Исаак Фильштинский - Арабы и Халифат

• Название: Арабы и Халифат
• Автор: Исаак Фильштинский
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91678-264-6

Эта книга рассказывает о полном непростых поворотов, извилистом пути арабов на протяжении без малого восьмисот лет. В центре внимания автора – время расцвета арабомусульманской культуры, пришедшееся на правление Аббасидов, при которых завершился процесс арабизации Сирии, Ирака, значительной части Египта и само понятие «арабы» приобрело новое содержание. Переработав наследие народов Средиземноморья и Древнего Востока, арабы не только усвоили многие их достижения, но и познакомили с ними Западную Европу. Халифат Аббасидов соперничал с Византией, успешно противостоял крестоносцам, но не устоял перед монголами, которые в 1258 году разрушили его столицу Багдад. После этого Аббасиды, потеряв власть, но сохранив титул, оставались халифами при каирских султанах вплоть до середины XVI века, когда на Ближнем и Среднем Востоке окончательно утвердилась власть Османской империи. Исаак Фильштинский (1918–2013) – историк, арабист, доктор филологических наук, профессор МГУ.

---

Учение мутазилитов о «свободе воли», «божественных атрибутах» и «сотворенности Корана», как и вообще создание законченной системы рационалистической апологетики, вызывало нападки теологов-традиционалистов. Принятие этих доктрин ограничивало роль религиозных учителей, знатоков Корана и мусульманского права, считавших, что только они могут правильно интерпретировать священные тексты.

«Дом мудрости» аль-Мамуна

Около 827 года аль-Мамун решил основать свой знаменитый «Дом мудрости» («Бейт аль-хикма») в Багдаде. Дом этот был основан в подражание сасанидской медицинской Академии в Джундишапуре, дабы пропагандировать мутазилитское учение. На протяжении VIII – IX веков в Халифате все большее распространение получали восточные учения пророческого и мессианского характера, питаемые зороастрийскими и манихейскими идеями. Это становилось опасным для ислама, ибо могло засорить его чуждыми элементами. Желая противостоять иранскому культурному проникновению, альМамун стал всячески содействовать переводу греческих научных и философских сочинений, дабы уравновесить влияние иранского культурного наследия античным и эллинистическим.

Во главе «Дома мудрости» аль-Мамун поставил двух образованных людей – перса Сахла ибн Харуна и Сальма «Харранца», переводчика на арабский язык трудов Аристотеля и знатока языка пехлеви. В «Доме мудрости» располагался целый штат переводчиков, занятых переложением на арабский язык греческих сочинений по практическим знаниям, в первую очередь по математике, астрономии и медицине, астрологии и алхимии, а также трудов по философии и логике, воспринимавшихся мутазилитами как могучее средство в религиозной борьбе. Существует предание, будто по приказу халифа в поисках и для копирования рукописей в Константинополь снаряжались специальные экспедиции во главе с Сальмом.

При «Доме мудрости» была и библиотека («Хизанат альхикма»), основанная еще при Бармакидах, положивших начало широкой переводческой деятельности, столь успешно продолженной при аль-Мамуне и его преемниках. Таким образом, вне зависимости от планов аль-Мамуна деятельность «Дома мудрости» основывалась на тех же принципах, на которых строились и мутазилитская, и шиитская доктрины: на изучении и переводах трудов греческих философов и ученых. Однако если чужеземные естественные и точные науки, подобно медицине и математике, принимались исламом без особого сопротивления, то философия многими рассматривалась как основа новой исламской апологетики (калама) и в сознании традиционалистов связывалась с сомнительной религиозной направленностью в деятельности халифа – сторонника мутазилитской доктрины.

Чтобы закрепить свои доктринальные нововведения и обеспечить за ними всеобщее согласие, аль-Мамун в 833 году, во время похода против Византии, из своего лагеря в Ракке обратился с серией назидательных посланий к правителю Багдада и эмирам провинций, требуя оживления деятельности основанной еще аль-Махди «михны» для борьбы с зиндиками и манихеями. Теперь ее деятельность должна была быть направлена против тех, кто не принимал мутазилитского учения, в частности тезиса о «сотворенности» Корана. Аль-Мамун приказал заставить правоведов и религиозных учителей под угрозой инквизиции публично заявить о своем признании мутазилитского калама.

