Магнус Флорин - Братцы-сестрицы

• Название: Братцы-сестрицы
• Автор: Магнус Флорин
• Издательство: Журнал «Звезда»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-7439-0106-6

Магнус Флорин родился в 1955 г., по образованию литературовед, закончил в 1979 г. университет в Умео. Эссеист, писатель, театральный критик, режиссер, член жюри культурного совета по поддержке шведской современной литературы. В 1982–2000 гг. заведовал литературной частью в Драматическом театре в Стокгольме (Драматен). С 2000 г. по настоящее время — директор радио-театра на центральном канале «Радио Швеции».

Книги Магнуса Флорина переведены на английский, французский и польский языки. Роман «Братцы-сестрицы» получил премию Радио Швеции за лучший роман по выбору слушателей.

На русском языке Магнус Флорин выходит впервые.

---

Я:

— Они же здесь. Скоро придут меня навестить.

Я вспомнил песню, которую пела мать:

— И вот из подземных рек поднялось бледное безумие.

Я сказал медсестре:

— Братцы-сестрицы часто меня навещают. Мне почти не удается побыть одному.

Кто-то говорит:

— Вот и обед.

Я спрашиваю:

— А братцы-сестрицы тут были?

Меня спрашивают:

— Давно вы здесь находитесь?

Я отвечаю:

— Вроде бы с прошлого месяца.

Они:

— А где вы были два месяца назад?

Кто-то говорит:

— Доброе утро. Хорошо ли спалось?

Я отвечаю:

— Я не спал.

Я вспомнил, как мать говорила:

— Коршун уносит цыплят.

Я спросил:

— И долго это будет продолжаться?

Кто-то спрашивает:

— Если два яблока вместе стоят две кроны, сколько стоят три яблока?

Я думаю, что зашел так глубоко, как только можно. Как бы мне зайти еще глубже?

Я думаю:

— Сколько минут мне осталось?

Я говорю:

— Все уходят. Почему все уходят?

Я попросил санитарку внимательно прослушать такую фразу:

— Этого предателя нужно было бы расстрелять. Хотя бы его расстреляли! Ах, если бы его пристрелили.

Кто-то говорит:

— Уже пора ложиться.

Я думал, что братцы-сестрицы где-то поблизости.

Я вспомнил, как мать рассказывала о планете Меркурий. И о планете Марс. Об их длинных траекториях.

Я спросил врача:

— Кто-нибудь говорил с братцами-сестрицами?

Я сказал санитарке:

— Я ухожу. А как мне уйти?

Я сказал медсестре:

— Хоть бы его застрелили.

Я думаю, что ищу братцев-сестриц.

Они спрашивают:

— Почему мы задаем разные вопросы?

Я отвечаю:

— Чтобы выведать то, что я знаю.

Они спрашивают:

— А зачем нам это?

Кто-то сказал:

— А вот и ужин.

Я сказал:

— Пчелиный рой набрасывается на отдыхающего.

Все шепчутся. Я слышу, как они шепчутся.

Я думаю:

— Как вообще что-нибудь может прийти к концу?

Я сказал тем, кто задает вопросы:

— Сон и старость — это отравление.

Я сказал тем, кто шепчется:

— Я знаю, что вы шепчетесь. Вы все время шепчетесь.

Январь. Мне кажется, что я ищу возле приюта для душевнобольных. Ищу возле интерната для слепых. Ищу возле школы для глухонемых. Ищу возле эпидемиологической больницы. Ищу возле Риббингской больницы для неизлечимых больных.

Мне кажется, что стоит зима и я чувствую, как мне на голову сыплется снег с дождем. Что я иду по Монастырской улице и подошвы моих ботинок мокрые и холодные. Что я иду на площадь Мортена и вижу, что земля в том месте, где торговали рождественскими елками, все еще усыпана хвоей и щепками.

Мне кажется, что я иду на вокзал и ищу. Что в зале ожидания их нет. И на перроне нет. Что там стоит поезд и я иду вдоль состава и заглядываю в вагоны. Вагон-ресторан. Мягкий вагон. Второй класс. Почтовый вагон. Что я покупаю билет и занимаю место у окна в пустом купе. Что поезд отходит и я прижимаюсь коленом к горячей батарее.

Мне кажется, что я смотрю через окно на пустоши, поросшие вереском и мхом, прижимаясь лбом к холодному стеклу. Что идет снег. Что поезд останавливается в городе, а потом еще в одном, меньшем, чем первый, а потом в еще меньшем, который, может, и не город вовсе, а поселок. Что мы едем через леса. Что поезд, не снижая скорости, минует полустанки. Что я смотрю в окно, нет ли там братцев-сестриц.

Мне кажется, что я замечаю, как вдоль полотна бегут трое лыжников, которых я теряю из вида, когда они въезжают в лес. Что идет снег.

