Сергей Иванов - Тринадцатый год жизни

• Название: Тринадцатый год жизни
• Автор: Сергей Иванов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1982

Повесть о девочке, важных событиях в её жизни; автор показывает сложные взаимоотношения в семье, нравственный рост девочки, умение преодолеть трудности.

---

— А он кто тебе?

— Игорь Леонидович?.. Я его друг!

Вместе?

Теперь шкаф совсем разгородил огромную комнату на две. Как бы на две. И в комнате за шкафами, крохотной комнатуле с четвертинкой окна, стояла раскладная кровать, большой, готовый в дорогу чемодан и стул с отцовской замшевой курткой.

— Здесь живу вторую неделю, — сказал отец, — тесню Володю.

Для них было облегчением, что здесь присутствовал Володя Наконечников.

— Приглядись-приглядись, — продолжал отец. — Замечаешь? Хозяева всё переставили… Хозяева!

Володя улыбнулся. И Стелле пришлось улыбнуться. Хотя было ей, надо сказать, не до улыбок этих «хорошо воспитанных».

Володя посмотрел на Стеллу:

— Мне мама в магазин… сказала…

Отец кивнул:

— Спасибо!

— Она твоя хорошая знакомая? — спросила Стелла, когда дверь за Володей захлопнулась.

— Да, очень хорошая!

Они сидели друг против друга за пустым столом.

— А почему ты сказал, что здесь живёт художник?

— Она и есть художница.

— А сказал: художник.

— Ну, догадывался… что тебе это не совсем понравится.

— Мне как раз совершенно всё равно! — и сама заметила, что очень уж поспешно она это сказала. — А что же ты? Сказал уезжаю, а сам не уехал.

— Хотел уехать, чтобы с ней не видеться. А теперь мы решили… видеться. А когда я в Москву приехал, она нарочно уехала.

— А потом не выдержала? — и поняла, какой странный и почти непозволительный вопрос задала.

— Ну да, — отец кивнул.

— А ты-то запросто выдерживал. Даже ни разу её не вспоминал.

Тут отец засмеялся:

— Какое твоё дело!

— А где же этот жил… Володя?

— У деда… Она часто уезжает… Согласна, что ты в лесу неправильно поступила?

И, не дожидаясь ответа, протянул руку, дотронулся до Стеллиных пальцев… как тогда…

Он был удивительно как-то серьёзен. И спокоен. Такой успокоившийся…

— А где эта женщина?

— Ну, ушла, чтоб мы поговорили. Её, между прочим, зовут Людмила Георгиевна.

— А она придёт?

— Ну да, позвонит… Стеллочка! — тут он что-то вспомнил: — Я узнал, что тебя мать очень хорошо зовёт — Стрелка. Можно, я тебя тоже так буду звать?

— Нет! — потому что это Гора придумал. Они переглянулись, и отец понял.

— Стеллочка! Я прошу, чтоб ты приходила сюда. Я прошу, чтобы ты меня любила.

«А я тебя и люблю!» — хотела ответить Стелла. Но как-то язык не поворачивался это говорить.

— Я скоро на ней женюсь… чтобы уж нам больше не ссориться!

Стелла и сама понимала, что это, наверно, так будет. А всё-таки услышала, и сердце сжалось. И чтобы хоть как-то пройти этот момент, спросила:

— А сколько ей лет?

— Тридцать два…

Моложе Нины!

— А где же их отец?

— Да есть где-то, — он усмехнулся. Но без всякого веселья: — Вроде меня… Пойди ко мне, Стельчик!

Но вместо этого сам подошёл к ней. Присел на корточки перед её стулом:

— Давай-ка я тебя поцелую раз двадцать.

Сейчас он был совсем не похож на себя, того прежнего. И не похож на Лёню! Стелла стеснялась целоваться с ним. И каждый раз, когда он прикасался к её губам, или к её щеке, или к её носу, она закрывала глаза. И однажды, как бы прячась, она уткнулась в его грудь и так сидела.

И когда она очнулась, и когда очнулся отец, Стелла увидела, что в дверях стоят Володя и эта женщина, Людмила Георгиевна.

— Наконец-то мы все вместе, — сказала она.

Под синими глазами неба

Даже такой огромный город, как Москва, имеет свои окраины и границы. Усталый поезд метро останавливается, шипя, раскрывает двери, и машинист говорит: «Станция Юго-Западная, поезд дальше не идёт». А он не идёт дальше, потому что дальше ни рельсов нет, ни тоннеля.

Но отсюда же уходят весёлые отдохнувшие поезда. Гудят на прощание в серебряные трубы. Это я не для красоты, между прочим, написал здесь про серебряные трубы. Голоса у поездов московского метро высокие и удивительно чистые. Им бы с такими голосами в лес!

Отдохнувшим поездам предстоит далёкая дорога. С юга на север, через Ленинские горы, через весь громадный город до самых Сокольников и даже ещё дальше!

