Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

• Название: О завтрашнем дне не беспокойтесь
• Автор: Николай Симонов
• Жанр: Научная Фантастика

Цикл новелл, связанных одной сюжетной линией: разлукой и воссоединением братьев Павловых, родившихся 2 марта 1953 г. в московском родильном доме имени Грауэрмана сиамскими близнецами. Их срастание произошло в утробе матери в области позвоночника посредством «короткой трубчатой хрящевой связки между лопатками».

После успешной операции главврач роддома согласился передать одного из них на усыновление в приемную семью. Таким образом, братья-близнецы, названные одним именем и даже зарегистрированные под одной фамилией, жили и не тужили, пока одному из них судьба не нанесла жестокий удар, который громким эхом отозвался в жизни другого. События разворачиваются в реальном и виртуальном пространстве-времени, где прошлое, настоящее и будущее сосуществуют в интеграле вечности, и описываются от лица всевидящего «электронного писателя» и трех друзей-программистов, которые пытаются разгадать тайну романного героя, совершившего удивительное путешествие по «петле времени». Published in Canada by Altaspera Publishing & Literatury Agency Inc. Продается здесь:

http://www.lulu.com/shop/nikolay-simonov/nikolay-simonov-o-zavtrashnem-dne-ne-bespokoites/paperback/product-21396373.html

---

Капуцин и Магнолия не возражали против того, чтобы Медвяная Роса и Тимур Храбрый могли пообщаться друг с другом наедине, без посторонних глаз, совершив прогулку по высокому берегу Елены. Во время этой прогулки, к немалому огорчению, Павлов выяснил причину, по которой Медвяная Роса вместе с ним на Красные Камни не вернется, — не потому, что она его разлюбила, а потому, что любит его так сильно, что не может рисковать его жизнью. Вот, что, в частности, она ему рассказала:

— Беллерофонт — подлец. Он ревнует тебя ко мне и завидует твоей славе. Через неделю-другую, когда ты выздоровеешь, он вызовет тебя на «поединок чести», заявив о том, что ты забрал меня с подворья в его отсутствие. Но поединок этот будет бесчестным, потому что Беллерофонт смажет свои бойцовские рукавицы соком черной лягушки кваки. Он как раз и отправился в гости к своему побратиму князю Бильдыеву, чтобы в известном тунгусам болоте этих ядовитых тварей наловить. При попадании сока кваки на кожу образуется едва заметный ожог, который превращается в незаживающую язву, а потом ты умрешь от заражения крови. Об этом я узнала от Магнолии, которая относится к тебе с большим уважением, как и все «быки». На прощание, когда Павлов, Гонорий и их спутники собрались в обратный путь, Медвяная Роса, вытерев слезы, шепнула ему загадочную фразу:

— Береги себя и люби милую Березку так же, как любил меня. Я вернусь в приют Белохвостого Оленя ровно через двенадцать лун… Он о чем-то догадался, но спросить ее об этом постеснялся. Весь обратный путь к Красным Камням Гонорий и Павлов почти не разговаривали. Гонорий, чувствуя, что его собеседник опечален, разговорами не утомлял. Ерофей, Корней и Гарегин тоже расстроились, так как не могли понять причину, по которой Медвяная Роса отказалась возвращаться к их славному сородичу. Путешествие из фактории к Красным Камням заняло чуть больше времени, потому как грести (выгребать) пришлось против течения.

Ветер был попутный, северный, но очень слабый и парус, когда его поднимали на мачту, не надувался. В нескольких местах орланды вели лодку на шестах и даже на бечеве, медленно передвигаясь вброд вдоль речных террас. Но не все было так плохо. Благодаря разливу, путешественникам удалось обойти стороной речное ущелье под названием Красивый каньон, которое проходило по старому руслу реки Припять. По словам Гонория, соваться туда было также опасно, как в пасть к тигру. Павлов и Гонорий в бечеву не впрягались: один на положении раненого, второй — на положении Верховного вождя. Ближе к вечеру попутный (северный) ветер усилился. Лодка с поднятым на мачте парусом пошла быстрее, и гребцы, наконец, смогли перевести дух. На Красные Камни путешественники прибыли поздним вечером, когда солнце уже опустилось за горизонт. На подходе к урочищу, где сливаются два рукава Припяти — западный и восточный — путешественники встретили предоставленный течению отвязанный плот с догорающим на нем костром. На плоту был отчетливо виден обгоревший остов одноместной лодки-долбленки. Верховный вождь Гонорий поднялся со скамейки, низко поклонился и сказал:

