Клайв Баркер - Книги крови V—VI: Дети Вавилона

• Название: Книги крови V—VI: Дети Вавилона
• Автор: Клайв Баркер
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-25738-6

«У мертвых свои магистрали. Проложенные в тех неприветливых пустырях, что начинаются за пределами нашей жизни, они заполнены потоками уходящих душ. Их тревожный гул можно услышать в глубоких изъянах мироздания — он доносится из выбоин и трещин, оставленных жестокостью, насилием и пороком. Их лихорадочную сутолоку можно мельком увидеть, когда сердце готово разорваться на части, — именно тогда взору открывается то, чему положено быть тайным». Эта цитата как нельзя более точно передает суть знаменитых сборников Клайва Баркера, объединенных общим названием «Книги крови» и ставших классикой не только мистики, но и литературы в целом.

---

Она произнесла это, как исчерпывающее объяснение, но Элен на опыте видела другое: ни во дворе, ни в проходах никакой суеты отнюдь не наблюдалось. Вероятно, торговая улица оживленнее и под ее прикрытием можно совершить подобное преступление.

— Значит, преступника не нашли, — предположила она.

— Нет, — подтвердила Джози, и пыл ее угас. Преступление и его последствия были целью рассказа, а поимка преступника почти или вовсе не интересовала ее.

— Мы не чувствуем себя в безопасности даже в собственных постелях, — заявила Морин. — Спросите любого.

Энн-Мари говорила то же самое, — ответила Элен. — Потому она и решила рассказать мне о смерти старика Она говорила, что он убит прошлым летом здесь, в Раскин-корте.

— Что-то и вправду припоминаю, — проговорила Джози. — Какие-то разговоры были, я слышала. Старик, его собака… Его забили до смерти, а собака докончила дело… Не знаю… Да, точно, это не здесь. В каком-то другом районе.

— Вы уверены?

Подобное недоверие обидело женщину.

— Ну, если б это случилось тут, мы бы знали, так ведь?

Элен поблагодарила за помощь и решила еще побродить по четырехугольному двору и посмотреть, сколько квартир пустует. Как и в Баттс-корте, занавески на многих окнах были задернуты, двери заперты. Но если на Спектор-стрит действительно орудовал маньяк, способный убить и изувечить, неудивительно, что обитатели улицы забрались в свои дома и тихо сидят там. Во дворе разглядывать было нечего. Все незаселенные здания недавно опечатали и заколотили, судя по гвоздям, которые муниципальные рабочие разбросали у порогов. Но одна вещь по-настоящему привлекла внимание Элен: накорябанная на булыжниках мостовой и почти стертая дождем и ногами прохожих та же самая фраза, что и в спальне квартиры номер 14: «Сладкое к сладкому». Слова были такими безобидными, почему же Элен слышала в них угрозу? Или дело в их избыточности, в чрезмерности сахара на сахаре, меда в меду?

Она продолжала идти, хотя дождь упорствовал, и путь постепенно уводил ее прочь от кварталов в бетонные безлюдные пространства, где она раньше не была. Здесь располагались — или когда-то были — места для отдыха и развлечения: железные ограды детских площадок перевернуты, песочницы загажены собаками, «лягушатник» опустел. И тут встречались магазины. Некоторые были заколочены, действующие — отталкивающе грязны, их окна забраны крепкой металлической сеткой.

Элен прошлась вдоль ряда и свернула за угол, и перед ней оказалось приземистое кирпичное здание. Она предположила, что это общественная уборная, хотя вывеска отсутствовала. Железные ворота были заперты на висячий замок. Элен стояла перед непривлекательным зданием, порывистый ветер вился у ее ног, а она не могла удержаться от мысли о том, что здесь произошло.

О мужчине-ребенке, истекавшем кровью на полу, неспособном позвать на помощь. Даже мысль об этом вызывала тошноту. Элен задумалась о преступнике. Как же выглядит, размышляла она, столь порочный человек? Она пыталась представить его, но ни одна придуманная черта не имела достаточной силы. Монстры — это редкость, но однажды чудовище показалось при ясном дневном свете. Поскольку он был известен лишь своими деяниями, то обладал неимоверной властью над воображением Однако Элен знала действительность, окутанная ужасом, мучительно разочаровывает. Он не монстр — просто бледная апология человека, нуждающегося скорее в жалости, чем в благоговейном страхе.

Очередной порыв ветра принес более сильный дождь. На сегодня, решила она, хватит приключений. Повернувшись спиной к общественным уборным, она заспешила через дворы, чтобы укрыться в машине, а ледяной дождь хлестал по онемевшему лицу.

Гости, приглашенные на обед, выглядели приятно устрашенными ее рассказом, а Тревор, судя по выражению лица, разъярился. Однако сделанного не воротишь. Элен не могла отрицать, что почувствовала удовлетворение, заставив смолкнуть болтовню на университетские темы. Бернадетт, ассистентка Тревора на историческом факультете, прервала мучительное молчание:

— Когда это случилось?