Мне кажется, что старший кондуктор сообщает, что мы приехали. Что я выхожу из поезда и некоторое время стою на перроне. Что воздух свежий и холодный. Что я стою неподвижно и смотрю, как падает снег. Что я размышляю, думают ли братцы-сестрицы обо мне, обсуждают ли друг с другом, куда я делся и что затеял. Что вдалеке я вижу высокие горы, а еще дальше вижу горы еще выше, множество белых гор, совсем вдали, может быть, даже в самой Норвегии.

Мне кажется, что я вижу, как несколько железнодорожных рабочих отцепляют один локомотив от состава и прицепляют другой локомотив к его противоположному концу перед тем, как поехать обратно. Что я вижу, как машинист и старший кондуктор сидят на ступеньках кабины машиниста. Что они курят, и я слышу, как из кабины доносится музыка, может быть, это любимая музыка машиниста, которую передают по радио. Что машинист и старший кондуктор переговариваются и время от времени оглядываются по сторонам. Что они выкурили по одной сигарете и закурили новые.

Мне кажется, что они проводят время в ожидании отправления поезда, идущего обратно на вокзал в Лунде. Что я отхожу от них на несколько шагов вдоль перрона. Что потом я останавливаюсь и стою совершенно неподвижно. Что я оборачиваюсь к ним и вижу, как они некоторое время смотрят на меня.

Послесловие

СКАЗКА О МАГНУСЕ ФЛОРИНЕ И ЕГО БРАТЦАХ-СЕСТРИЦАХ

Жил-был Магнус Флорин. Жил он в шведском королевстве и писал странные книги. Прочтешь — и не знаешь, что и думать. Что это? Где происходит? Что на самом деле случилось? Да и были ли они, братцы-сестрицы? Имена-то у них есть, все время их слышишь, просто в ушах звенит: Ингвар, Рагнхильда, Сверкер, Рольф, София, Свен, Гунхильда, Нильс и Гертруда. Только о них и разговор. А вот были ли они?

Для Флорина обычный вопрос «Что происходит?» не важен. Для него важен вопрос «Как происходит?» или даже скорее «Как чувствуется?». Так и построен его роман, то есть слово «роман» здесь, пожалуй, не вполне уместно. Как же это назвать: сказка? Аллегория? Сон наяву? Мистификация?

Книга начинается с движения, герой-рассказчик, безымянный десятый братец, проходит через помещения аптеки, с точностью описывая все мельчайшие детали: весы марки «Bunge, Metz & Sartorius», шкаф с ядами, препараторскую, доску для объявлений. Деталей становится все больше. Течет ручеек вполне реального описания, которое одновременно все же не совсем четкой, словно объективу в фотоаппарате не хватает резкости. Главным героем движет беспокойство, как бы не исчезли братцы-сестрицы. В начале повествования он ребенок, сын аптекаря, потом становится аптекарем, потом выбирает своим занятием юриспруденцию, а позже патентоведение. И всегда рядом с ним его загадочные братцы-сестрицы: исчезают, убегают и снова появляются, возвращаемые им на место. Может быть, и весь роман Флорина о легко переходимой границе между любовью и зависимостью?

Изображение вибрирует, меняется, пространные перечни предметов чередуются с предельно лаконичными фразами. Реальность так же призрачна, как и само существование героя.

Интонация Флорина — аллегорическая. Язык — фрагментарный, наполненный фактами. Описание же чувств практически отсутствует. Зато есть материальное отношение к языку. Флорин словно выясняет, как же создается литература, как слова прикрепляются одно к другому. Он показывает нам, как простое перечисление предметов может разбудить чувства и фантазию: «…я чувствую запахи кристаллов яри-медянки, уксусно-кислотного свинца, уксусной кислоты, танина, азотной кислоты, сахарной кислоты, ланолина, трута, очищенного свиного сала, белка, квасцов перистых, касторового масла и нашатырного спирта…».

Писатель словно долго вертит в руках каждое слово, внимательно осматривает его, решая, подходит ли оно к другим. Пробует на вкус. Нюхает. Словно пытается понять, съедобно ли оно.

Калиброванная сдержанность рассказа притягивает больше, чем километры иных стихов. Интрига и сосредоточенность на активном действии не интересуют писателя. Он работает медленно. Собирает формулировки. Потом вытягивает из собранных фрагментов место, действие и героев. У него не встретишь ни громких слов, ни развернутых формулировок. Он — археолог языка, алхимик. Из различных компонентов, из старых и новых слов варит он свой волшебный эликсир. Язык Флорина состоит из различных временных слоев. Одни — старые, другие — современные.

Магнус Флорин, подобно одному из героев Перека, спасает слова и связанные с ними чувства, использует их и тем самым возвращает к жизни. Его вполне можно назвать микрофеноменологом языка.

* * *

Магнус Флорин вообще человек неординарный. Он не только интересуется театром и художественной литературой, но и читает книги по истории культуры, эссе, научную и юридическую литературу. Плоды его чтения видны на страницах романа, они отражают его литературное кредо — хорошая книга должна быть не просто развлекательно-психологической. Она должна вмещать антропологию, археологию, социологию, экономику.