А если выйти из Юго-Западного метро на улицу, можно совершенно точно увидеть то место, где кончается Москва: ещё немного идёт улица — проспект Вернадского, он заставлен железобетонными гигантами, а потом вдруг конец. Дальше лес и поле… А последним домом, между прочим, как это ни странно, стоит церковь. Очень красивая церквушка.

Именно перед ней затормозило такси.

— Одну минутку, шеф! — сказал мужчина лет сорока и вылез. А за ним вылезли двое ребят.

В такси, как ни хитрись, прощания получаются быстрые и короткие — таксисты ведь долго стоять не любят.

— Ну, прощай, Володь! — Стеллин отец протянул ему руку.

Потом наклонился к дочери. Она стояла не шевелясь, как заколдованная. И лишь в последний момент подняла лицо. И тотчас почувствовала губами губы отца. И дыхание у неё перехватило — это отец крепко сжал её.

— Пишем? — спросил он шёпотом.

— Пишем.

— Ну прощай! — и словно бы совсем легко отпустил дочь. Он снова был уверенный и весёлый… хотя и грустный, потому что прощался со Стеллой.

Спросил у Володи:

— Значит, ты будешь жить на Бауманской?.. Шеф, сколько отсюда до Бауманской стоит?

— Рублей шесть, — сказал таксист, — а может, семь.

— Ясно! — Он снова обратился к Володе: — Сначала завозишь Стеллочку мою, это по пути, а потом жми на Бауманскую. Вот вам на всё про всё десятка!

— Не надо, Гарик! — сказала Людмила Георгиевна. Они уезжали вместе.

Отец словно не услышал её, лишь подмигнул Стелле и Володе.

— Да… А вы на такси-то когда-нибудь самостоятельно ездили?.. Значит, поедете! — Сел в машину рядом с Людмилой Георгиевной: — Ну? Пока!

Господи! Он так уезжал, словно завтра должен был приехать… Но Стелле уж некогда было сердиться. Она лишь смотрела на него и улыбалась. А Володя смотрел на мать.

И тут таксист, который, как и все таксисты, очень не любил стоять попусту, дал газ, машина побежала. Но долго ещё была видна, потому что шоссе на аэропорт Внуково идёт чуть в горочку и прямое тут, как стрела.

— Ну что? — сказала наконец Стелла. — Пошли такси ловить?

По правде говоря, жаль было тратить десятку на такое быстрое, пустое развлечение: полчаса — и нет десяточки!

— А может… — начала Стелла. — Хочешь пойти в гости вон в тот дом? Там снимали «Иронию судьбы»… Помнишь такое кино?

— Про баню, да? Как они в баню ходили?

— Ну да… Здесь живёт моя знакомая девочка, у них точно такая же квартира… Катя Борисенкова… Хочешь посмотреть? В седьмом классе учится.

И тут испугалась: что она скажет о Володе взрослой семикласснице?.. «Это мой брат?» А ведь он действительно ещё в этом году станет её «братом»!

— Ну, а не хочешь, поехали домой.

Каким-то образом Володя понял, что «поехали» — это значит на метро. Да и что, правда, пижонить, если до метро десять минут ходу. А уж этим транспортом у нас можно доехать куда хочешь. И не медленней, чем в такси!

Они шли по улице, которая лет тридцать — сорок назад была кудрявым лесом. Их дедушки и бабушки вполне могли бы ездить в здешние пионерлагеря. Тут грибов было, что называется, «коси косой». И сейчас ещё, ближе к осени, нет-нет да и проломит тротуар могучий подосиновик. Об этом обязательно напишут в «Вечерней Москве», а потом, вслед за удачливым грибником, сюда приедет машина с горячим асфальтом, приползёт паровой каток. И закупорят отдушину. Всё реже на проспекте Вернадского случаются такие чудеса…

Они спустились под землю, сели в свеженький, отдохнувший вагон. Поезд протрубил свою лесную песню. Время было пока не очень бойкое — в вагоне свободно. Однако они сидели, почти касаясь друг друга плечами. Но не разговаривали. Каждому было о чём подумать.

Искоса она посматривала на Володю. Странно, что этот мальчишка теперь будет жить с её отцом, а сама она лишь приходить к ним в гости. К Людмиле Георгиевне… Не знала она, что думать о Володиной матери. И мысли о ней отложила подальше — так поступают с трудным уроком: «Авось завтра сделаю… Или не спросят…»

Странная случилась история. Людмила Георгиевна нашла под половиком ключ. Он потому и брякнул так коротко, что нырнул под половик. И говорит… Это Стелле всё Володя рассказал. Буковки, оказывается, она сама выцарапала. Но придумал-то всё сделать, конечно, отец!

А вот неужели он бы так и уехал, если б Стелла?.. Это опять были «трудные уроки»… Наверное, отец сейчас уже шёл к самолёту. В одной руке у него был огромный чемодан — их общий чемодан. А другой он обнимал за плечи Людмилу Георгиевну… Хорошо, что из тёмного тоннеля вылетела станция.