Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

• Название: О завтрашнем дне не беспокойтесь
• Автор: Николай Симонов
• Жанр: Научная Фантастика

Цикл новелл, связанных одной сюжетной линией: разлукой и воссоединением братьев Павловых, родившихся 2 марта 1953 г. в московском родильном доме имени Грауэрмана сиамскими близнецами. Их срастание произошло в утробе матери в области позвоночника посредством «короткой трубчатой хрящевой связки между лопатками».

После успешной операции главврач роддома согласился передать одного из них на усыновление в приемную семью. Таким образом, братья-близнецы, названные одним именем и даже зарегистрированные под одной фамилией, жили и не тужили, пока одному из них судьба не нанесла жестокий удар, который громким эхом отозвался в жизни другого. События разворачиваются в реальном и виртуальном пространстве-времени, где прошлое, настоящее и будущее сосуществуют в интеграле вечности, и описываются от лица всевидящего «электронного писателя» и трех друзей-программистов, которые пытаются разгадать тайну романного героя, совершившего удивительное путешествие по «петле времени». Published in Canada by Altaspera Publishing & Literatury Agency Inc. Продается здесь:

http://www.lulu.com/shop/nikolay-simonov/nikolay-simonov-o-zavtrashnem-dne-ne-bespokoites/paperback/product-21396373.html

---

— Простите, ваше высочество, за двухминутную задержку. Тележка с медицинским инструментом в дымоходе застряла. Еле-еле ее пропихнул.

— Где инструмент?! — нетерпеливо потребовал тот, к кому Эскулап-хан обратился, как отпрыску царских кровей.

— Сей момент, ваше высочество, не извольте беспокоиться — засуетился Эскулап-хан, повернулся к камину, натужно крякнул, и вытащил блестящую никелем тележку, которая по своим габаритам вдвое превосходила размеры топки. Вытащив тележку, Эскулап-хан подкатил ее к кровати, на которой лежал я, онемевший и парализованный. Поставив тележку у изголовья, он мельком на меня взглянул, показал язык и обратился к лжемичману за разъяснениями по поводу дальнейших действий:

— Как наш пациент? К операции готов? Уже засыпает? Когда приступим?

— Пациент, как всегда, в своем репертуаре. Недавно угрожал мне арбалетом. Не спит. Наркоз мой, видите ли, ему не по нутру пришелся.

К операции приступим немедленно. Пусть ему будет больно — сказал тот, кого я по неведению считал своим приемным сыном, а затем дочерью. И тут в голове у меня мелькнула мысль о том, что, возможно, юный мичман, который прибился ко мне у полуострова Давос после потопления «Неустрашимого» не так прост. Что, если, на «Неустрашимом» Алексхан никогда не служил, и к семье моего покойного друга Антон-хана совершенно не имел никакого отношения? Тогда кто же он? Кто?! Почему так настырно за мной следует?! Мои мысли по поводу Алексхана прервал Эскулап-хан, который, покрутив головой, пожаловался:

— Кто-то за окном воет и мешает сосредоточиться.

— Это — Айдан. Старуха-шаманка из племени тунгусов.

Представляешь, чуть меня не покалечила и досрочно из командировки не вытащила. Неглубоко, видно, я ее зарыл, да и бубен ее мне бы следовало не ломать, а сжечь — сказал мичман-самозванец, которого я уже был готов называть не иначе, как «засранец».

— Может, заткнете ей глотку, а то я по ошибке вместо пинцета передам вам зажим, или, наоборот, — умоляюще попросил Эскулап-хан.

— Некогда с ней возиться. Просто закрой окно, а затем объясни пациенту, с которым мне разговаривать не хочется, поскольку он сам — «засранец», о цели предстоящей операции — потребовал лжемичман. Эскулап-хан хлопком в ладони закрыл окно и, подойдя к изголовью кровати, улыбнулся, хитро прищурился и торжественно объявил:

— Дорогой друг! По просьбе вечно-живого дедушки невинно убиенной принцессы Роксаны, — того самого, что, мумифицированный, лежит в золотом саркофаге под толщей земли самого высокого кургана уйгурской степи, — мы проведем тебе операцию по изменению пола. Заодно мы заменим твои переломанные и израненные конечности. Все — бесплатно.

Донорские женские органы, которые я не буду перечислять, чтобы никому не коробить слух, мы заимствуем у вашей супруги Ириски. Ваша умная голова, широкие плечи и натренированные бицепсы останутся при вас. Груди, бедра, ягодицы и ноги мы отрежем от Ириски и аккуратно к вам прикрепим, причем, оцените, без швов. После этого вы соединитесь с ней, так сказать, навсегда. Были двумя, а станете одно. Ваш могучий, кхе-кхе, детородный орган, заберет себе их высочество.

Дедушка Роксаны, по правде говоря, пожелал, чтобы мы прицепили вам эту штучку на лоб, но мы, подумав, решили, что это — не эстетично, и, к тому же, помешает вам в холодную и дождливую погоду пользоваться головным убором. Когда я услышал эти слова, внутри у меня словно все оборвалось.

Сердце, учащенно забившись, остановилось, и я понял, что умираю, не завершив свои труды и даже не простившись с родными и близкими мне людьми. Лжемичман, заметив мое состояние, толкнул Эскулап-хана в спину и закричал:

— Мы его теряем! Скорее тащи электрошок! Эскулап-хан, которому я когда-то опрометчиво доверился, кинулся к камину, и в этот момент я увидел, что дом горит, то есть не весь дом, а только потолок, причем, так ярко, что глаза слепит. Потом я обратил внимание на то, что огонь какой-то не естественный — белого цвета и тепла от него нет. И, вдруг, из языков пламени, собравшихся в один факел, перед моей кроватью возникла женщина ослепительной красоты в охотничьем комбинезоне лазуритового цвета с ярким блеском и мягкой, приятной полупрозрачностью.