— Прощай, Аггей! Гребцы оставили свои весла, поднялись на ноги, поклонились и, вразнобой, сказали:

— Прощай, Аггей! Пусть твой последний путь будет счастливым и радостным! Вместе с гребцами произнес прощальные слова в адрес Аггея и Павлов, и, едва не заплакал, вспомнив, как Аггей провожал его и Урсулу до потухшего вулкана Бета. На Главном причале, несмотря на позднее время, толпилось много людей. Большинство из них пришли сюда, чтобы проститься со своим сородичем и другом, и не расходились, допивая за помин его души последние берестяные кружки медовухи. Увидев ладью Верховного вождя, толпа оживилась, ибо уже все знали, с какой целью Гонорий и Тимур Храбрый со своими сородичами рано утром отправились в факторию. Все ожидали увидеть Медвяную Росу, но красавицы дакотки в ладье не было, и это вызывало недоумение. Заприметив в толпе Ерофея, Лаванду, Нару и Березку, Павлов приказал себе собраться с силами, чтобы не выглядеть перед ними подавленным и опустошенным. В ответ на их радостное приветствие он жестами показал им следующее: «Все в порядке, но пока есть некоторые проблемы». Перепрыгнув на причальный плот, Гонорий попросил его ненадолго задержаться, а потом что-то шепнул на ухо к подбежавшему к нему младшему сыну Патрицию. Все видели, как Патриций утвердительно кивнул головой и, бегом поднявшись по лестнице, разыскал в толпе Ириску, схватил ее за руку и повел к отцу.

— Это Тимур Храбрый, о котором все говорят с уважением — Гонорий представил Павлова красной от смущения Ириске.

— Это — моя любимица Ириска — Гонорий представил Ириску побледневшему от злости Павлову. Толпа на причале заволновалась и зашумела. Всем стало понятно, что Гонорий уладил конфликт между Тимуром Храбрым и Беллерофонтом посредством обмена красавицы дакотки на свою дочь Ириску. Такого благородного поступка от Гонория мало кто ожидал. Меньше всего этого ожидала милая Березка, у которой сразу прихватило сердце и из глаз полились слезы.

— Очень рада нашей встрече на причале в этот вечер — пролепетала Ириска, протягивая ему руку.

— И я тоже очень рад. Вам к лицу соболий ваш наряд — ответил Павлов, намекая на манто из соболей, которое было на плечах у дочери Верховного вождя. И тут Павлов допустил ошибку. Вместо того чтобы пожать протянутую руку, он ее поцеловал.

— Вот и славно! — обрадовался Гонорий. — Засылай сватов, когда совсем поправишься! «Белохвостых» такой поворот событий застал врасплох. Породниться с Верховным вождем было для них величайшей честью. Но и Медвяную Росу они очень любили. Собравшись в одну группу, они, молча, наблюдали за тем, как их сородич под ручку с Гонорием поднимается по ступенькам широкой лестницы. И опять остановка. К Павлову навстречу вышли Урсула, а с нею Ася и Дина — дочери покойного Аггея Лучника. Поздоровавшись с Гонорием, Урсула, не стесняясь, обняла своего боевого соратника и крепко расцеловала. То же самое сделали Ася и Дина. Павлов принес юным амазонкам искренние соболезнования. Гонорий последовал его примеру.

Вытерев слезы, Ася протянула Павлову золотую стрелу — приз, который Аггей получил на соревнованиях по стрельбе из лука в День Благодарения Авесалома. При этом она сказала:

— Вот, возьми себе на память. Отец перед смертью просил передать тебе эту стрелу, считая, что не он, а ты — лучший стрелок среди орландов. «Я, — сказал он, — с тридцати шагов белке в глаз попадаю, а Тимур Храбрый делает это с расстояния в десять раз больше». При других обстоятельствах Павлов от такого подарка бы отказался, но тут речь шла о воле покойного, поэтому он принял стрелу с благодарностью, заверив Асю и Дину в том, что будет помнить славного Аггея до конца своих дней. Воспользовавшись заминкой, к нему подкрался Ерофей и, как клещами, сжал ему выше локтя правую (здоровую) руку. Павлов понял сигнал правильно и поспешно простился с Верховным вождем Гонорием и его родственниками.

— Вот, влип, так влип! — пожаловался он Ерофею, когда тот повел его к сородичам.

