, молча смотрят на проходящую перед ними панораму арабского берега. Когда духота и мучительная жажда становятся невыносимыми, они вспоминают лучезарную красоту Средиземного моря. Еще неделю назад жара казалась им немыслимой, а какой, в сущности, там был умеренный климат по сравнению с пеклом Красного моря! А какими красками переливалось Средиземное море! Какие облака плыли там по небу! Как бились и убегали волны, как они гнались одна за другой, разбивались и вновь вырастали… Полузакрыв глаза, клапзубовцы предаются воспоминаниям. Мысли их убегают назад, к ароматным борам и сочным дубравам, к лужайкам с желтеющими одуванчиками, к ручейку, что вьется среди ольхи, к спортплощадке на опушке леса, теперь уже перепаханной; возле нее стоит хибарка, там хозяйничает старушка и все время что-то бормочет. Они еще ни разу не оставляли мать так надолго; сейчас с ней только подлиза Орешек, да и тот уже стареет, полеживает и на чужих лает слабым голосом. Хорошо еще, что те одиннадцать девушек на вокзале клятвенно обещали по очереди ездить в Буквички, утешать и развлекать одинокую матушку. И все-таки по вечерам, когда на луга и леса опускается туман, матушка будет одиноко сидеть на ступеньках у двери, сложив руки на коленях, смотреть на мерцающие звездочки и думать о тех удивительных странах, по которым проедут ее муж и сыновья, чтобы в последний раз снискать себе славу и почет.

Вечера на палубе «Принцессы Мэри» проходили иначе. Прохладный воздух выманивает из всех укрытий пассажиров, обессилевших от жары и духоты, зажигаются лампы, гремит пароходный оркестр, и путешественники могут несколько часов развлекаться. В основном здесь собрались англичане и англичанки. Клапзубовцы встретили много почитателей. Даже у сухопарой учительницы английского языка, которая едет в среднюю школу в Бенарес, сердце учащенно забилось, когда ей сказали, что эти одиннадцать молодых людей — чемпионы футбола. Юноши все вечера были окружены новыми знакомыми и поклонниками, но наиболее крепкую дружбу завел их отец.

Это случилось вечером того дня, когда они вступили на палубу корабля в Бриндизи. Молодые люди, восторгаясь новым для них пароходным оборудованием, ходили и все осматривали, а старый Клапзуба унес свой складной стул на самый нос и уселся там. Вскоре туда явился коренастый верзила в помятом костюме и огромных башмаках, с трубкой, которая как две капли воды походила на королевскую трубку Клапзубы, и скрипучим голосом, напоминающим скрип немазаного колеса, спросил по-английски:

— Вы господин Клапзуба?

Клапзуба мгновенно собрал весь свой запас английских слов, немного подумал, выбирая самое подходящее, и наконец кивнул головой, ответил:

— Yes [43].

— Я полковник индийской армии Уорд,— сказал на это верзила,— вы мне нравитесь, я хочу посидеть здесь с вами. Что вы на это скажете, господин Клапзуба?

Это была слишком сложная фраза для Клапзубы, все слова у него перепутались, и он ответил очень просто:

— Проклятый Вавилон, Yes!

После чего они с полковником Уордом долго трясли друг другу руки. Полковник развалился в своем кресле рядом с Клапзубой. Буквичский старик вначале было испугался, как ему быть, если этот господин разговорится, но все обошлось благополучно. Полковник сидел, курил и сплевывал, Клапзуба тоже сидел, курил и сплевывал, и так они сидели, курили и сплевывали вместе. Примерно через час полковник поднял руку, показал на белую птицу, которая летала вокруг, и сказал по-английски:

— Чайка.

Клапзуба кивнул:

— Yes!

Через час Клапзуба заметил ныряющего дельфина. Понаблюдав за ним некоторое время, он поднял руку и спокойно сказал:

— The [44] рыба.

На что полковник Уорд важно кивнул головой:

— Yes.

И они продолжали сидеть, курить и поплевывать. Когда пароход впервые в Красном море приблизился к берегу, Уорд произнес:

— Аравия.

Клапзуба отозвался:

— Yes!

Позднее Клапзуба показал трубкой на берег и заметил:

— The верблюд.

Полковник кивнул:

— Yes!

Однажды утром они прошли Аденский залив и очутились в Аравийском море. Снова перед ними волновалось и ревело настоящее море, вечно мятежное, беспокойное, и, словно радуясь ему, влетела в его волны «Принцесса Мэри». Едва она вышла из Аденского залива и очутилась в бурном море, где огромные валы то и дело вздымались и снова падали, нос корабля начал раскачиваться. Старый Клапзуба с полковником Уордом не покинули своих мест. Они остались на качалке, нос которой все время был обращен на юго-запад. Собеседники уходили только поесть и поспать и обычно коротали здесь все вечера, засиживаясь далеко за полночь.

В одну из чудесных ночей впереди засверкали огоньки города, маяк приветствовал их своими белыми и зелеными лучами, и пароход отозвался на привет гудком, а полковник Уорд сказал:

— Коломбо.

Старый Клапзуба добавил:

— The конец.

Оба закивали и подтвердили:

— Yes!

Утром они распрощались долгим молчаливым рукопожатием.

Оба чувствовали, что между ними завязалась дружба на веки вечные и ни один из них до конца своей жизни не встретит человека, с которым пришлось бы так по душам поговорить, как во время этого плавания из Италии на Цейлон. А теперь друзья расставались, чтобы никогда больше не встретиться: Уорд срочно уезжал куда-то в Индо-Китай, а «Принцесса Мэри» в тот же вечер отчалила от Коломбо и направилась в Сидней.