Карел Чапек-Ход - Чешские юмористические повести. Первая половина XX века

• Название: Чешские юмористические повести. Первая половина XX века
• Автор: Карел Чапек-Ход
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1978

В книгу вошли произведения известных чешских писателей Я. Гашека, В. Ванчуры, К. Полачека, Э. Басса, Я. Йона, К. М. Чапека-Хода, созданные в первой половине XX века. Ряд повестей уже издавался в переводе на русский язык, некоторые («Дар святого Флориана» К. М. Чапека-Хода, «Гедвика и Людвик» К. Полачека, «Lotos non plus ultra» Я. Йона) публикуются впервые.

---

Наконец около трех часов утра, еще не начало светать, дверь открылась. Арноштек встал и, охваченный новым приступом гнева, замахнувшись палкой, кинулся на выходящих. Анна и майор остановились. И тут — без трубача, без барабанщика, не соблюдая военного строя — фокусник пошел на них штурмом. Бил, молотил, утюжил их что есть силы.

Анна кричала, повторяя до тошноты майорово имя, но Гуго заложил руки за спину и промолвил:

— Слушайте, вы, леший с гор! Вы что, вилку принесли икры мне колоть? Или хотите кочергой меня проткнуть?.. Какого черта! — прибавил он, видя, что часть ударов достается Анниной спине.— Цельтесь лучше: вы ушибете мою даму.

— Вашу даму! — крикнул Арноштек, ухватив Анну за волосы.— Вашу даму! Вы что, спятили?

— Нет,— ответил Гуго.— Потому что Анна останется со мной, а вы уйдете!

Фокусник отвечал, что сам знает, что ему делать, а Анна, глядя то на одного, то на другого и сопоставляя прекрасные Арноштековы подвиги с майоровой бездеятельностью, решила вопрос в пользу первого.

— Надо быть снисходительным к слабостям своих друзей,— сказала она, коснувшись руки фокусника.— Оставьте майора в живых, не убивайте его.

Наконец, испуганная и полная восхищения, она ушла с Арноштеком, как дева, поддерживающая аустерлицкого героя. Ибо великодушие, отказывающееся бить поверженного, недоступно женскому уму.

Права дружбы

Наутро аббат, сделав себе новую повязку, пошел в Дурову купальню.

— Горячее чувство дружбы,— сказал он, здороваясь с маэстро и майором,— заставило меня отыскать вас, господа. Вы здоровы? Все у вас слава богу?

— Ах,— ответил Антонин,— не может быть большей причины для жалоб, чем у меня. Знайте: Катержина вернулась.

— Что за дьявольщина! — воскликнул священнослужитель.— Где же человеческое постоянство? О чем эта женщина думает? Почему вы ее не выгнали?

Антонин пожал плечами и ничего не ответил.

Эпизод о снисходительных и суровых людях

Иные слишком суровые поступки, а с другой стороны — иные снисходительные решения находятся за пределами разума и обычной способности понимания, которая, увы, меньше ослиной.

Знаете почему? Один выучился ремеслу трубочиста, вырезает лобзиком спичечные коробки или клетки для птиц, садовничает, любит людные пивнушки и солнечные дни. Это человек безупречный, и, если ему выпадет жребий стать в уголовном суде присяжным, он всегда выскажется за отпущение вины, по-своему радея о справедливости в этом прекрасном мире.

Другой, получив юридическое образование, обливаясь слезами, готовит убийце петлю и с вечера до рассвета, изнемогая от ужаса, думает о страшном ноже и топоре для бедняги. Этот человек помешался на букве закона и безумствует совершенно так же, как и всепрощающий добряк.

Суровый судья и мягкосердечный трубочист не узнают друг друга, даже играя в кегли. Но люди одинаково показывают на них пальцем, говоря:

— Вот два сумасброда.

Эпизод окончен

Маэстро, аббат и майор, бескорыстно преданные своим взглядам и профессиям, могут друг с другом договориться. Но те, которые признают лишь относительную еженедельно меняющуюся правду и любят, от случая к случаю, то одно, то другое занятие, не могут их понять. Маэстро, аббат и майор одиноки.

Продолжение разговора

Тишина, наступившая вслед за вопросом каноника, текла подобно Орше. Майор снял перчатки и, подойдя к шкафчику, достал оттуда бутылку.

— Анна уезжает,— сказал он,— а Катержина вернулась. Анна — красивая, а Катержина — безобразная, и все-таки они друг на друга похожи. Я слышал, как Анна делилась своими мнениями с пани Дуровой. Называла Антонина грубияном, Роха — пустым книгоедом, а обо мне судила, видно, еще хуже, так как ушла с Арноштеком, решив, что он одержал надо мной верх.

— Вы с ним дрались? — спросил Антонин.

— Сегодня утром,— ответил майор,— в аллее дубков фокусник несколько раз ударил меня тросточкой.

Нечто невиданное

— Послушайте! — воскликнул каноник и поставил стакан.— Вы это стерпели? Не защищались?