— Оставь его, Бафомет, он не твой! — решительно заявила она голосом, который невозможно было ни с кем спутать. Вне всякого сомнения, это была Медвяная Роса.

— Пошла в преисподнюю, коза драная! Шлюха! — что есть мочи заорал Эскулап-хан и замахал руками, пытаясь отогнать ее прочь.

— Кто это?! — удивился лжемичман, которого Медвяная Роса назвала незнакомым мне именем.

— Так, одна шлюшка, изменившая своему первому мужу, а затем и нашему другу— противно захихикал Эскулап-хан. Я почувствовал, как у меня снова застучало сердце, но уже не слева, а справа. Я попробовал пошевелить руками и ногами, и у меня это получилось. Собравшись с силами, я приподнялся с кровати, а затем даже смог на ее сесть и спустить ноги на пол. Бедро, ноги и руки уже совершенно не болели, и по всему телу разлилась приятная легкость. Руки сами собой потянулись к арбалету, но поднять я его он не смог, только чуть-чуть сдвинул с места. Эскулап-хан еще больше усилил свои крики и маты, а Медвяная Роса, молча, смотрела на него гневным взглядом. И под воздействием силы этого взгляда с одежда на нем задымилась, а лицо приобрело багровый оттенок. В то, что произошло дальше, верилось с большим трудом. Медвяная Роса протянула мне руку. Схватившись за нее, я встал на ноги.

Эскулап-хан и лжемичман загородили проход, зашипели и зарычали, угрожающе обнажив острые клыки. Звякнуло разбитое стекло, и в окне мелькнула седая голова шаманки Айдан. Увлекаемый Медвяной Росой, я пролетел сквозь потолок и очутился на четырехскатной крыше, покрытой добротным тесом. Судя по положению Луны, было два или три часа ночи. Входная дверь флигеля громко хлопнула. Из нее, как ошпаренный, выскочил Эскулап-хан и истошным голосом заорал: «Незаконная кремация! Я протестую!» Его крики привлекли внимание охраны, возвращавшейся с обхода вверенного им участка подворья. Они подняли тревогу, и бросилась на проклятого чернокнижника с копьями наперевес. На помощь к ним уже бежали слуги Капуцина с рогатинами и топорами. Одежда на нем вспыхнула, и он попытался от нее избавиться, превратившись в пантеру. Но превращение получилось у него только наполовину, поэтому кроме одежды еще загорелась и шерсть. Чтобы сбить пламя, он начал кататься по влажной от росы траве. В него полетели копья. Тогда он, большими прыжками, на четырех огромных лапах, понесся сторону выгребной ямы, в которую обитатели орландского подворья сваливали мусор и сливали нечистоты. Пробив головой хлипкий настил, он скрылся в яме. Преследовавшие его охранники и слуги Капуцина окружили яму и в нерешительности встали с поднятыми в замахе копьями, рогатинами и топорами. Из открытой настежь двери флигеля в одной сорочке и босиком выбежала Ириска, и, заламывая руки, громко зарыдала.

— Пойдем! Дальше тебе будет очень больно смотреть — предложила Медвяная Роса и крепко сжала мою руку. Я повернулся к ней, уткнулся лицом в грудь и заплакал от переполнявшего чувства благодарности и светлой радости. Медвяная Роса гладила меня, как маленького, по голове и шептала нежные и ласковые слова, от которых становилось все легче и легче. Я даже не заметил, что вместе с нею уже поднялся и парит над землей на высоте птичьего полета. Когда же, наконец, до меня дошло, что законы земного притяжения на меня и на нее более не действуют.

— Неужели это все? — испугался я.

— Нет. Тебе предстоит пересадка на другой плот и возвращение к родным берегам— успокоила она меня.

— А ты? — не верил я своим ушам.

— Я останусь с тобой, и теперь уже навсегда — ответила она и в ее живых глазах заиграли добрые и веселые смешинки. Я хотел было спросить ее о цели и маршруте предстоящего путешествия, как она привлекла его внимание к тому, что происходит на земле, то есть на территории орландского подворья, от которого мы, незаметно, отлетели на приличное расстояние. Из высокой кирпичной трубы на крыше флигеля вырвался язык пламени и принял форму козлиной головы с большими рогами, бородой и пустыми черными глазницами.

— Беее! Беспредел! — проблеяла «козлиная голова», и, оторвавшись от трубы, начала медленно от нее удаляться.

— Алексхан? — спросил я.

— Да. Тело его сгорело в камине, а все остальное вышло через трубу — подтвердила она мою догадку.

— Кто же в камин его загнал? — меня распирало любопытство.

— Полагаю, что он сделал это сам, ну, может быть, не без помощи Айдан, — весело ответила Медвяная Роса. Я подумал, что с его стороны было бы очень невежливо уйти и не поблагодарить Айдан за помощь, которую она ему оказала. Также неплохо было бы проститься со стариком Бильдыевым, Лисичкой, Ириской, Толемей-ханом, Сансарой и Урсулой. Я с благодарностью вспомнил имена сотен людей, с которыми ему довелось встретиться за время своего удивительного путешествия.