Овидий Горчаков - Если б мы не любили так нежно

• Название: Если б мы не любили так нежно
• Автор: Овидий Горчаков
• Издательство: Олма Медиа Групп
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-373-06770-6

О шотландце Джордже Лермонте (George Leirmont), ставшем родоначальником русских Лермонтовых, Михаил Юрьевич написал вчерне исторический роман, который он отдал мне на прочтение перед своей гибелью…

У М. Ю. Лермонтова было тогда, еще в Петербурге, предчувствие близкой смерти. В Ставрополе он сказал мне, что ему вовсе не чужд дар его древнего предка Томаса Лермонта, барда и вещуна, родственника шотландских королей уже в XIII веке…

На этом предисловие, написанное рукой Монго, Столыпина, друга и секунданта М. Ю. Лермонтова, обрывается. Далее следует рукопись того же Столыпина, написанная, судя по всему, на основании записок самого М. Ю. Лермонтова. Рукопись эта была обнаружена мной в июне 1981 года в Ватиканской библиотеке.

---

— Не трогайте их! — сказал Дуглас. — Такой уж новогодний обычай у наших горцев. Пусть вспомнят свои горы! Теперь мы целый год с вами можем не бояться ни поляка, ни шведа, ни самого Вельзевула!

Новый год отпраздновали на славу, хотя пресвитерианская церковь не признавала никаких праздников, кроме воскресенья. Сыны Нижней равнинной Шотландии пели песни на шотландском наречии, ирландцы — на кельтском языке, а гайлендеры тянули свои гэльские оссиановские баллады. По просьбе Джорджа спели они и балладу о Друстане, которая вдохновила почти пять столетий тому назад Томаса Лермонта Рифмотворца на создание «Тристана и Изольды». И, разумеется, блеснули волынщики, во всю мочь дувшие в свои голосистые инструменты, словно стараясь перекричать шумиху битвы. Под дикую, исступленную, мощную музыку волынок гэлы танцевали свои флинги и рилы. Московиты на улице, услышав несусветные визги, крестились, плевались и спешили убраться подальше от бритомордых басурманов.

Не прошло и года в Москве, как Лермонт пролил первую кровь за Царя-батюшку Михаила свет Федоровича. На Москву с юга напали ногайские татары во главе с князем Иштереком, и вострая стрела из круторогого лука впилась Джорджу в щеку, выбив коренной зуб. В бою Лермонт, выдернув стрелу и выплевывая кровь, сразил какого-то мурзу и взял у него Коран и двугорбого верблюда. Верблюд харкнул ему в глаз и он отдал его в Кремлевский зверинец, основанный еще Иваном Грозным и населенный львами и пардами (барсами), а Коран оставил у себя, хотя не понимал в нем ни бельмеса.

В 1615 году на Московию двинулся еще более наглый и на весь свет знаменитый свейский (шведский) король Густав II Адольф, которого современники, а впоследствии и Клаузевиц, сравнивали с Александром Македонским и Цезарем. У него была небольшая, но мощная армия, построенная по последнему слову военного искусства.

Лермонт оборонял от этого великого полководца осажденный свеями Псков под началом доблестного сподвижника князя Пожарского и Минина боярина Василия Петровича Морозова. Свейский король желал во что бы то ни стало присоединить вольнолюбивый и богатый Великий Новгород к своему царству и заодно посадить на московский престол своего сына королевича Филиппа, коему уже заставил присягнуть новгородцев. Война русских со свеями шла под предводительством князя Дмитрия Трубецкого из рук вон плохо.

То ли нечаянно, то ли нарочно Москва послала против свеев-протестантов их единоверцев — шкотов, немцев, голландцев, англиян, ставших московскими рейтарами. Никому, само собой, убивать не хотелось. Настроение было прескверное. А Лермонт скоро убедился, что он со своими рыцарственными понятиями, врожденным благородством и пылким воображением переживает эти возникшие на службе трудности гораздо острее своих сотоварищей. Но ведь он целовал крест на верную службу русскому Царю!.. Терзаниям не было конца…

На второй год в Московии Джордж Лермонт мог уже — немалый успех! — без запинки, хотя и с сильным шотландским акцентом, произнести все «титло» (сиречь титул) Ивана Грозного и его преемников: «Великий Государь Михаил Федорович, Божию милостью Царь и Государь всея Руси и Великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Смоленский,[56] Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, Государь и Великий князь Новагорода Низовской земли, и Черниговский, и Рязанский, и Волоцкий, и Ржевский, и Бельский, и Ростовский, и Ярославский, и Белозерский, и Удорский, и Обдорский, и Кондинский, и иных».

Лермонта поразило, что в это гордое титло московские Цари включили и маленькую, заброшенную в лесах и болотах крепость Бельскую.

Он уже знал, что на Руси первым стал нанимать множество иноземцев Иван Грозный.[57]

Не только своих крепостных, но и иноземцев Цари считали своей собственностью. Издревле карали они смертью тех, кто пытался бежать на Запад. Князь Курбский был для Иоанна Грозного исчадием ада. И даже мудрый Борис Годунов издал закон, сулящий смерть тому, кто дерзнет бежать «в иные земли, в Литву, Германию, Испанию, Францию или Англию», а значит, и в Шотландию. Это касалось не только россиян, но и все воинство.

