Наталья Арбузова - Тонкая нить

• Название: Тонкая нить
• Автор: Наталья Арбузова
• Жанр: Современная проза

Автор заявил о себе как о создателе своеобычного стиля поэтической прозы, с широким гуманистическим охватом явлений сегодняшней жизни и русской истории. Наталье Арбузовой свойственны гротеск, насыщенность текста аллюзиями и доверие к интеллигентному читателю. Она в равной мере не боится высокого стиля и сленгового, резкого его снижения.

---

125. Бесплатный обед в Пританее

В момент сильнейшей инфляции все старались сдать деньги в какие-то новоиспеченные банки или подобные структуры. Сдала и я, и мне их назад не вернули. Тут я пошла в Белый дом с нефтяными бумагами. Там встретила в лифте своего однокурсника Павла Медведева, бывшего в тот момент председателем комиссии Верховного Совета по банкам. Он позвонил моим обидчикам. В результате те не только вернули мне деньги, но и накормили меня бесплатным обедом в своей буржуйской столовой. Мне сразу вспомнился Сократ, который на суде в качестве наказанья для себя предложил бесплатный обед в Пританее, что было редкой честью. После такой его наглости за смертную казнь ему проголосовало больше афинян, нежели за его виновность.

126. Главное действующее лицо

Накануне денежного обвала у всех добрых людей была в голове одна и та же мысль: купить кусочек дачи. Уж два-три года как в магазинах не было никаких товаров, ни же продуктов. Оттого у всех на руках остался джокер, по семь-десять тысяч советских денег, долженствующих пропасть. Но купить на эти деньги в момент бума какое-либо загородное жилище близ Москвы было невозможно. И тут, наконец, на нашем карнавале появляется сам Шуман, на этот раз в костюме Пьеро. Пожалуйста, не беспокойся, мой совестливый читатель – во всем купавенском эпосе имена вымышленные. Итак, мой общительный читатель, знакомься: Юрий Александрович Шуман, бывший хозяин моей купавенской четвертушки. Сам Меркурий, бог плутовства и сделок, послал мне этого доброго человека, чтобы я его облапошила. Я умею быть растяпой, но не до такой степени, как этот белый рыцарь из Алисы. Я ему про дачу, на которой он не был десять лет, он же мне про Вагнера. Пришлось спеть ему из Вагнера. Он послушал и спросил: «А сколько у вас денег?» Я достала сберкнижку, показала – десять тысяч. Он сказал – хорошо. Бедняга, они у него обнулились за три месяца. Я же еще получила компенсацию за денежный обвал, первую и последнюю, 40 % от вклада на начало года. На эти деньги я перекрыла шумановскую крышу, под которую в дождь подставляла семь тазов, не преувеличиваю. Когда деньги растаяли, беззащитный Шуман стал мне звонить – как же так. Я ответила сурово, что успела сбросить с рук джокера, а он не успел. Еще один грех на моей душе, возмущенный читатель. Но заметь, что денег у меня после покрытия шумановской крыши более не было, и я питалась лишь шумановскими же сто раз просроченными консервами из подпола. И до се жива, хоть соседи мои предрекали иное.

127. Подлая сделка

Когда я вела жертву на закланье – в Купавну, оформлять сделку, он как чувствовал. Никак не садился в электричку, де у нее грязные стекла. Я отрезала, что у нас во всех электричках грязные стекла. На платформе ему тоже не стоялось – мол, дурно пахнет. Я мрачно отвечала, что у нас нигде хорошо не пахнет. Довезла до места. Нотариус поселкового совета задала ему отнюдь не пустой вопрос: «Что же вы в такое неподходящее время расстаетесь с дачей?» Он же отвечал, приложив палец к губам: «Федора!».

128. Состязанье в ведовстве

Я так понимаю, мой внимательный читатель, что тут нашла коса на камень. Федора купила полдома за стеною у Шумана. Оба они знали, но разное. Мне думается, Шуман был чернокнижник западного толка. Я посмотрела, на какой это книге он спал, заложив ею дыру в матраце. Вроде бы дореволюционное изданье поваренной книги Елены Молоховец, грызанное мышами. А там бог его знает. Внутренний голос говорил мне – между строк этой книги в экстремальных условиях должны проявляться совсем иные письмена. Федора же явилась из-под Краснодара, и ведовство ее было малороссийского образца. Чужих коров она не выдаивала, но отводила глаза самому Шуману. Двигала у него под носом заборы и выкапывала его заветные луковицы гиацинтов. Этого Шуман стерпеть не мог и подпустил ей в форточку черта. Дело осложнилось тем, что прямо напротив жила еще и Анна Петровна. С утра, бывало, скребет метлой асфальт перед калиткой, а зазеваешься – ан глядь летит и пылью так глаза тебе присыплет, что и не знаешь толком, где искать в прозрачном небе исчезающую точку. Изволишь видеть, мой читатель, создался треугольник, и уж какие напряженья в нем свирепствовали, можешь судить. А вот как вышло, что Шуман не разглядел меня? Видно, магический круг образовался около меня от радости по поводу пе-ре-мен.

