Владимир Стеженский - Солдатский дневник

• Название: Солдатский дневник
• Автор: Владимир Стеженский
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-7784-0322-4

Когда началась война, Владимир Стеженский (1921–2000) был студентом Московского института истории, философии и литературы. Осенью 41-го он записался на курсы военных переводчиков и в апреле 42-го в звании лейтенанта был отправлен на фронт. Служил в разведотделе штаба 383-й стрелковой дивизии. Поэтому о том, что происходило на фронте, он знал не только из сообщений Совинформбюро, но и из фронтовых и армейских оперативных сводок, разведдонесений, трофейных документов, от пленных немцев.

В его дневниковых записях, конечно, много личного, но главное в них — реакция 20-летнего паренька, пытающегося объяснить себе то, что тогда не поддавалось объяснению «официальных источников», его оценка происходящих фронтовых событий.

Весной 46-го года, перечитав свой дневник, Стеженский пришел в ужас: даже некоторых записей, попади они в чужие руки, было бы достаточно, чтобы его отправили в «места отдаленные» на долгие годы. Поэтому многие строки и даже страницы он уничтожил и только десятилетия спустя попытался по памяти восстановить утраченное, подготовив к печати дневник, который при жизни так и не успел издать.

---

6.06.42.

Получил вчера письмо от Вовки от 29 мая. Чертовски рад. Теперь бы только наладить нашу переписку. Мне так недостает его писем! А вот из дома что-то ничего нет…

Приехал новый помощник моего начальника, теперь, может, полегче будет. А в остальном все по-старому: ни фрицев, ни гансов не было и нет. С «верхов» каждый день дают нам встрепку, а с нашего капитана как с гуся вода. Блат у него тут большой, да еще умеет вовремя Лазаря спеть, поэтому до сих пор и держится. У нас тут будет женское пополнение. Всех тыловых крыс заменяют женщинами. Давно пора, а то отрастили себе животы, наплодили всяких писаришек и холуев. Только ведь это ненадолго, пройдет время, и тылы наши снова обрастут всякими приспособленцами.

Получил вчера письмо от Нинки Шевцовой и от Мэри. Нинка прислала бодрое письмо, хотя жизнь там у них, как говорится, ниже уровня. Питается преимущественно «затирухой». Сей продукт оказывается водой с замешанными отрубями. Да, несладко сейчас многим приходится. Как-то там мои дома, неужели тоже питаются «затирухой»?

10.06.42.

Сейчас около трех часов ночи. Я дежурю у телефона. Пока все тихо, хотя «сверху» приказали привести все в боевую готовность. Были замечены колонны немецких войск с танками, двигающиеся из Сталино в Чистяково. Но вряд ли в ближайшее время начнется что-нибудь серьезное. А пора бы. Сколько можно ждать, когда мы начнем гнать немцев?

Наш капитан завтра уезжает. Наконец-то его отозвали. Доверить такому, мягко говоря, легкомысленному человеку руководство разведкой было большой ошибкой «верхов». Вообще, у нас идет полная смена кабинета. Начальник штаба новый, еще несколько новых на штабных должностях. Что это нам даст, пока судить трудно, поживем — увидим. Был сегодня в бане, организованной начальником санчасти, очень неплохо помылся.

16.06.42.

Вот вчера был у нас бардачок, прямо махровенький. Только я лег спать в нашем сарае, врывается капитан и как безумный прыгает между моей постелью и помощником. Я быстро оделся, прибежал в блиндаж. Время — половина второго ночи. На дворе гроза, ливень, ни черта не видно. Капитан стучит телефонной трубкой по столу, отчаянно хрипит и матюкается. Я в полном недоумении. Что случилось? Оказывается, был получен срочный приказ организовать во всех полках разведоперации и к 8.00 утра доставить взятых пленных к вратам второго отделения. До рассвета остался всего один час, а еще ничего не сделано. Пока вызвали нужных людей из полковых штабов, отпечатали срочные приказы, прошло много времени. Нереальность распоряжения стала всем ясна. И тогда начальник штаба приказал перенести начало операции на сутки позже. Наш капитан опять с пеной у рта метался от одного телефона к другому, опять срочно будили машинистку, печатали новые приказы и т. д.

Вот за это и бьют нас немцы. Если бы все приказы, которые у нас отдаются, сначала хорошо продумывались и, главное, точно исполнялись, то мы давно уже были бы в Берлине. Так думают и говорят почти все наши командиры, но отдают потом самые нелепые и противоречивые приказания и распоряжения.

18.06.42.

Боже мой, когда же мы избавимся от опеки начальства! Каждый день приезжают целые команды из армии, с фронта и даже из Генштаба. И каждый считает своим долгом дать какие-то «исключительно важные», по его мнению, указания. Может быть, сами эти указания и хороши, и правильны, но мы получаем их так много и такие разноречивые, что окончательно в них запутались. Капитан наш совсем потерял дар речи и может только материться. Между прочим, он все у нас держится. Просто удивительно, как ему это удается.

Сегодня в «Красной звезде» прочел корреспонденцию «Ночные дикторы». Это про наших разведчиков, с которыми я провожу занятия. Там же упоминается Готфрид Фюрст, мой первый пленный. Так что и моя работа вошла в историю Отечественной войны.

