Ольга Тарасевич - Талисман Михаила Булгакова

• Название: Талисман Михаила Булгакова
• Автор: Ольга Тарасевич
• Жанр: Детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-64984-6

«Рукописи сгорели. Просить, особенно у тех, кто сильнее, – бесполезно», – обо всем этом говорил в своих произведениях гениальный писатель Михаил Булгаков. Жизнь его была тяжела, но всегда в самые сложные годы его поддерживала вера в талисман – золотой браслет, подарок первой жены. В наше время за украшением начинают охоту неизвестные, противостоять которым практически невозможно… Судмедэксперт Наталия Писаренко оказалась в западне, как булгаковский Мастер в сумасшедшем доме. Ее сын задержан по подозрению в совершении убийства. Наталия точно знает: Дима не мог этого сделать. У нее есть только один шанс доказать его невиновность – найти настоящего убийцу. Наталия выясняет: преступник охотился за браслетом Михаила Булгакова. Ей кажется, что она идет по верному следу и разгадка близка. Но Аннушка уже разлила масло, и судьба Наталии, как и несчастного Берлиоза, предрешена…

---

Муж убеждал меня, что, как только выедет и освоится, непременно заберет меня с собой. Но, говоря слова любви, пламенно меня в ней уверяя, Миша отводил взгляд – и я поняла: все кончено, мы расстаемся.

Не зная, как досадить ему побольнее, отобрала я у него свою браслетку, которую он всегда носил на запястье.

Тогда муж предал меня в первый раз.

Оставил, не сказав ничего: ни прости, ни прощай, ни благодарю.

Через год, когда случайно столкнулись мы в Москве у каких-то друзей, я не обрадовалась, не заволновалась. Я не почувствовала ровным счетом ничего, выгорела вся моя любовь.

Только Миша все настаивал, говорил – мы муж и жена, нам надо быть вместе. Он привел меня в свою комнату на Большой Садовой, рассказывал, какая славная жизнь у нас теперь начнется.

Я понимала все его тайные мысли.

Да, времена тяжелые, голодные. А я уже за столько-то лет, прожитых вместе, показала – умею быть и сильной, и надежной. «Вдвоем проще, чем поодиночке. Многие ведь так живут. Любовь проходит, а люди живут вместе. Я больше не люблю его и никогда не полюблю», – убеждала я себя.

Только потом любовь как-то снова незаметно просочилась в мое сердце.

Миша такой слабый был, часто простужался. И я понимала: не принесу ему чаю с сахарином – и никто не принесет. Потом у него валенки рассыпались, и не мог он бегать по Москве в поисках места.

Жалела, жалела – и вот незаметно для себя самой и снова уже полюбила мужа всем сердцем и всей душой…

– Таська, мою пьесу берут для театра!

Помню, прибежал он тогда – пальто нараспашку, глаза сияют, в руках бутылка шампанского.

А уж я как за Мишу радовалась!

Значит, все не зря: его ночи бессонные, работа на износ после треклятой газеты, и все эти вышагивания по комнате вдоль окон, когда, бормоча, перебирал он слова, пытаясь найти самое точное…

Как я любила его, как гордилась им! Потому что только я знала: никакой он на самом деле не сильный, а весьма слабый, больной, вечно во всем сомневающийся. Он очень большую цену за успех свой заплатил.

Я радовалась – а Миша отдалялся.

Как-то рассказал мне, смеясь, что Толстой будто бы советовал всем писателям жен три раза менять – иначе никакого творчества не будет.

Я обиделась жутко, и хотелось мне даже Мише пощечину дать.

Что, жена – как платье. Хочу – переменяю, когда надоест?!

А потом перестал он шутить со мной. И разговаривать тоже перестал.

Приходит поздно, не голодный, отмалчивается.

Мне рассказали – видели его в кафе с той, с Любой[6]. Рассказывала она ему о Париже да Берлине, а Миша внимательно слушал.

Сначала Люба еще к нам домой приходила. Конечно, шикарная она дама, и всегда от нее духами приятно так пахнет. Притворялась она доброй и даже пыталась учить меня танцевать фокстрот – как будто бы мне было где его танцевать. Помню, в Киеве, когда только повенчались мы, Миша еще любил со мной по кафе и театрам ходить. Но уже давно никуда меня не приглашает. Правда, приходят к нам гости, Мишины друзья-литераторы, и я кормлю их борщом, а потом пою чаем из большого самовара.

Потом, когда уже началось у Любы с Мишей, в комнату нашу приходить ей было стыдно.

Мне рассказывали – она встречается с Мишей в кафе, в гостях у общих знакомых.

Боюсь, бросит меня муж.

Он ведь все примечает: и то, что вещей у Любы больше. Она их из Парижа привезла – а мои все вещи, кроме браслетки, мы уже давно проели. К тому же и знакомств у Любы много среди всяких писателей да журналистов. Значит, сможет она и за Мишу словечко замолвить. А я перед кем его похвалю? Перед торговками с рынка разве что…

На самом деле, вот это занятие – перебирание Мишиных бумаг – совершенно бессмысленно.

Я ведь уже предчувствую неизбежное: муж опять бросит меня, предаст, как он уже это делал.