129. Мерзость запустенья

Мой земельный надел составлял несколько менее двух соток. На нем же помещалась и четверть дома. Мой маленький квадратный палисадник был спутан не хуже плюшкинского сада. Вдобавок ко всему посеред него высилась гора ржавых консервных банок, наводившая на мысль о картине «Апофеоз войны» кисти Верещагина. В доме продавленные матрацы, препятствия с конных соревнований, разрозненные велосипеды, перегоревшие электроприборы образовали тесное многоярусное сплетенье. Разъединить его в ограниченном пространстве и вынуть злополучные предметы через дверь ли, окно ли – было трудноразрешимой головоломкой. В моем распоряженье имелась зэковская тачка, не иначе как с Беломорканала. Я сделала порядка ста ездок на отдаленную свалку. Соседи же стояли поодаль. Едва лишь я трогалась со свалки, вывалив свой ненавистный груз, они определяли путем несложной экспертизы, что из полезного я на этот раз выкинула, и подбирали. Злостное неведенье, мой сочувственный читатель, сопровождало меня в теченье всей моей злосчастной жизни.

Маленькая Шуманова земля была вся засорена на метр в глубину ржавыми жестянками и гвоздями, кои в более благополучные времена были закопаны в нее, а не просто навалены поверх. Видно, почва в какой-то момент просто перестала что-либо принимать вглубь. Тогда и образовался этот апофеоз беспомощности. Так что, мой читатель, прибавь еще с полсотни ездок на свалку, не считая тяжелых земляных работ по извлеченью этих кладов. Шумановский сарай качался и постукивал на ветру бахромой полусгнивших разъединенных досок. К моему ужасу, он еще и ушел на полметра в землю. Вместо пола в нем росла без солнца бледная малина. Когда я потщилась открыть дверцу со двора в холодный подпол, кирпичная закладка рухнула мне под ноги, обнажив на всеобщее обозренье такой же клубок хлама, ранее ею скрываемый. Зато уж вынуть его было легче, благо теперь его овевали все ветры. Прибавь, мой сникший читатель, еще сорок ездок на свалку. Соседи уж устали сортировать на свалке мой хлам, устали и считать мои рейсы с рассвета до темноты. Но все это цветочки, ягодки же были потом.

130. Аура

Что любил Шуман, старик с выцветшими карими глазами, большими, как у больной обезьянки шарманщика? Что витало в моем новом жилище, когда я привела его в маломальский порядок и прислушалась к голосу стен? Ты уж понял, мой читатель – Шуман любил Вагнера, лошадей и гиацинты. Пока всё очень симпатично. Еще у одинокого Шумана была любовь всей жизни, маленькая девочка из балетного училища, выросшая у него на глазах в коммуналке на улице Маркса-Энгельса, Малая Знаменка тож. Это была бумажная балеринка оловянного солдатика. На ее образованье предназначались деньги, вырученные заодно с освобождением от разваливающейся дачи. К счастью, сгорела не сама бумажная балеринка, но лишь паршивые советские деньги, заработанные околонаучной деятельностью беспардонной плутовки. Рем же сказал: «О том, что было, надо забыть нам. Глянем вперед». Но Шуман туго расставался с прошлым. Когда надо было договариваться о перевозке вещей, он все стоял в мертвых комнатах и грезил. Позднее мне было откровенье, что в шумановской городской квартире такое же хитросплетенье вещей. Тогда я своей властью решила проблему посредством зэковской тачки.

Приободрись, о Шуман, и считай свои потери жертвой за будущее преуспеянье твоей питомицы, столь трогательно любимой, в новом, более широком жизненном пространстве. Ну же, пошли, пошли, не оглядывайся. Рабами были мы в земле египетской.

131. Призрак

На всё свои причины. Мать Шумана была балериной. От грубости окружающей жизни ей причинилась болезнь сердца, и она умерла в моем теперешнем жилище на руках у Анны Петровны. Ты понимаешь, мой настороженный читатель, сколь неблагоприятно умереть на руках у такой Анны Петровны? Куда, по-твоему, может препроводить такая Анна Петровна кроткую душу умершей? Помнишь ли ты балладу Жуковского «О том, как одна старушка ехала на черном коне и кто сидел впереди?»

Я кровь младенцев проливала,

Власы невест в огне волшебном жгла

И кости мертвых похищала.

Вот так-то. Не удивительно, что душа бедной балерины не нашла успокоенья. Каждую ночь я вижу белую фигуру, беззвучно спускающуюся по лестнице из светелки и придерживающую одежды изящной рукой.