Просматривал я тут одну немецкую газету, литературное приложение к «Штуттгартер блатт». До чего же убогий материал! Вот стихотворение, называется «Равнина над Киевом». Набор символических слов. Все худшее, что есть в стихах, например, Стефана Цвейга, здесь сконцентрировано. Удручающее впечатление. Есть там одна новелла «Власть моста» — противопоставление «милой нежной природы» и «холодной мокроты моста». И это размазано на сотни строк. Когда-нибудь, когда кончится война, интересно было бы поработать над темой «Деградация немецкой литературы в предвоенный и военный период». Но это планы далекого будущего.

22.06.42.

Сегодня тяжелый день, а для меня, как выяснилось, вдвойне. Год тому назад началась война. Не думал я тогда, что придется отмечать ее годовщину здесь в блиндаже. Год тому назад я думал, что пройдет самое большее месяц и мы уже будем в Берлине. Так нам внушали много лет. Я мало что принимал тогда на веру, но в мощи и всесокрушимости нашей Армии я не сомневался. И вот что получилось: где мы и где немцы.

Сегодня я получил письмо из Ашхабада. От Толи. Вот несколько строк из этого письма: «Ты теперь человек военный, стойкий, и поэтому скажу тебе прямо — о Нине не думай, не стоит она этого. Вышла замуж за одного нашего выпускника — азербайджанца, хорошо зарабатывающего и которого она, вероятно, так же любит, как и тебя». Что можно еще добавить? Не случайны были весной тревожные мысли. Я предчувствовал, что именно так все кончится. Тяжело у меня сейчас на душе, не скоро все это изгладится. Ну что ж, на войне без потерь не бывает.

Вычеркнуть ее из своей жизни, значит вычеркнуть свои самые светлые и счастливые дни, когда мы были вместе…

Время рассудит нас. Никто не виноват в том, что произошло. Даже самые пылкие письма — плохая пища для чувств молодой девушки в двадцать лет. Мы слишком мало были вместе, чтобы расстояние и время не могли подействовать на нашу любовь.

24.06.42.

Вчера попался фриц. Как его взяли, неизвестно. Очень разговорчивый, так что мы с ним легко договорились. Он подтвердил, что перед нами по-прежнему 198-я пехотная и 4-я горно-стрелковая дивизии. А позавчера явился один штатский перебежчик, по-видимому, немецкий лазутчик. Рассказывал, как там жизнь, на той стороне. Немцы безобразничают, но еще больше старается наш брат. Полицейские, сотники особенно усердствуют, служа немцам.

Положение на фронте не из блестящих. На Харьковском направлении немцы наступают, Севастополь со дня на день должен пасть, если уже не пал. Черт возьми, когда же мы начнем наступать!

Получил открытку от Любы Щечковой, однокурсницы. Очень обрадовался, так давно искал о ней каких-нибудь вестей. Она в штабе соседнего корпуса, где-то недалеко. До чего у меня пустой и ничтожный начальник. И столько времени держится. А до чего жалок был вчерашний фриц — грязный, одет в какую-то вшивую хламиду. И вот такое дерьмо все еще продолжает нас бить, и довольно чувствительно. Эх, если бы наше начальство занималось делом, а не шлялось по бабам, давно мы уничтожили бы всю эту напавшую на нас нечисть.

26.06.42.

Немцы снова напирают. Взяли Купянск. Теперь Лисичанск и другие города потеряли железнодорожную связь с Москвой. Севастополь пока держится, но я думаю, только в наших газетах. Когда мы начнем действовать! Получил два письма из дома и неожиданную открытку от Любы Колесниковой, которая выхаживала меня в госпитале. Очень хорошее теплое письмо.

28.06.42.

Сегодня прочел в газете то, что давно надеялся прочитать: доктор Сокольский, который вылечил меня от тифа, награжден медалью «За боевые заслуги». Я бы орден ему дал. Послал ему сегодня поздравительное письмо.

Прочитал новую повесть Панферова. Бездарная вещь. Хоть и называется «Своими глазами». Вряд ли он все это видел в действительности. Задумка была неплохая: показать, как в огне битв и сражений живут и проявляются такие человеческие чувства, как любовь, жалость, сострадание и т. п. Но получилась какая-то фальшивая, слезливая халтура, наспех шитая гнилыми нитками. Майор Шилов, командир полка, все время появляется перед читателем со слезами на глазах. Попадание комиссара Левченко в плен и вся его дальнейшая история до такой степени неправдоподобна и надумана, что не выдерживает никакой критики. И прочитал книжечку Каверина «Домик на холме». Маленькие, но блестяще написанные рассказы. Нет ни ходульной патетики, ни фальшивой чувствительности. Сюжеты отточенные и правдивые.

30.06.42.

Сегодня пытались вести силовую разведку. Готовились, готовились, а обернулось все скверно: большие потери и никаких результатов, т. е. ни одного пленного. Подробных сведений у меня пока нет, но хорошего, ясное дело, ждать не приходится. А ночью приехали представители политотдела армии. Взяли меня в работу «за распространение вражеской пропаганды». Дело в том, что в нашем протоколе опроса пленного, который я вел, было со слов этого фрица записано, что немецкие солдаты получают питание три раза в день, что им дают конфеты, шоколад, водку. Не думаю, что он нам врал, зачем? Тем более что перебежчик, которого я опрашивал раньше, говорил то же самое. Да и в протоколе, который нам выслали из штаба армии, говорилось о таком же питании немецких солдат, даже с более «крамольными» подробностями. Но правду у нас, как видно, не очень любят, даже если она «для служебного пользования». Теперь срочно надо потребовать от полков этот «опасный» документ обратно.