Мэри Уэсли - Опыт воображения

• Название: Опыт воображения
• Автор: Мэри Уэсли
• Издательство: АО „Издательство «Новости»“
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-7020-0943-6

Два столь разных по сюжету любовных романа отличают глубокое проникновение автора в психологию героев, тонкое и эмоциональное описание их чувств и страстей, сложных житейских коллизий.

* * *

Преуспевающий издатель Сильвестр Уайкс мельком увидел Джулию Пайпер из окна поезда, и образ молодой миловидной женщины, столь не похожей на бросившую его жену-мещанку, глубоко запечатлелся в его сознании. Джулия, пережившая неудачный брак, а затем и подлинное горе — гибель сына, ушла в себя, отгородилась от людей. По случайному стечению обстоятельств она устраивается приходящей горничной в дом Сильвестра. А тот, оставляя ей по утрам записки с поручениями, не подозревает, что его новая прислуга и есть та самая женщина, которую он не может забыть. Однажды он находит ее спящей в своем доме…

---

— Попалась, Джулия Пайпер! — прохрипел он. — Долго же я тебя ждал!

— Прочь! — Она рванулась и ударила его локтем в живот.

— Постой! Постой… Ууух! Ты… Ууух! Боже! Проклятая собака! Убери ее!

Вбежав в квартиру, она с силой захлопнула за собой дверь, прислушиваясь к сбивчивым удалявшимся шагам. Веселый скулил и глухо рычал. Вдоль всей его спины, от головы до хвоста, вздыбилась шерсть.

— Я еще вернусь! — донесся снизу хриплый вопль.

Когда Джулия открывала банку собачьих консервов, у нее дрожали руки, и она порезалась об острый край. Подержав палец под струей холодной воды, она немного успокоилась.

— Любой здравомыслящий человек на моем месте обратился бы к соседям за помощью, — пробормотала она. — А я не могу.

Она смотрела, как, сердито рыча и глотая куски, ела собака. Потом села на тахту и долго сидела, глядя на дверь и вслушиваясь.

Позже она приготовила кофе, заставила себя поесть и вместе с Веселым вышла из дома. Было обеденное время. У компании появились признаки второго дыхания, и гулянка, похоже, вступала в новую фазу. Кто-то крикнул:

— А где были вы, когда убили Кеннеди?

„Входи всяк, кто мучается и обременен, и отдохнешь здесь“, — было написано черными печатными буквами на красной табличке. Она уже проходила когда-то мимо этой церкви. А может быть, то была другая церковь, но с такой же табличкой? Она не остановилась и продолжала идти быстро, чтобы не замерзнуть. Толпы людей высыпали после утренней мессы из часовни Бромптон. Люди торопливо спускались по лестнице, торопясь попасть скорее домой — на рождественский обед. На часовне не было никаких табличек и объявлений, и она поднялась по ступеням и дошла почти до дверей, но тут у нее сдали нервы, она повернулась и быстро сбежала вниз. Миновав музей Виктории и Альберта — наглухо, конечно, закрытый, — она протащилась по Экзибишен-роуд до парка, где наконец смогла посидеть и дать отдохнуть ногам. Отдых, однако, не мог продолжаться долго, поскольку на улице все холодало и надо было двигаться, чтобы не замерзнуть. Пройдя по кривой дуге мимо Альберт-холла обратно, она вдруг увидела еще одну церковь и вспомнила о той, где она сидела в теплоте свечей и где съела бутерброд, а священник не ругал ее за это. Но до нее слишком долго добираться. Может быть, ее не прогонят отсюда?

Решившись, Джулия толкнула дверь и сразу окунулась в теплоту. Она с удовольствием села на скамью, а пес устроился у ее ног.

Тут же в их сторону направился высокий церковный служитель в черном одеянии.

— Это церковь, — надменно произнес он. Слова его, казалось, лениво падали вниз, неохотно переползая через жирный двойной подбородок, над которым нависал тонкий, длинный нос. — Сюда нельзя приводить собак.

С первого же взгляда Джулия почувствовала к нему антипатию, которая только усилилась после его слов.

— Но это тихая, хорошая собака, — сказала она, — и никому не помешает.

— Однако она не поводырь, — настаивал служитель, — а исключения касаются только собак-поводырей.

— За ней нет никаких грехов. — Джулия мысленно посчитала, сколько у служителя подбородков — один, два, два с половиной.

— К тому же она еще и без поводка. Вы должны вывести ее отсюда.

— А зачем же тогда пишут „входи всяк, кто мучается и обременен, и отдохнешь здесь“? — Джулия продолжала сидеть.

— На нашей церкви вы такого рода таблички не найдете, — сказал служитель, явно оскорбившись.

— Это почему же?

— Такие таблички вешают на церквях других вероисповеданий. Так вы намерены убрать отсюда собаку или нет? — Он нетерпеливо дернулся в своей сутане, и Джулия отчетливо разглядела острые бугорки его костлявых коленок.

— Он безгрешен, — упрямо повторила она. Изнеможение делало ее неуступчивой.

— Вы так считаете, — сказал служитель и повысил голос: — Знаем мы таких! Вон!

— Каких это „таких“?

