Сергей Иванов - Тринадцатый год жизни

• Название: Тринадцатый год жизни
• Автор: Сергей Иванов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1982

Повесть о девочке, важных событиях в её жизни; автор показывает сложные взаимоотношения в семье, нравственный рост девочки, умение преодолеть трудности.

---

— Вань, ты вон там подожди, под навесиком. А мне надо позвонить… хорошо?

Про ту шапку уж не было и речи. Ваня, ничего не сказав, пошёл под навес. Он был не то удивлён, не то испуган её суетой.

Стелла вошла в подъезд. И так смело! А ведь отец ещё мог там стоять, дожидаться лифта. Но ни лифта, ни отца уже не было.

Что ей? Что она хочет? Нажала на вызов. И не стала ждать, пошла, как не раз ходила с отцом — заговорятся и шагают… Но зато с отдыхом: на площадке у окна между четвёртым и пятым этажом. Сейчас она нарочно не остановилась там, поднялась до следующего окна. Встала на цыпочки, оперлась о подоконник. Внизу узкой пропастью видна была та самая улица, где под навесом она оставила Ваню. Но стоял там Ванька или нет, она не могла увидеть.

Если она человек, то сейчас же обязана пойти вниз, к брошенному братишке… Хотя он ведь сам увязался. Разве не так?

Ещё полтора этажа, и будет дверь той квартиры.

Вдруг где-то там, именно на той площадке, щёлкнул замок, послышались шаги. Так щёлкают только английские замки. В отцовой двери тоже английский. И Стелла поняла, кого она увидит через несколько секунд. Ту женщину лесную. Даже вся прижалась к стене… Кто же теперь пришелец?.. Из окна шло так много серого сырого света, что Стелле никак было не спрятаться!

Но от кого она прячется? И зачем пришла сюда незванно? Отец сказал: уезжаю. А сам остался. Чтобы больше не встречаться с ней — чего ж ещё!

Оказалась правильной его песенка: «… а дочка папу никогда!»

Ей стало обидно, тяжело, хотелось наверх. Шаги приближались. И, не выдержав, Стелла бросилась им навстречу. Готовая расплакаться, закричать…

Это была абсолютно незнакомая женщина. Полная, с большими синими глазами.

На площадке седьмого этажа Стелла вырвала из кармана кольцо с ключами. А на нём всё ещё висел аккуратный жёлтый ключ от этой двери… золотой ключик… Она расстегнула застёжку, схватила ключ, бросила его к двери.

Ключ лишь раз брякнул о каменный пол — так жалобно — и тут же умолк. Как в воду: плик! Тишина.

Но Стелла, ничуть не задумавшись об этой странной мелочи, бросилась вниз. Обогнала толстую. Летела — что упади о каменные ступени, лучше не думать! Распахнула парадную дверь… Хорошо, что на этой улице машины редки.

— Ваня?!

Братишка побежал к ней, и они столкнулись, встретились на самой середине мостовой. Ваня понял, что она хотела спросить, и сказал… ответил:

— Я тебя не брошу, не бойся!

Так взросло, что Стелла заплакала. Надо было бы и ей поклясться, что она тоже его никогда не бросит. Не посмела. Чтобы и на малость не рассекречивать своей тайны.

Сердечное приглашение в баню

Она ждала, что Ваня спросит про эту странную историю. Да и самой ей следовало бы узнать, зачем брат оказался в винном магазине. Оба молчали, шли, держась за руки, как уж давно не ходили.

Вошли во двор, руки, естественно, попрятав в карманы. Здесь Ваню моментально окликнули. «Я в футбол», — кинул он сестре. Вот и конец делу… до поры, до времени.

Нет, не конец, а новое начало. В парадном, на тёплой батарее, её поджидала Машка. Спросила слишком невинно:

— По магазинам ходила?

— Ага, Маш, по магазинам, — душа не лежала рассказывать.

— Ну и много чего достала?

Тут они обе посмотрели в Стеллину сумку, потом друг на друга.

— Я так и знала, что у тебя сумка будет пустая!

А горького ехидства в голосе прямо-таки полны реки. Тогда и Стелла поняла, о чём это Машка так проницательно «догадывается» — о Лёне. Работает у тебя, милая, чутьё, только с опозданием ровно на сорок восемь часов. Они вошли в квартиру, но стояли, не сняв пальто.

И зачем Стелла прошлый раз не призналась? Вот дура… Не дура! А потому что Машку пожалела. Теперь из-за собственной жалости должна извиваться, как червяк, извираться.

— Маш, ну ты что?.. Я виделась с одной девочкой — ты не знаешь.

— Или с мальчиком?!

— Маш! Да не нужен мне твой мальчик сто лет!

— Или нужен?!

— Маш, ну я тебе слово даю!

— Оставь себе, пригодится…

Нет, без правды, видно, никак не обойтись!

— Я, Машк, случайно встретилась с твоим Лёней…

— Не надо, Романова: «с твоим», «с моим»…

— Два дня назад! О чём был разговор — поезжай к нему и спроси.

— А ты пока его предупредишь, да?

