Борис Алмазов - Петербургские святые. Святые, совершавшие свои подвиги в пределах современной и исторической территории Санкт-Петербургской епархии

• Название: Петербургские святые. Святые, совершавшие свои подвиги в пределах современной и исторической территории Санкт-Петербургской епархии
• Автор: Борис Алмазов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05501-9

В книге известного писателя, старосты мемориального прихода собора Петра и Павла в Петербурге Бориса Алмазова в популярной форме рассказывается о православных святых, причисленных Священным синодом к Санкт-Петербургскому собору. И если первоначально было канонизировано 45, то теперь собор насчитывает более 134 человек, и с открытием новых документов и знаний число это продолжает расти.

Жизненный подвиг и мученическая кончина многих святых еще никогда так подробно не освещались в светской литературе. Особое внимание уделено церковным расколам и гонениям, начавшимся в революционные дни 1917 года и продолжавшимся в советское время. О разрушении монастырей и храмов, о расстреле царствующей семьи, о десятках новомучеников, погибших в застенках НКВД и на Соловках, вы также узнаете из этого издания.

Жизнь каждого святого неразрывно связана с историей нашей родины, поэтому предлагаемая книга будет интересна не только просто верующим православным людям, но и всем, кто хочет знать историю своей страны. В издании использованы новые архивные материалы, ставшие доступными исследователям в последнее время.

---

Учась в Духовной академии, будущий о. Иоанн увидел себя во сне в священнических одеждах, служащим в соборе г. Кронштадт. Через несколько дней он получил предложение взять в жены дочь настоятеля того самого собора и согласился[29].

Его супруга – Елизавета (1829–1909) – дочь протоиерея кронштадтского Андреевского собора Константина Несвицкого. Первое официально составленное (по благословению священноначалия Русской Зарубежной Церкви) «Житие» (1964 г.) говорило, что «брак о. Иоанна <…> был только фиктивный, нужный ему для прикрытия его самоотверженных пастырских подвигов»[30].

После рукоположения направлен в Кронштадт, всем известно, что этот город на острове – первая в России военноморская база. Но мало кто знает, что во времена о. Иоанна он был еще и местом административной высылки асоциальных личностей и многочисленных нищих и чернорабочих. В военном флоте Империи матросам ежедневно выдавалась порция водки – как профилактическое противоцинготное средство. Однако привычка ежедневно выпивать 150 граммов водки множила сотни алкоголиков. Островная специфика усугублялась еще и тем, что здесь вся питьевая вода привозная. В штормовую погоду Кронштадт был отрезан от материка и Петербурга. Случалось, что за стакан воды могли убить.

В Кронштадте о. Иоанн «стал посещать лачуги, землянки и бедные квартиры. Он утешал брошенных матерей, нянчил их детей, пока мать стирала; помогал деньгами; вразумлял и увещевал пьяниц; раздавал все свое жалованье бедным, а когда не оставалось денег, отдавал свою рясу, сапоги и сам босой возвращался домой в церковный дом». Это привело даже к тому, что одно время его жалование выдавалось не ему, а его жене.

10 декабря 1855 года в кафедральном соборе Петра и Павла в Санкт-Петербурге епископом Ревельским Христофором (Эмаусским), викарием Санкт-Петербургской митрополии, о. Иоанна посвятили во диакона, а через день, 12 декабря, хиротонисан во иерея к Андреевскому собору Кронштадта, в котором и прослужил 53 года, до самой кончины.

С 1857 года – о. Иоанн – законоучитель Кронштадтского городского училища; с 1862 года преподавал Закон Божий в местной классической гимназии в течение 25 лет.

Особенность подвига о. Иоанна в том, что он происходил из самой гущи народной, всю свою земную жизнь пребывал в народе, оставаясь приходским священником.

Его новаторское отношение к своим пастырским обязанностям, выражавшееся, в частности, в чрезвычайной эмоциональности его проповедей (как говорили очевидцы, он нередко на них обливался слезами), встречало в 1860-е годы непонимание и неодобрение у других клириков собора, в котором он был тогда только третьим священником, а также школьного начальства.

Согласно его личному дневнику, первый случай того, что было воспринято им как исцеление больного по его молитве, произошел 19 февраля 1867 года, когда он сделал запись: «Господи! Благодарю Тебя, яко по молитве моей, чрез возложение рук моих священнических исцелил еси отрока (Костылева). 19 февр. 1867».

С 1875 года – о. Иоанн протоиерей; c 1894 года – настоятель Андреевского собора; c 1899 года – митрофорный протоиерей.

Прав. Иоанн Кронштадтский

С самого начала своего о. Иоанн служения занимался частной благотворительностью, с 1880-х расширил ее: основал «Дом трудолюбия»[31] (работный дом с мастерскими), школу для бедных, женскую богадельню, детский приют. Богослужения в приходах Петербурга, совершаемые им по приглашению купечества, временами вызывали трения с местным духовенством, а также недовольство петербургского митрополита Исидора (Никольского).

Вопреки принятой тогда в Российской церкви практике, ему одному было разрешено проводить общую исповедь (в таинстве покаяния), призывая к частому приобщению Святых Таин (в России того времени распространено было обыкновение приобщаться дважды или даже единожды в год, Великим постом). По свидетельству очевидцев, во время общей исповеди сотни людей каялись вслух о своих грехах, причем, видели перед собою только о. Иоанна, и не слышали, что кричат стоящие рядом.

