Владимир Стеженский - Солдатский дневник

• Название: Солдатский дневник
• Автор: Владимир Стеженский
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-7784-0322-4

Когда началась война, Владимир Стеженский (1921–2000) был студентом Московского института истории, философии и литературы. Осенью 41-го он записался на курсы военных переводчиков и в апреле 42-го в звании лейтенанта был отправлен на фронт. Служил в разведотделе штаба 383-й стрелковой дивизии. Поэтому о том, что происходило на фронте, он знал не только из сообщений Совинформбюро, но и из фронтовых и армейских оперативных сводок, разведдонесений, трофейных документов, от пленных немцев.

В его дневниковых записях, конечно, много личного, но главное в них — реакция 20-летнего паренька, пытающегося объяснить себе то, что тогда не поддавалось объяснению «официальных источников», его оценка происходящих фронтовых событий.

Весной 46-го года, перечитав свой дневник, Стеженский пришел в ужас: даже некоторых записей, попади они в чужие руки, было бы достаточно, чтобы его отправили в «места отдаленные» на долгие годы. Поэтому многие строки и даже страницы он уничтожил и только десятилетия спустя попытался по памяти восстановить утраченное, подготовив к печати дневник, который при жизни так и не успел издать.

---

Иногда даже приходят в голову такие мысли: почему я не женился до войны? Был бы у меня сейчас уже сын, четвертый год мог бы ему уже идти. И, может быть, было бы у меня сейчас все по-другому и не пришлось бы мне писать свое «Тебе последнее». И был бы у меня сейчас самый близкий и верный друг, самый родной и любимый человек: моя жена. А то погибну где-нибудь, и воспоминаний ни у кого никаких не останется.

Пока мы находимся «все в той же позиции». Опять начались всякие учения, сборы и т. п. Пытаюсь учить польский язык. Даже «профессора» себе нашел. Познакомился здесь по соседству с одной милой девушкой. Она хорошо поет, и мне доставляет большое удовольствие слушать ее песни. Между прочим, польская фонетика чертовски трудная, всякие там «дже» и «пше», в одной фразе десяток раз. Кстати, у поляков есть песня на мотив нашей «Из-за острова на стрежень» только о реке Висле. И еще ряд песен на русские мелодии. Польская молодежь поет наши фронтовые — «Огонек», «Ничего, что ты пришел усталый», «Темная ночь» и другие. Одна польская песня мне очень понравилась, называется «Польская партизанская». Хотелось бы перевести ее на русский язык, но, боюсь, трудно будет.

Родственные языки труднее поддаются взаимному переводу, чем языки разных групп.

6.11.44.

Сейчас только пришел из клуба, слушал трансляцию доклада Сталина. Наша Родина полностью очищена. Заря победы горит теперь ярче, чем когда бы то ни было. Скорей бы уж разгромили всю эту фрицню и возвращались домой. Пора уже менять винтовку на книгу.

Завтра праздник, надо отметить его лучше, чем в прошлые годы. Тогда он был у меня «сухим».

9.11.44.

В этом году праздник прошел шире и веселее, чем прежде. Два дня подряд — море разливанное. Некоторые наши герои даже в шкаф залезали. Я был в норме, только голова немножко шумела. Завтра опять праздник — день рождения нашего начальника разведки, капитана Юдакова. А там, глядишь, и День артиллерии. Неизвестно только, долго ли мы здесь пробудем, ведь уже полгода не воюем, заделались совершеннейшими тыловыми крысами. Но война продолжается, и мы ее неминуемо догоним.

Читаю сейчас «Дон Кихота». Какая изумительная книга! Многое сейчас воспринимается иначе, чем раньше. А недавно прочел новую книжечку стихов А. Суркова. Очень понравилась. Сурков, несомненно, лучший из современных наших поэтов. Мне нравится его манера писать, не стесняя себя шаблонными размерами. Стихи его по складу близки к народным сказам и песням.

11.11.44.

Прочел сегодня повесть Достоевского «Село Степанчиково». До чего же могут быть жалкими и забитыми люди! Всем там попало от автора. А Фому так просто ненавидишь и презираешь. Такое ничтожество, а пользовался безмерной властью. Любит Достоевский копаться в душах таких людишек. Среди героев нет такого, который вызывал бы желание следовать его примеру. И вряд ли сам автор считает Настеньку и Соню Мармеладову идеалом души человеческой, хотя их он особенно тепло изображает. Когда я читаю Достоевского, то кроме нравственных мучений за действия, мысли и чувства его героев испытываешь еще что-то вроде радости, что сам ты живешь в совсем иной обстановке, с другими людьми.

16.11.44.

Неужели Зина не получила ни одного моего письма? Просто невероятно. Последнее я послал заказным. Что же у них за полевая почта, которая допускает пропажу писем? Хотелось бы ее сейчас видеть. Ведь прошло больше месяца, как мы расстались.

У нас все по-прежнему. Сегодня решил устроить себе сладкую жизнь. Купил на 100 злотых 4 пирожных (размером в 1/4 нашего довоенного), 4 вафли, 4 печенья, а вечером мы с капитаном пили чай как в мирное время. Ваня Крючков уехал в штаб армии на сборы, так что мы остались тут вдвоем. Была у нас по-соседству милая компания местных девушек, с которыми мы вечерами играли в карты, в домино или занимались флиртом, но потом они все уехали в Люблин, и теперь стало совсем тихо и скучно.