Ну это уж она совсем задурилась!

— Ты, Кунаева, уроки сделала? — И когда Машка, естественно, опешила от такого вопроса, Стелла выкрикнула прямо ей в лицо: — Ну вот и поезжай к нему, проветрись!

— Не собиралась и не собираюсь!

— А тогда закрой сифон! Потому что потом передо мной извиняться будешь.

— Перед такими, как ты?!. — закричала Машка, но вовремя сдержалась. Как и у всех людей, которые немало хлебнули на своём веку, было у Маши великое умение — вовремя замолчать. Это короли да королевы известны своей тупой гордостью. Чуть чего, они: отлично, объявляю вам войну!

— Ладно, Романова. Ты, говорят, ещё уроки не делала? Поделай. Там задачи хорошие — успокаивает.

— А ты прогуляйся, Кучаева. Свежий воздух — цвет лица. Всего сорок минут на поезде. Улица Речная, дом не знаю какой, самый последний у реки. Собак нету…

Машка посмотрела на неё и засмеялась:

— Небось думаешь, таким, как я, собак вообще бояться нечего, а?

— Иди ты, Машк, в баню!

Тут они расстались. Маша энергично застегнула болоньевую куртку и ушла. А Стелла осталась сидеть в прихожей. Было ей и тревожно, и смешно, и досадно.

«Какая ты глупая!»

В тот же день она подверглась и ещё одному артиллерийскому налёту. Вечером Нина обнаружила, что в доме нет хлеба.

Стелла, которая чахла над обещанными Машкой «хорошими задачами», отвечала невнятно. И тогда Нина, бог знает как истолковав её мычание, пустила первый снаряд, который сразу взрыл землю рядом со штабным блиндажом:

— Подожди. Так что ты покупала? Деньги все целы…

— Ну я пошла и встретила там одну девочку.

Тогда Нина с выражением лица, очень похожим на то, какое было у Машки, закрыла дверь в большую комнату, где Ванька торчал перед телевизором. Строго спросила:

— Зачем ты встречаешься с Георгием?

— Не встречалась я с твоим Георгием!

— Пойми: это никому ничего не даст.

— Позвони ему да спроси!

— Ну… мне он говорит одно, тебе, видимо, другое… — и щемящая надежда и отчаяние горели, боролись в ней. — Я не собираюсь проникать в ваши тайны… Но чего он ещё добивается? Ты можешь мне сказать? Что он тебе говорит? Я ведь, Стрелка, в трудном положении. Но ты взрослая, должна понять!

Стелле самое время было наврать, что, мол, да, Гора со мной встречается и говорит, что он жить без тебя… Но ведь язык не повернётся так врать, даже во имя светлого будущего всей их семьи.

Совсем ничего не надо отвечать! Сиди и молчи. Ты же «дети». Нина посмотрела на неё, улыбнулась с таким страданием:

— Господи, правда! Что я тебя впутываю?..

Ниночка, бедная. Кто кого впутывает, ещё неизвестно!

— А тебе обязательно с ним разводиться?

И про себя добавила: Гора — чем он плохой? Он же всем хороший. Ну, не такой красивый, как отец, — сама же выходила! Его, если поздно, привозят домой на «Волге». Не всегда, но несколько раз бывало…

— Какой вопрос ты детский задала! — улыбнулась мать.

А про себя: «Какая ты ещё глупая, Стрелка!»

А Стелла, глядя на мать, вспоминая о Горе, подумала: «Какая ты глупая, Ниночка!»

Говорить не принято, но до чего же это обычное состояние людей — смотреть друг на друга то с добротой, то не очень с добротой и думать: «Эх, до чего же ты глупый…»

Их обоих выручил телефон. Это звонила Машка и в исключительно первомайском настроении:

— Привет, Романова! К твоему сведению, дом номер тридцать один — чёртова дюжина вверх ногами! Хочешь, извинения попрошу!

— Давай проси…

— Ну ты веришь, что я ездила?.. Представь себе! Я, Романова, знаешь чего боялась? Я боялась, ты в него влюбишься, а меня побоку… — она посопела в трубку. — У меня, Романова, всё так хорошо! — Потом сказала шёпотом: — Я вообще сюда приезжать не хотела. Но из-за мамы, конечно, приехала! Я тебе, наверно, сейчас чушь порю, но я за него, Романова, наверно, замуж выйду! Года через три-четыре!

— Ты что, Маш? В девятом классе?!

— А я, может, работать пойду. А школа — вечерняя сойдёт. Не всё ли равно!

— Зачем тебе замуж-то? Дружи, если хочешь, и всё…

— Ты глупая, Романова?! — Машка засмеялась как-то до того весело и беззастенчиво. — Ну ладно. Я тебя целую!

Она сидела, хмуря лоб. Да нет, не влюбилась она в этого Лёню. Но убивала бессовестность его поведения!

Она вошла в свою комнату, раскрыла форточку. Лился московский холодный воздух, слышался шум дождя.

Бессовестность… Сперва: давай встретимся в музее. А стоило Машке приехать… Да разве люди так поступают?