— А таких, которые, погрязши в грехах, любят порассуждать о Боге. Вон, говорю я вам, вон!

Поднимаясь со скамьи, Джулия сказала со вздохом:

— О Боже! У меня остается только последнее средство.

— И нечего угрожать Ему! — сердито воскликнул служитель. — Вон отсюда! — Он проводил их до двери и собственноручно закрыл ее за ними.

ГЛАВА 24

Стоя в багажном отделении у карусели, Сильвестр ждал, когда на ней появятся его чемоданы. Возвращение в Лондон оказалось нелегким — без конца откладывались и отменялись рейсы. Сильвестр очень устал; тело болело от долгого сидения; он страдал от несварения желудка и отчаянно хотел спать.

— Вот вам и „счастливого Рождества“! — раздраженно воскликнул стоявший рядом пассажир, а его спутница устало сказала:

— Сегодня, мне кажется, уже День подарков, а может быть, даже и воскресенье. О! — обрадовалась она. — Вон наш чемодан. Хватай его, пока он снова не исчез! — Она быстро нагнулась, так что волосы закрыли ей щеки, и схватила чемодан. Зевавший и машинально наблюдавший за ней Сильвестр отметил, что она была натуральная блондинка, правда не такая неестественно светлая, как женщины Братта. Их высветленные почти до белизны головы напоминали коконы шелковичных червей. И что это нашло на него, что он решил приударить за Салли? Мало того, что от нее воняло, как от Цилии, у нее даже волосы были ненатуральные! Наклонившись, чтобы выхватить из карусельного потока один из своих чемоданов, он с отвращением заметил, что в спешке он неаккуратно закрыл его, и из разрыва молнии торчали трусы — такие же, какие он оставил в постели Салли.

— Бьюсь об заклад, что они не только измазаны в грязи, но и разорваны, — воскликнул он. — Покупайте в магазинах „Брукс Бразерс“!

Занятая вылавливанием чемоданов девушка — она была явно проворнее своего компаньона — с удивлением взглянула на него. А она довольно простенькая, подумалось ему, и он тут же забыл о ней, переключив все внимание на поединок с чемоданной молнией и запихивание внутрь вызывающе торчащих трусов. По ходу дела он заметил, что они, как он и предполагал, разорваны до состояния полнейшей негодности.

Толкая перед собой к выходу тележку с багажом, он решил не связываться больше с Браттом, предоставив это удовольствие Джону. Однако, подумал он, подзывая такси, он бы с удовольствием написал предисловие к его эпохальной книге.

— Что у нас сегодня — Рождество или День подарков? — спросил он водителя, усаживаясь в такси.

— Уже воскресенье. — Шофер был крупного телосложения, брюнет, но не такой, каких Братт называет „цветными“.

— Я хотел бы остановиться на минутку у магазина ковровых изделий в Чисвике, — сказал Сильвестр. Он говорил с водителем через разделявшую их стеклянную перегородку, так что приходилось почти кричать. — Это нам почти по дороге.

— Наверное, закрыто, а? — Водитель свернул на шоссе М4 и нажал на педаль акселератора.

— Владелец живет в том же доме, над магазином, так что стоит попробовать, — прокричал Сильвестр.

— Как хотите, — равнодушно ответил водитель.

Находясь все еще под впечатлением от разговоров с Браттом, Сильвестр спросил:

— Вы верите в социальную инженерию?

— А что это такое?

— Холокост индейцев.

— Ничего не знаю об этом.

— А о еврейском холокосте знаете? — не отставал Сильвестр.

— Ну, это история, не так ли? Вроде крестоносцев. Вам следует почитать Г.-Дж. Уэльса, чтобы иметь об этом правильное представление.

— Вы слушаете Алистера Кука? Он говорит, что таксисты знают буквально все.

Водитель рассмеялся:

— Не все. Где этот ваш магазин ковров?

Сильвестр объяснил.

— Он, конечно же, закрыт, — сказал водитель и включил радио, положив тем самым конец пустым разговорам.

Сильвестр опустил стекло в дверце, и в машину ворвалась струя ледяного воздуха. Она порадовала его, так же как и низкие, предвещающие дождь облака. Он радовался, что снова дома.

Такси мчалось по шоссе, которое в это время было почти пустым. Сильвестр вспоминал свои прошлые возвращения. Когда они поженились, Цилия сказала, что всегда будет его встречать, однако в первый же раз ее не оказалось в аэропорту. Он разволновался, предполагая, что она заболела или что с ней произошел несчастный случай, и бросился к телефону. Трубку подняла Цилия.

— Так ты прилетел? — удивилась она. — Нет, не собиралась, мне не захотелось — сегодня такой гнусный день! Я подумала, что ты возьмешь такси.

В другой раз он, не увидев ее в аэропорту, сразу же взял такси, но дома ее тоже не оказалось — она ушла на вечеринку, причем, как потом ему стало известно, с Эндрю Баттерсби. „Спасибо за то, что не курите“, — прочел он табличку на стене такси.

— И спасибо тебе, что ушла от меня, — сказал он вслух, с удовольствием предвкушая, как войдет в свой пустой — без нее — дом.