20 декабря 1883 года в столичной газете «Новое время «Алексея Суворина было напечатано от имени ряда частных лиц «Благодарственное заявление», которое, по мнению составителей «Жития» о. Иоанна («Журнал Московской Патриархии», 1990), явилось «началом всероссийской известности кронштадтского священника».

К началу 1890-х годов о. Иоанн получил такое почитание в народе, что всюду в России, где только становилось известно о его приезде, заранее собиралось множество людей; вокруг него собирались толпы и буквально рвали одежду. Жители Риги разорвали его рясу на куски, каждый желал иметь кусочек.

Рост известности и почитания Иоанна Кронштадтского привели к тому, что ему стали жертвовать большие денежные суммы – лично и почтовыми переводами. Крупные суммы (до 50 тысяч рублей) жертвовал о. Иоанн на строительство и поддержание благотворительных учреждений, школ, больниц, монастырей и храмов, жертвовал в благотворительные общества, в том числе других конфессий (татарам, евреям). О своей благотворительности о. Иоанн говорил так: «У Бога нет ни эллинов, ни иудеев. У меня своих денег нет. Мне жертвуют, и я жертвую. Я даже часто не знаю, кто и откуда прислал мне то или другое пожертвование. Поэтому и я жертвую туда, где есть нужда и где эти деньги могут принести пользу».

С другой стороны, известность о щедрости Иоанна Кронштадтского привлекала к нему огромное число просителей – от простых нищих до богатых купцов, пришедших в отчаяние из-за критической ситуации (банкротство, проигрыш в карты и т. п.). Передвигался по Кронштадту отец Иоанн в сопровождении целой «армии» нищих, которым он раздавал милостыню дважды в день – утром и вечером. Перед раздачей толпа нищих распределялась на десятки, каждому из которых давался рубль, который далее разделялся на 10 человек. Этой суммы – 10 коп. утром и 10 коп. вечером – хватало, чтобы найти дневное пропитание и оплатить ночлег. Однако брал пожертвования чудотворец далеко не у всех. Так, протянувшей ему сверток с 30 тысячами рублей купчихе он сказал: «Ваших денег взять не могу – они приобретены нечестно. Покайтесь».

Чем более он раздавал деньги, тем более ему жертвовали. По разным источникам, через руки отца Иоанна проходило от 150 тысяч до миллиона рублей в год.

К 1890 году в Кронштадте сложилась местная индустрия по обслуживанию значительного потока паломников, приезжавших в надежде на встречу с Иоанном. Ввиду физической невозможности уделить внимание всем желающим, Иоанн был вынужден нанять штат сотрудников (женщин-секретарей), ведавших отбором посетителей. В итоге, вокруг него сложился своеобразный бизнес, причем некоторые его секретари, беря себе в карман мзду за возможность визита, «сколотили себе капитал и снискали гнев тех, кто обращался к ним за содействием».

8 октября 1894 года о. Иоанн прибыл одновременно с королевой Эллинов Ольгой и великой княгиней Александрой Иосифовной (по инициативе последней) в Ливадию к умирающему императору Александру III. В годовщину спасения царской семьи в 1888 году, 17 октября, служил литургию в Ореанде, затем, прибыв во дворец, причастил императора Святых Таин; 20 октября, в последние часы жизни императора, помазал его тело елеем из лампады, после чего, по просьбе умирающего, возложил свои руки на его голову. Пребывание у одра умирающего царя способствовало дальнейшему росту его популярности в обществе. Однако после смерти Александра III о. Иоанн более не приглашался ко Двору.

Пребывание в Ливадии, а также публикация в печати, состоявшегося между ним и царем диалога, сделало о. Иоанна неуязвимым критики со стороны священноначалия и попыток усмирить его. Кроме того, оно окончательно сформировало политическое мировоззрение о. Иоанна, в котором самодержавие было абсолютным религиозно-политическим идеалом.

Вставал о. Иоанн ежедневно около четырех часов утра, после службы в кронштадтском соборе, оканчивающейся около полудня, посещал приезжих и местных жителей Кронштадта. Обычно это были просьбы о молитве у постели больного. Затем отправлялся в Петербург. Летом на пароходе до Ораниенбаума, а зимой по льду на санях. В Петербурге также посещал людей, просивших его о посещении, а также общественные мероприятия и торжества, например открытие фабрик. Поздним вечером, нередко после полуночи о. Иоанн возвращался домой в Кронштадт. В период Великого поста отменял ежедневные поездки в Петербург, но, после посещения квартир в Кронштадте, принимал исповедь в Андреевском соборе.

Желающих попасть к нему на исповедь было большое число, исповедь часто длилась с часу или двух дня до двух часов ночи, а иногда отец Иоанн исповедовал до самой утренней службы. Сильно утомившись к одиннадцати вечера, он прерывал исповедь на полчаса, чтобы проехаться в коляске по свежему воздуху и восстановить силы, после чего снова возвращался в собор и продолжал исповедь. Не редко в течение дня не имел возможности подкрепиться пищею надлежащим образом. Не имел личного времени. Спал очень мало, не всегда даже 3–4 часа. В таком режиме он жил ежедневно в течение нескольких десятилетий.