При этом аббат сжал кулак и, подойдя вплотную к обоим приятелям, принялся рассказывать о своей решительности с Анной во время ночного похождения.

— Когда я увидел,— говорил он,— что пьяницы из «Зеленой девы» лезут через окно в фургон, меня охватила такая ярость, что я готов был проломить негодяям череп, и жалею, что кулак мой не был ни раскален, ни остер, ни достаточно могуч.

— Вы действовали правильно,— промолвил Антонин,— так как не прибегли к своему оружию, не стали припирать буянов цитатой. Вы с майором — доблестные мужи. А впрочем, что до того? Пейте!

Когда стаканы были осушены, каноник в раздумье промолвил:

— У Антонина довольно широкий круг интересов. Отчего Анна не предпочла его остальным?

Все течет

— Она меня выбрала довольно быстро,— сказал маэстро,— но как раз потому это длилось недолго.

Потом, решив больше не говорить об Анне, он стал показывать майору упражнения, укрепляющие мышцу левого желудочка сердца. Аббат открыл книгу, а когда маэстро окончил объяснение, занялся своей игрой и майор, вращая кисти и храня важное молчание.

Что Катержине нравится и что она осуждает

В это время пани Дурова стояла в ивняке. Потемневшая Орша быстро струилась мимо нее, над головой порхали птицы, которых Катержина не знала, но она была спокойна. На колокольне святого Лаврентия пробили часы. Их бой заставил Дурову вспомнить об обеде, и она, переменив место, увидела над крышами кабин голову мужа.

«Ишь,— подумала она с досадой,— Антонин в уединении упражняет свои телесные силы. Уверена, что где-нибудь в углу аббат уткнул нос в книгу; если б я его слушала, я никогда бы не могла понять, где начало его книжных речей, и не дождалась бы конца. Оба они — одержимые, да и майор со своей топорной важностью, которая не боится насмешки, нисколько не уступает им, потому что только дураки служат прошлому и не пользуются тем, что есть».

Тут пани Дурова огляделась по сторонам и вдруг на дороге к селу Студеному, уходящей по другому берегу круто вверх от реки, увидела зеленый фургон, который тащила крестьянская лошадь. Арноштек сидел на козлах и щелкал бичом. Анна шла рядом, опираясь рукой на стенку фургона, а сзади бежала собачка.

«Ах,— вздохнула пани Дурова, чувствуя, что у нее вдруг уходит почва из-под ног, и вытерла тыльной стороной руки слезу.— Ах, ах, ах, как прекрасно колдовать огнем и играть по всему свету маленькими круглыми вещичками. Как прекрасно считать дни до трех и проезжать город за городом!

Как прекрасно строить действие с начала до конца и вновь и вновь повторять его перед людьми, среди которых никто, кроме тебя, не знает, что будет дальше.

Фонари! Волшебная шляпа! И высоко натянутый канат! Глядите на меня, зрители, как я, во фламандском трико, поддерживаю Арноштека, потому что он — слабенький фокусник.

Как это прекрасно! Как прекрасно быть кудрявым!»

К. Полачек ГЕДВИКА И ЛЮДВИК Перевод В. Каменской

I

сли когда-нибудь, милый читатель, ты попадешь в окружной городок В., прошу тебя, загляни ко мне. Не побрезгуй осиротевшей старушкой, которая рада видеть у себя новых людей и готова рассказывать об удивительных событиях своей жизни всякому, кто согласится терпеливо выслушивать женскую болтовню.

Жилище мое ты найдешь без труда. Это одноэтажный домишко, ветхий и невзрачный, с покосившимися и осевшими от дряхлости стенами. В дождливую пору под слоями извести над дверью проступает надпись:

МУКА, КРУПЫ

ДЕНАТУРАТ

БАКАЛЕЯ

ИГРАЛЬНЫЕ КАРТЫ

ПРОВЕРКА БИЛЕТОВ ИМП.-КОР. {60} ЛОТЕРЕИ

ШВАБРЫ ИЗ РИСОВОЙ СОЛОМЫ

А ТАКЖЕ

ПРОДАЖА КНУТОВ

Стоит мой домик на улице, которую с давних времен зовут Переполошной. Поначалу-то она была Костельной — в конце ее ты увидишь пеструю лужайку, на которой стоит костел святых Косьмы и Дамиана. Но местные жители такого названия не помнят. В народе улочку окрестили Переполошной, потому как она сбегает с крутого склона вниз, точно всполошенное стадо.

Да и Костельной она была лишь поначалу, с тех пор ей частенько приходилось менять названия. В годы бурных политических событий ее именовали улицей Декларации {61}, позже, когда пассивное сопротивление наших представителей было сломлено, она стала называться улицей Вацлава Бенеша-Тршебизского {62}. А совсем недавно ее окрестили проспектом Освобождения {63}. Но мои земляки не признают ни одного из этих названий и упорно придерживаются старого. И посему, если ты, читатель, захочешь меня найти, спрашивай Переполошную улицу, дом тридцать семь, барышню Гедвику Шпинарову.