Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

• Название: О завтрашнем дне не беспокойтесь
• Автор: Николай Симонов
• Жанр: Научная Фантастика

Цикл новелл, связанных одной сюжетной линией: разлукой и воссоединением братьев Павловых, родившихся 2 марта 1953 г. в московском родильном доме имени Грауэрмана сиамскими близнецами. Их срастание произошло в утробе матери в области позвоночника посредством «короткой трубчатой хрящевой связки между лопатками».

После успешной операции главврач роддома согласился передать одного из них на усыновление в приемную семью. Таким образом, братья-близнецы, названные одним именем и даже зарегистрированные под одной фамилией, жили и не тужили, пока одному из них судьба не нанесла жестокий удар, который громким эхом отозвался в жизни другого. События разворачиваются в реальном и виртуальном пространстве-времени, где прошлое, настоящее и будущее сосуществуют в интеграле вечности, и описываются от лица всевидящего «электронного писателя» и трех друзей-программистов, которые пытаются разгадать тайну романного героя, совершившего удивительное путешествие по «петле времени». Published in Canada by Altaspera Publishing & Literatury Agency Inc. Продается здесь:

http://www.lulu.com/shop/nikolay-simonov/nikolay-simonov-o-zavtrashnem-dne-ne-bespokoites/paperback/product-21396373.html

---

То ли он хотел обнаружить свое прежнее тело, то ли надеялся на возвращение Азора. Проснулись братья-близнецы, перебрались к нему на пост управления, стали ему что-то рассказывать, оживленно жестикулируя руками. Когда он сделал попытку выбраться на плот, они испуганно закричали, словно хотели его удержать. Они часто повторяли слово «ругорифо» и указывали рукой направление — на север, то есть вниз по течению реки.

IV

И снова река, и снова тайга, брызги воды в лобовое стекло, урчание мотора, дрожание металлического корпуса. Павлов задремывает прямо на ходу и в этот момент чувствует, что его теребят за руку. Он просыпается и до него доходит, что малыши просят его обернуться. Он оборачивается и видит, что юная туземка, которую бес назвал Ингой, пытается выбраться из спального мешка. «Как бы за борт, дурочка, не свалилась!», — испугался Павлов, заглушил мотор и на всякий случай направил катер к берегу. «Инга!»— громко сказал он и энергичным жестом показал ей, чтобы она оставалась на месте. Но она его не послушалась, и если бы Рико и Люк ее вовремя не поддержали, то, наверное, свалилась бы за борт. Катер мягко врезался в песчаное дно, и Павлов, потеряв равновесие, упал, больно ударившись спиной о руль. Пока он, шепотом матерясь, поднимался на ноги, братья-близнецы помогли своей сестренке выбраться из спального мешка. Усадив ее на заднее сиденье, они заботливо набросили ей на плечи мягкую оленью шкуру и наперебой начали что-то говорить, жестикулировать руками, показывая то на Павлова, то на дощатую лодку, которую они вели на буксире. Он мысленно повторял за ними отдельные слова или фразы, значение которых он все еще не понимал. Тут он обратил внимание на внезапно начавшийся птичий переполох. Стаи птиц с обоих берегов реки поднимались в воздух, беспорядочно кружили в небе и громко кричали, подавая сигналы тревоги и экстренного взлета. «Видно, вода в реке прибывает», — заволновался он, и, оттолкнувшись от берега шестом, повел катер вниз по реке, обратив внимание на увеличивающуюся скорость течения. Прошло около получаса, когда он заметил на левом берегу живописный холм, за ним еще один, а между ними — устье небольшой реки, которое кишело рыбой, идущей на нерест. Рико и Люк голыми руками вытащили из воды по большой рыбине, но удержать не смогли.

Судя по форме и цвету головы, это были «королевские лососи» (чавыча). Павлов строгим голосом, по-русски, приказал близнецам прекратить баловство, опасаясь, что они свалятся в воду. Малосольную красную икру он, конечно, обожал, но сейчас ему было не до этого. Он видел впереди сильное вращательное движение воды, которое невозможно было обойти. И тогда он принял решение войти в реку-приток и углубиться вверх по течению, насколько это возможно. В верховьях притока он надеялся найти подходящее место для стоянки, где можно в безопасности переждать подъем воды. На малой скорости он прошел заиленное мелководное устье, которое, постепенно сужаясь, превратился в спокойную реку шириной около сотни метров. Решение его оказалось своевременным, так как вскоре по большой реке, одна за другой, прокатились три огромные волны, которые, как цунами, сметали все на своем пути. Некоторое время русло малой лесной реки извивалось по направлению с востока на запад, а потом круто повернуло на север. Глубину под килем оценивать было не трудно. Достаточно было поглядеть за борт в воду. Так, определяя близость к поверхности подводных камней и сбрасывая временами скорость, он вел катер к верховью, борясь со встречным течением. Форма и краски береговой линии быстро менялись. Солнце заливало светом, а вода словно вытекала из неба и не отличалась от него насыщенностью и чистотой цвета. Картину обогащали пестреющие пятна берегов. Рябь прозрачного течения беспорядочно смешивала их отражения, как широкие мазки, добавляя динамичности в это живописное полотно. Высокие лиственные деревья по берегам кое-где так переплелись своими кронами, что образовали настоящие шатры, в которых царил таинственный полумрак. Левый берег имел очень небольшой уклон. По нему, спрятавшись за высокой травой, сбегали в реку многочисленные ручьи. По правому берегу начали появляться красноватые скальные выходы. В некоторых местах залегание пластов горной породы было почти горизонтальное, интенсивно расчлененное вертикальными тектоническими трещинами.