Ты осенней звездой падучей
В эти дни войны и тревог
Самой ласковой, самой лучшей
Промелькнула во мгле дорог.
У скрипучих ступеней лестницы
Ночь стояла у нас на часах,
Серебристые брызги месяца
Утонули в твоих глазах.
Пусть когда-нибудь мне приснится,
Как пылали огнем слова,
Как твои целовал ресницы,
Нежность губ твоих целовал.
Солнце хмурое встало утром,
Тонкий пар поднимался с полей.
Мы простились с тобой за хутором
У желтеющих тополей.
Все осталось за лентой дыма,
Черный шелк разметавшихся кос,
Взгляд задумчивый глаз любимых —
Только песню с собой унес…

Свидник Дуже, 10–19.11.44

22.11.44.

Что-то последнее время особенно чувствую постепенное самоотупение. Совсем отвык думать. Все кажется само собой разумеющимся и не требующим никаких размышлений. Нужно что-то свежее, новое и сильное, что смогло бы очистить всю эту накипь. Скорей бы начали воевать, двигаться вперед, получать новые впечатления, переживания и т. д. Но тут же подкрадывается Обломов и шепчет: «Не дай, Бог, каких-либо перемен, зачем куда-то двигаться, когда и здесь тепло, уютно и спокойно». И Обломов побеждает, а душа все гуще и гуще обрастает мхом. А потом все время один. Когда была Зина, я хотя бы мог поделиться с ней всем, что было на душе. Знал, что она меня поймет, и если даже не поймет, то все равно становилось легче. А теперь и поговорить по душам не с кем. Ужасное состояние…

25.11.44.

В воздухе как будто начинает пахнуть порохом. Видимо, скоро тронемся. А на дворе идут беспросветные дожди. Когда же, черт побери, здесь зима наступит. И настроение опять какое-то гнусное. И отвлечься нечем и некем. Все мои попытки в этом направлении потерпели крах. Материально-экономические факторы доминируют над всеми чувствами человеческими. Куда же мне соваться со своими «идеальными представлениями»? Жалкий я щенок, которому прищемили хвост. Никак не могу себя переделать. Видно, до смерти придется носить розовые очки. Как бы их разбить раз и навсегда.

Очень хочется домой. Когда же наконец можно будет заняться созидательным трудом.

8.12.44.

За «поражение» свое я отомщен. Значит материально-экономические факторы не всегда могут доминировать. Впрочем, рано мне еще торжествовать.

Получил сейчас письмо от Зины. Как будто она не так уж далеко отсюда, но письма идут чертовски медленно. А то и вовсе не доходят. Как хотелось бы сейчас ее видеть, вся бы эта муть из меня быстро выветрилась.

12.12.44.

«Отмщение» мое что-то далеко заходит. Когда же я приучу к дисциплине свое сердце. Быстро оно выходит из повиновения. Но, черт побери, я все-таки человек, а не утюг. Все что происходит — к лучшему. Старое еврейское утешение.

Пока у нас без изменений, все в той же позиции. Может, удастся и Рождество здесь встретить. Мы уже тут приобщились к польскому календарю и почитаем всех святых. А Рождество, должно быть, здесь празднуют весьма торжественно. Паны кругом гонят самогон, готовят всякие копчености и прочие вкусности.

Был сегодня в кино. Смотрел «Северную звезду», американскую картину о России. Очень любопытно. Но общее впечатление какое-то трудно передаваемое. Очень часто кажется, что снимали какую-то театральную постановку. Нет той естественности, которой обычно отличаются кинофильмы. Конечно, нельзя и сравнивать эту картину с нашей, хотя бы с «Секретарем райкома».

У меня сейчас проходят сборы полковых переводчиков, а ведь совсем недавно на всю дивизию был один я. Кручусь на этих сборах целыми днями, как белка в колесе. В свободное время читаю военно-исторические статьи Франца Меринга и изучаю польский язык. Теперь даже могу писать по-польски письма, что я не безуспешно и делаю.

14.12.44.

Опять пошли дожди, опять грязь непролазная. Ну и погода тут, прямо как в Керчи.

Хочется очутиться сейчас в светлой уютной комнате, где-нибудь в городе. Чтобы была мягкая мебель, ковры, электрическое освещение, радио. Сидеть на диване и слушать музыку. И чтобы рядом был кто-то, с кем я хотел быть. Но не с кем, нет такого человека. Хотел бы быть со многими. А ведь было время, когда стремился только к одной, единственной. Да, какое счастье любить, и как редко оно ко мне приходит. Может, я и сам виноват в этом.

16.12.44.

Был вчера в Люблине. У них уже зима, все подмерзло, грязи на дорогах нет. В городе такая же сутолока, полно людей, автомашин, все куда-то торопятся, кричат, шумят. У меня с непривычки даже голова закружилась. Отвык уже от городской суеты. Походил по магазинам, по базару. Всего полно, но цены запредельные. Не удержался и купил пару пирожных. Как говорится, война все спишет.