Просто идти им пока некуда. Квартиры у Любы не имеется. Выгнать меня на улицу Мише остатки совести не позволят. Так что пока они не найдут себе комнаты – мой муж будет отмалчиваться, прятать взгляд и называть сквозь сон имя той, разлучницы…

* * *

– Я надеюсь, все это останется между нами, – Игорь Павлов обернулся и выразительно посмотрел на идущих за ним по коридору Наталию и Леонида. – Конечно, я не могу отказать однокурснику. Но вы же понимаете: в случае чего меня по голове за такие фокусы не погладят!

– Конечно, – пробормотала Наталия, машинально отмечая: морг, в котором работает приятель Лени, все-таки будет поновее того, где трудится она с мужем. Здесь светлее и дышится намного легче. Похоже, современная система проветривания и кондиционирования дорого стоит – в этом помещении почти не улавливается едкий, неприятный запах формалина. Или, может, тут просто в подвале невостребованные трупы не гниют? Хотя это вряд ли, такая картина везде. И наконец-то нашелся хоть один человек, который об этом прямо написал, – Александра Маринина в трилогии «Оборванные нити», очень даже толковый взгляд на работу судебных медиков…

– Старик, ты можешь быть полностью уверен – мы будем молчать, как партизаны. – Леня с любопытством оглядывался по сторонам. – Да, слушай, ремонт у вас сделали крутой. Может, и мы когда-нибудь до такого доживем.

– А что вы хотите увидеть на теле этого парня? – поинтересовался Павлов, останавливаясь. – Давайте, проходите, вот здесь у нас холодильники. Кстати, Козлова еще не вскрывали, назавтра назначено.

Наталия пожала плечами.

И Павлов, и ее муж правы – внешний осмотр трупа, скорее всего, никак не может доказать непричастность Димки к убийству. Особенно с учетом того, что тело хранилось в холодильнике, тут даже со временем наступления смерти особо не проконтролируешь эксперта, осматривавшего труп на месте происшествия. Только если явный косяк – давность наступления смерти двое-трое суток, а делается вывод о том, что смерть произошла сутки назад, именно тогда, когда Димка был на даче. Конечно, хочется доверять коллегам. По логике выходит: никто на себя брать ответственность и фальсифицировать выводы в интересах следователя не будет. Но разве всегда в этой жизни все происходит по логике или по совести? Лучше проконтролировать ход дела, изучить нюансы своими собственными глазами. А еще Димка – левша. В плохих детективах судмедэксперт чешет затылок и потом глубокомысленно изрекает: «Преступник был левшой». На самом деле по характеру нанесения ран не скажешь, левша их нанес или правша. Возможно, если колоть статичный манекен – можно понять, какой рукой нанесены повреждения. Но на практике речи ни о какой статичности не идет – люди двигаются, перемещаются, борются друг с другом…

Павлов уверенно прошел между лежащими рядами телами и остановился у большого массивного трупа.

– Вот он, ваш Тимофей Козлов, – Игорь посторонился, пропуская гостей ближе к телу. – Высокий был парень, сто девяносто четыре сантиметра.

Наталия прищурилась и кивнула: да, коллега определил рост верно. Навык безошибочно указывать рост формируется у судмедэкспертов довольно быстро. В быту это здорово упрощает покупку одежды для близких. Никогда никаких проколов с тем, что вещь не подошла, оказалась слишком длинной или слишком короткой. Глаз-алмаз – это про судебных медиков. Профессия требует колоссальной внимательности. И подобрать близкому человеку одежду без примерки – просто детский лепет в сравнении с теми задачами, которые приходится решать ежедневно.

– Симпатичный парнишка, – Леня грустно вздохнул, достал из кармана две пары перчаток, протянул одну жене. – Слушайте, люди, а ведь мы не зря сюда приехали…

Наталия смотрела, как Леня расстегивает рубашку на груди парня, и понимала, о чем идет речь.

Ранения на трупе оказались вертикальными, направленными сверху вниз. Поэтому и потеки крови на одежде были вертикальными, а раневые каналы шли вниз. Особенно четко это прослеживалось на колото-резаной ране, нанесенной в брюшную полость.

Это могло свидетельствовать о том, что убийца тоже был довольно высоким.

– Рост нашего Димки – сто семьдесят девять сантиметров. Нормальный мужской рост – но потерпевший же очень высокий, – прошептала Наталия, наклоняясь над телом Козлова.

Павлов вздохнул:

– Ребята, мне жаль, но вы ничего не докажете. Даже если следователь задаст вопрос о росте убийцы, однозначного ответа не будет. Есть же еще рельеф местности. Или я что-то путаю и тело в помещении нашли?

– Тело нашли в лесополосе, – Наталия бросила на коллегу недовольный взгляд. – И я все понимаю, рельеф. Действительно, потерпевший мог стоять ниже убийцы, и поэтому характер нанесения ударов вызывает предположение о том, что убийца и потерпевший одного роста. Я сама ржу, когда встречаю в книжках выводы о росте убийцы на основании экспертизы трупа. Но когда спасаешь своего ребенка, то цепляешься за любую соломинку. Нам с Леней надо поехать на место происшествия и осмотреть поляну, где нашли тело парня. А вдруг появится ниточка…