Из-за этого некоторые скальные выходы издали напоминали идеальную кирпичную кладку. Рико и Люк снова перебрались к нему на пост управления. Их сестра Инга, слава богу, забралась в свой спальный мешок и лежала в нем тихо, более не смущая Павлова своей наготой и попытками обратиться к нему с вопросами о происходящем. Хорошо, что Рико и Люк, несмотря на свой малый возраст, постоянно держали ее под контролем: не стеснялись, когда надо, прикрикнуть, схватить за руки, а один раз даже угостили ее подзатыльником. Павлов взглянул на часы. Стрелки циферблата показывали время 15 часов 50 минут. Он задрал голову вверх и посмотрел на солнце. Если верить часам, дневное светило должно было более значительно склониться к западу. Но оно по-прежнему стояло близко к значению полудня. «То ли бес соврал насчет широты, то ли часы неисправны», — подумал он. По пути им встречалось множество птиц, облюбовавших берега реки для своих гнездовий, но так как Павлов в орнитологии был не особенно сведущ, то смог опознать только гусей, цапель, чирков и уток.

Несколько раз катер спугивал пришедших на водопой косуль и благородных оленей. Рико и Люк радостно вскрикивали всякий раз, как только видели, как очередная птица или животное при виде катера испуганно прячется в прибрежной зеленке. Пройдя вверх по реке еще два с половиной часа, по взбитой винтом катера илистой мути он понял, что ее русло мелеет, и дальше продвигаться будет невозможно. Пригодное для стоянки место нашлось неожиданно и совсем рядом. На пологом берегу реки в нескольких метрах от кромки воды обнаружилась ровная каменистая площадка, на которой укоренилась старая и одинокая дуплистая сосна. Ровная заболоченная долина на сотни метров вокруг не внушала надежду найти более удобный вариант. Конечно, лучше было бы устроиться на ночлег на противоположном обрывистом берегу, где, как на параде, построились в линию двадцатиметровые кедрачи.

Наверное, там было полно и валежника. Но как туда забраться? Немного дров для костра Павлов погрузил на дощатую лодку перед тем, как отправиться в плавание. Также он надеялся, что в низине он сможет найти принесенный половодьем топляк, пригодный для сгорания в походном костре. Пока братья-близнецы играли, находясь у него на виду, он успел развести костер, поставить двухместную палатку и принести из катера ворох шкур. Больную туземку выгружать и нести на руках ему не пришлось. Она самостоятельно выбралась на берег и нетвердой походкой направилась к костру, волоча за собой спальный мешок. Павлов вышел ей навстречу, обнял за талию, подвел к палатке, откинул полог и жестом показал ее спальное место. Туземка что-то пробормотала, пошатнулась, но не упала, так как он успел ее подхватить и, подталкивая в спину и упругие ягодицы, затолкал в палатку, а затем помог забраться в спальный мешок. У девчонки по-прежнему был сильный жар, поэтому от Павлова требовалось срочно вскипятить чайник и регулярно давать ей теплое питье. В том же питье надо было растворить таблетки аспирина и анальгина, так как ему вряд ли бы удалось заставить туземку их проглотить. Что делать?