Разве могла утешить Джорджа Лермонта мысль, что он, потомок норманнов-варягов попал в плен народа, которым много столетий правили именно варяжские князья! Нет слаще слова, нежели Свобода!

Он знал, что расстрига Отрепьев, выдав себя за царевича Дмитрия, невинно убиенного в Угличе по повелению Царя Бориса Годунова 12 июня 1604 года, отдал воеводе Сандомирскому Юрию Мнишеку в наследственное владение княжества Смоленское и Северское. За ним стояли и стоят не только Король Польский и его сын Владислав, но и нунций Папы римского.

Одним из первых признал Лжедмитрия брат Шереметева Петр.

В апреле 1615 года Московский рейтарский полк послал четыре шквадрона, включая шквадроп Дугласа, за реку Яузу «по крымским вестям» — ожидался очередной «приход крымских и ногайских людей» — крымских татар во главе с бахчисарайским ханом, сатрапом турецкого султана, и его союзников — ногайцев.

23 апреля 1616 года в один и тот же день угасли два солнца всемирной литературы — умерли Шекспир и Сервантес. Никогда, ни до, ни после, не приносили музы столь тяжкую жертву. Отблеск этой сдвоенной молнии долетел до Москвы с опозданием в два-три месяца, и Лермонт призадумался: многим ли московитянам было дело до Шекспира и Сервантеса, многие ли великие мира сего при дворе Михаила Федоровича слышали об этих иноземных сочинителях!

И вспомнился ему отец, ставивший Шекспира, даром что был он южником-англияном, превыше всех поэтов. И все-таки отец говорил:

— Главное — правда! Правда! Я уж не говорю про Ричарда Третьего, но как Вилли оболгал врага нашего рода Макбета! У Вилли он злодейски умертвляет Дункана, дабы завладеть короной, а на самом деле — это знает каждый шотландский пастух — Макбет имел такое же право, как и Дункан, стать королем и сразил его в честном поединке. Так-то, сынок!..

Галловей, оказывается, довольно близко знал Шекспира, нередко встречался с ним в Лондоне. Шекспир был лет на десять старше Галловея. Его отец работал кожевником в Стратфорде-на-Авоне, делал перчатки. Он рассказывал о жене и троих своих детях — сыне и двух дочерях.

В 1596 году, в год рождения Джорджа Лермонта, у Шекспира умер его единственный сын Гамлет. С 1603 года, после смерти Елизаветы, Шекспир стал членом королевской труппы Иакова. В 1606 году он подарил своего «Короля Лира» Иакову и его королеве в качестве рождественского подарка.

В Лондоне его не считали хорошим актером, ему редко поручали важные роли. В неделю он зарабатывал не больше десяти шиллингов. За гениальные свои трагедии и комедии он получал в среднем пять фунтов стерлингов. Пять фунтов за пятиактную пьесу, на которую у него уходило обычно полгода! Первый профессиональный театр в Лондоне открылся в 1576 году, когда Вильяму Шекспиру было двенадцать лет. Это и решило его судьбу, а не было бы театра в Лондоне, не было бы у мира и Шекспира. Пуритане называли театр дьявольским предприятием и чурались его, как черт ладана. К счастью, Шекспир не был пуританином. В тридцать лет, в 1594 году, он входил в труппу лорда обер-гофмейстера двора и выступал перед двором королевы Елизаветы в Гриничском дворце. Его явно затмевали трагик Ричард Бэрбедж и комедиант Вилл Кемпе. Бэрбеджа Галловей знал особенно близко: его отец строил дома.

В 1613 году трехэтажный театр «Глобус», простояв четырнадцать лет на южном берегу Темзы, сгорел дотла. Об этом Галловей услышал уже в Москве. Новый театр построили на деньги покровителя Шекспира — эрла Саутгемптона.

В том же 1616 году римско-католическая инквизиция подбавила мраку в мире, внеся в индекс запретных книг еретические писания Коперника, Кеплера и Галилея.

Пошел четвертый год службы Джорджа Лермонта в Московском рейтарском полку. Ездил он на ливонскую границу, к польскому рубежу, на днепровскую линию, где колобродила Запорожская сеча. Странная эта была разбойничья республика — сплошь одни лихие мужики на лесистых днепровских островах, а бабы в прибрежных слободах. Такой вольницы не видал еще свет.

В том году — в 1616-м — Лермонт отличился, участвуя со своим шквадроном во взятии древнего города Волхова, захваченного еще в 1613 году литовцами и черкасами (малороссами). Русское войско возглавляли воеводы Михайло Дмитриев, храбрейший сподвижник князя Пожарского, и не менее храбрый Дмитрий Скуратов. В большой битве под Волховом русские разбили врага, но радость победы была омрачена гибелью воеводы Дмитриева, кой дрался, аки лев. Вместо него воеводой стал князь Иван Андреевич Хованский. В Смутное время Волхов был выжжен поляками, но с 1616 года он уж не видал под своими степами врагов. Рейтара взяли богатую добычу, а Лермонт больше всего радовался освобождению нескольких сотен русских крестьян, взятых литовцами в полон.