— Не печалься! Как-нибудь выкрутимся! Ты, главное, Березку успокой. Дескать, обещать — не значит жениться — мрачно пошутил Ерофей, наверное, подсчитывая в уме, во что «белохвостым» обойдется еще одна пышная свадьба.

VIII

— Я знаю, кто ты на самом деле — сказала Березка, убедившись в том, что он тоже не спит.

— И кто же я? — спросил Павлов, чувствуя, как внутри у него похолодело.

— Ты — Сын Гесперы — Утренней звезды, которая когда-то сияла над Землей на восходе Солнца.

— Почему ты так думаешь? — растерялся Павлов.

— Так думает мой дед Димитрий Храбрый и моя мать Нара после того, как Урсула рассказала им обо всем, что произошло у Лопарского водопада — созналась Березка.

— Ты, надеюсь, не станешь делиться откровениями Урсулы с моими сородичами? — Павлов цеплялся за последнюю соломинку.

— Что ты?! Урсула, Нара и я дали клятву служить тебе до последнего вздоха и не выдавать тебя никому! — с этими словами Березка нежно погладила его по щеке. Они помирились еще во время позднего ужина, который состоялся у костра напротив шатра старейшины «белохвостых» деда Михея. На ужине также присутствовали: Ерофей и Лаванда, Корней и Муза, Гарегин и Фиалка, Нара и Юлий. По просьбе Михея Павлов объяснил сородичам причину, по которой Медвяная Роса отказалась к нему возвращаться.

Все были поражены подлостью Беллерофонта и благородством Медвяной Росы.

— Похоже на правду. Я видел, как умирал раб, на лицо которого тунгусы из-за какой-то провинности пролили несколько капель сока кваки— прервал тягостное молчание Михей.

— Несчастная Медвяная Роса! — всхлипнула Лаванда.

— Великие боги дакотов и орландов! Дайте ей силы перенести невыносимые душевные муки! — воскликнула Нара и тоже заплакала. Утром после завтрака Михей вызвал к себе Павлова и его двоюродного брата Гарегина и велел им отправляться к Разрушенной башне, чтобы произвести планировку будущего приюта Тигра и подсчитать, хотя бы приблизительно, сколько понадобиться различного лесоматериала для ремонтных и строительных работ. Узнав о такой оказии, Березка захотела, чтобы Павлов взял ее с собой. Он не возражал и попросил связать длинную веревку и изготовить 5–6 факелов из пучков смолистых веток и бересты. Он хотел, заодно, осмотреть вход в расположенную неподалеку от Разрушенной башни Соляную пещеру, о которой слышал много разных историй. Когда же они втроем: Павлов, Гарегин и Березка, — выходили из родового приюта, за ними увязался вожак собачьей стаи по кличке Гром. Отгонять пса они не стали, и вожак побежал впереди них, словно уже знал, куда его хозяева направляются. До полудня Павлов и Гарегин успели облазить Разрушенную башню, оценив ущерб, нанесенный ей безжалостным временем в количестве балок, бревен и досок. Необходимо было заново сложить большой камин и печи, вставить в окна рамы и ставни, заменить обветшавшие каменные лестницы между ярусами на деревянные, постелить полы и т. д. В Разрушенной башне нашли приют ласточки, голуби, воробьи, синицы и другие птицы. Перьев и птичьего помета было столько, что Березка, осознав, что ей вскоре придется весь этот мусор выгребать, чуть не расплакалась. Завершив осмотр башни, Павлов и Гарегин приступили к разметке ограждения и будущих хозяйственных построек и жилых помещений внутри будущего двора: вымеряли расстояние шагами и вбивали колышки. Колышки строгала для них Березка, на удивление ловко обращаясь с маленьким топориком с бронзовым лезвием. В полдень они пообедали, и, не только принесенной собой провизией, но и затравленным Громом зайцем-беляком средней упитанности. Славный пес тоже времени даром не терял, обрыскав ближайший лес. Заметив, что Гарегин еще не восстановил силы после вчерашнего похода в факторию, Павлов предложил ему хотя бы пару часов поспать в тени, отбрасываемой башней. Двоюродный брат воспринял его предложение с благодарностью и вскоре заснул. Павлов и Березка в сопровождении Грома отправились к входу в Соляную пещеру. И чем ближе они подходили, тем более беспокойно вел себя Гром. У самого входа, представлявшего отверстие в скале почти круглой формы диаметром около 6 метров, пес вообще повел себя очень странно: ощетинился и зарычал, не давая пройти вперед. Павлов о чем-то догадался и достал из потайного кармана рюкзака радиометр.