Каменный век! Невежество! Опять же столько хлопот сразу. И Рико и Люка надо чем-то поскорее накормить, а не то вот-вот от голода заплачут. Да и самому не мешало бы поесть. А дрова? Это сколько же понадобится дров, чтобы их хватило на всю ночь? А измерение уровня воды, чтобы утром палатка и костер не утонули в луже? И он закрутился, как белка в колесе. Два часа кряду ушло у него на то, чтобы вскипятить воду, заварить чай, напоить больную девчонку теплой кипяченой водой с растворенным в ней лекарством, сварить макароны с тушенкой, накормить Рико и Люка и поесть самому. Из-за отсутствия посуды макароны они ели прямо из котелка руками. Остатки пищи доели щенки, вылизав котелок начисто. Проблема с дровами временно разрешилась, благодаря тому, что неподалеку от стоянки обнаружилось с десяток хвойных и лиственных деревьев, принесенных паводком. Павлов обрубил их верхушки, которых как раз хватило на то, чтобы приготовить ужин. Дальше стволы деревьев надо было пилить. Он занялся этим уже после того, как Рико и Люк, досыта наевшись горячей пищи, заснули возле костра. Ему пришлось их разбудить и отправить в палатку. Туда же он загнал и их щенков. Вечерние сумерки наступили почти на три часа позже, чем это следовало по показаниям его «командирских» часов. Павлов уже устал удивляться и воспринял это как должное. Он напилил уже много дров — достаточно, чтобы всю ночь поддерживать в костре огонь. О том, чтобы самому улечься спать, не могло быть и речи. Чай не на пикнике, а в глухой тайге, где не только медведи, но, быть может, и тигры водятся. Заготавливая дрова, он пытался вспомнить хоть что-то из того, что когда-то прочитал в художественной литературе о жизни и быте первобытных людей. Первой на память пришла любимая в детстве книжка «Борьба за огонь». Фамилию автора он не помнил. Но это не важно. У героев той исторической повести не было даже луков. Только копья, дротики и дубины-палицы. И огонь при помощи трения они добывать не умели; хранили тлеющие угольки в каких-то плетенках. А у него есть и автомат Калашникова, и карабин «Барс», и даже спички. Впрочем, патроны когда-нибудь закончатся, и ему, возможно, придется осваивать стрельбу из лука и метание копья. Если, конечно, ему придется пробыть здесь достаточно долго. От одной этой мысли его воротило. В глубине души у него еще теплилась надежда на то, что, рано или поздно, он вернется в свое время тем же способов, каким из него выпал. Иначе ему следовало немедленно сойти с ума. Время шло к ночи. Вечерняя заря — сначала бледная, стала изумрудно-зеленой, и по этому зеленому фону, как расходящиеся столбы, поднялись из-за горизонта два светло-желтых луча. Через несколько минут лучи пропали. Зеленоватый свет вечерней зари сделался оранжевым, а потом красным. Самое последнее световое явление заключалось в том, что багрово-красный горизонт стал темным, словно от дыма. Одновременно с закатом солнца на востоке появился теневой сегмент земли. Одним концом он касался северного горизонта, другим — южного. Внешний край этой тени был пурпуровый, и чем ниже спускалось солнце, тем выше поднимался теневой сегмент. Скоро пурпуровая полоса слилась с красной зарей на западе, и тогда наступила темнота. Смолкло пение птиц. На черное небо высыпали звезды. Луна находилась в растущей фазе второй четверти, соответствующей 10-12-му лунному дню. Длинные черные силуэты деревьев на противоположном берегу реки, словно гигантские стрелки, показывали, что месяц передвинулся по небу к той точке, в которой ему надлежит быть в девять часов вечера. Павлов посмотрел на часы. Стрелки циферблата показывали 23 часа 25 минут. Не напутал ли коварный Арнольд Борисович Шлаги с широтой? Вскипятив воду, Павлов в единственной подходящей посудине, найденной им на катере, — эмалированной кружке, — начал готовить чифир — бодрящий и тонизирующий напиток, который получатся путем вываривания на огне высококонцентрированной заварки чая. Очень трудно передать словами красоту таёжной ночи, её нужно увидеть самому и пережить! Впечатление у Павлова было такое, словно он попал в сказку. Небо, вычеканенное хороводом звёзд, то опускалось, то поднималось, будто кто-то специально колебал расшитую парчой ризу природы. Время от времени один из её изумрудов отрывался и вместе с тонкой серебристой нитью устремлялся на землю, как гонец и вестник иных миров. Воздух приходил из глубины тайги то тёплыми, то холодными приливными волнами. Прохладные пальцы ночи касались его лица и нежно ласкали его. Вот — Большая Медведица. Находится почти в зените. Вот — Полярная звезда. Вот — знакомые созвездия. «Как в университете учили определять широту по звездам?» — Павлов задумался и смог вспомнить только определение географической широты по методу Певцова. Вот, только воспользоваться он им не мог, из-за отсутствия телескопа-рефрактора. Он сделал маленький глоток чифира, и произнес любимую фразу своего приятеля Лёньки-философа: «Дзэн объявляет войну разуму, так как, несмотря на его практическую пользу, он мешает нам докопаться до глубины бытия», — которой его приятель, как правило, предварял употребление первой рюмки водки, или стакана, в зависимости от того, в какой таре студенческие друзья-приятели разливали спиртное.