Действия багдадской «михны», допрашивавшей кади, факихов и знатоков хадисов, вызвали большое волнение. Под влиянием страха большинство проходивших через эту процедуру на словах высказало верность мутазилитской доктрине и приняло тезис о «сотворенности» Корана. Однако нашлись и такие, которые упорствовали. Среди них был знаменитый традиционалист Ахмад ибн Ханбал. Было приказано доставить его к халифу для расправы, от которой его спасла только смерть аль-Мамуна в 833 году в Тарсусе, после чего ибн Хан– бал был отпущен в Багдад. Отказ Ахмада ибн Ханбала пойти на компромисс сделал его в глазах народа мучеником в борьбе за исламскую ортодоксию и против «новшеств». При этом следует учесть, что в отличие от Ирака и особенно от Ирана, быстро развивавшихся в первой половине IX века в экономическом и культурном отношениях, Сирия, Египет и африканские провинции не были готовы к серьезным идеологическим переменам. Мусульманская аристократия не сочувствовала новшествам в области веры и особенно методам их введения. Это подкреплялось народным сопротивлением всем попыткам внедрить элитарно-интеллектуальный подход к исламу, которые в народе истолковывались как стремление навязать ему религию знати.

Халиф-реформатор был, несомненно, просвещенным человеком, и его деятельность сыграла большую роль в развитии арабской науки и религиозно-философской мысли. Пользовавшиеся его поддержкой переводчики сделали многие произведения древнегреческой и эллинистической науки и философии доступными арабским, а позднее через них – и европейским ученым. Одновременно продолжалось усвоение различных элементов иранской, а через Иран и индийской культур.

Еще монархи позднего Рима, следуя примеру древнеперсидских царей, имели обыкновение подбирать себе личных друзей, с которыми разделяли трапезу и вели изысканную беседу. Так же поступал и аль-Мамун. Поселившись в 800 году в Багдаде, он приказал представить ему список тех, кого он мог включить в круг своей застольной компании. В соответствии со вкусами повелителя эта компания надимов – собеседников или сотрапезников – состояла из людей образованных, литераторов и ученых, обладавших изысканными манерами и умевших вести себя в обществе (адибов). Они развлекали халифа дружеской беседой, а также доставляли ему необходимую информацию о положении дел и состоянии умов.

Аль-Мамун был весьма веротерпим по отношению к неисламским конфессиям. «Любая община любого вероисповедания, – говорил он, – пусть даже она будет состоять всего из десяти человек, имеет право избирать себе собственного духовного владыку, и халиф признает его».

Около 815 года халиф собирался дать находившимся «под покровительством» конфессиям полную свободу во всех связанных с культом вопросах, однако под давлением исламского духовенства вынужден был отказаться от осуществления своих планов. Тем не менее нарушение единства в исламе, которому аль-Мамун способствовал своей промутазилитской политикой, привело к оживлению христианских общин Ирака и Ирана. Впервые со времен Хосрова I в провинциях Фарс и Кирман наметилось возрождение зороастризма, носители которого были включены в число «людей книги» («ахл алькитаб»); таким образом, им было предоставлено «покровительство», и они стали «ахл аз-зимма» наравне с христианами и иудеями.

Однако некоторый расцвет языка пехлеви, на котором зороастрийские жрецы писали свои сочинения и которому способствовала политика аль-Мамуна, вскоре угас. Иранские интеллектуалы перешли на арабский язык, а городское простонародье и сельские жители обратились к более примитивным формам национального языка, который арабы именовали «дари». Позднее, в X веке, иранские национальные чувства приняли форму «культурного национализма» (шуубия), что привело к поразительному расцвету иранской историографии, эпоса и лирики, возникших на основе разговорного языка дари, в то время как зороастризм стал забываться и носители его сохранились лишь за пределами Ирана, в частности в Индии.

Хотя аль-Мамун был всецело занят внутренними делами, мешавшими ему вести активные военные действия против Византии, у него в руках оказалось оружие, которое он с успехом использовал. Византийский военачальник славянского происхождения, некий Фома Капподокийский, бежавший к нему из Анатолии, был хорошо принят, а в 820 году альМамун при помощи патриарха Антиохии устроил ему коронацию и, снабдив деньгами и солдатами из пограничных провинций, отправил обратно в Анатолию завоевывать себе престол. Фома сумел поднять мятеж по всей византийской Анатолии, объявил себя иконоборцем, защитником бедноты и вообще всех обиженных режимом жителей и в 821 году осадил Константинополь. Лишь после трехлетней войны (821 –823) император Михаил II Заика (820 –829), опираясь на союзников-болгар, сумел прорвать осаду; Фома бежал, был схвачен и казнен.

Благоприятная обстановка складывалась для аль-Мамуна и позднее. В 826 году Абдаллах ибн Тахир очистил сирийскую границу от последних приверженцев аль-Амина, а в следующем году изгнал из Египта эмигрантов из Андалусии. Последствием этого явилось предпринятое андалусцами в 826 году завоевание Крита, а в 827 году номинальный вассал халифа, аглабидский эмир, захватил Сицилию, в чем ему помог бежавший в Тунис командующий византийским флотом Ефимий. Таким образом, оба острова перешли в руки мусульман. При императоре Феофиле (829 –842) аль-Мамун попытался вторгнуться в Центральную Анатолию, поскольку Феофил был всецело поглощен войной в Сицилии.