— Этим летом, — ответила Элен.

— Не помню, чтобы я читал об этом, — произнес Арчи самые лучшие слова, произнесенные им за два часа пития. Речь его, обычно неискренняя от самолюбования, смягчилась.

— Возможно, полиция замалчивает дело, — высказал мнение Дэниел.

— Тайный сговор? — спросил Тревор с неприкрытой издевкой.

— Такое происходит постоянно, — парировал Дэниел.

— Зачем им это замалчивать? — спросила Элен. Какой смысл?

— С каких это пор в действиях полиции появился смысл? — отозвался Дэниел.

Бернадетт вмешалась до того, как Элен успела ответить.

— Мы даже не затрудняемся читать о таких вещах, — сказала она.

— Говори за себя, — возразил кто-то, но Бернадетт не обратила внимания.

— Мы ослеплены жестокостью, — продолжала она, — Мы ее больше не видим, даже когда она перед самым носом.

— Каждую ночь на экране, — ввернул Арчи. — Смерть и трагедии в полный рост.

— Тут нет ничего нового, — сказал Тревор. — В елизаветинскую эпоху люди видели смерть постоянно. Публичные казни были популярным развлечением.

Страсти разгорелись. После двух часов вежливых сплетен вечеринка внезапно оживилась. Прислушиваясь к яростному спору, Элен пожалела, что у нее не хватило времени проявить и напечатать фотографии: граффити подлили бы масла в огонь. Парселл под конец, как обычно, выдвинул свою точку зрения, и она, как обычно, была разрушительной.

— Конечно, Элен, дорогая, — начал он, и мягкость его голоса подчеркивала предчувствие возражений, — все твои свидетельницы могут лгать, не так ли?

Разговоры за столом стихли, лица повернулись к Парселлу. Он упрямо игнорировал всеобщее внимание и отвернулся, чтобы шепнуть что-то на ухо своему юному спутнику — новой пассии, которую через несколько недель сменит на другого хорошенького мальчика.

— Лгут? — переспросила Элен. Она почувствовала гнев, а Парселл произнес только дюжину слов.

— Почему бы и нет? — ответил тот, поднося бокал вина к губам — Возможно, они все плетут некую искусную фантазию. История о неожиданном нападении в общественном туалете. Убийство старика. Даже этот крюк. Все детали знакомы. Ты должна чувствовать нечто традиционное в этих зверских историях. Ими постоянно обмениваются, они будоражат людей. В поиске новых подробностей для расцвечивания коллективной фантазии есть элемент соревнования: каждый поворот делает рассказ чуть более устрашающим, и это исходит от тебя.

— Может быть, тебе виднее, — сказала Элен, обороняясь. Ее раздражала вечная невозмутимость Парселла. Даже если его рассуждения обоснованны, в чем Элен сомневалась, уступать она не собиралась. — Я прежде никогда не слышала подобных историй.

— Неужели? — произнес Парселл таким тоном, будто она призналась в собственном невежестве. — А про любовников и беглого сумасшедшего, слышала такую байку?

— Я слышал, что… — начал Дэниел.

— Женщине вспарывают живот — как правило, это делает человек с рукой-крюком — тело оставляют на крыше машины, а жених в это время прячется внутри. Фантазия, предостерегающая от порока необузданной гетеросексуальности. — Шутка вызвала взрыв смеха у всех, кроме Элен. — Подобные истории чрезвычайно распространены.

— Итак, ты утверждаешь, что они мне лгали, — запротестовала она.

— Это не совсем ложь…

— Ты сказал: «Они лгали».

— Я дразнил тебя, — ответил Парселл Сейчас его умиротворяющий тон сердил Элен еще больше, чем обычно. — Не стану утверждать, что имела место осознанная злонамеренность. Но ты должна признать: до сих пор ты не встретила ни единого свидетеля. Все случилось в какое-то неопределенное время с неопределенными людьми. Сообщение проходит через несколько передаточных звеньев. В действии непосредственно участвуют в лучшем случае братья друзей дальних родственников. Пожалуйста, допусти возможность, что эти события могут быть не реальными фактами, а лишь забавой для скучающих домохозяек…

Элен не стала приводить очередных доводов, поскольку просто не нашла их. Замечание Парселла об отсутствии свидетелей было совершенно здравым, Элен сама удивлялась тому же. Странно и то, как быстро женщины из Раскин-корта переадресовали убийство старика, назвав другое место, будто зверства всегда происходили не на виду, а за следующим углом, дальше по переулку — но никогда здесь.

— Тогда зачем они? — спросила Бернадетт.

— Зачем — что? — заинтересовался Арчи.

— Выдумки. Зачем рассказывают жуткие истории, если это неправда?

— Да, — сказала Элен, начиная новый раунд спора — Зачем?

Парселл сознавал, что его вступление в дискуссию все резко изменило, и гордился собой.