Марк Блок - Характерные черты французской аграрной истории

• Название: Характерные черты французской аграрной истории
• Автор: Марк Блок
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: История
• Год: 1957

Автором книги, перевод которой предлагается вниманию советского читателя, является один из крупнейших французских историков XX века и, возможно, наиболее своеобразный среди них по оригинальности мысли и необычности биографии.

Среди многих предшествующих и последующих работ на эту тему книга Блока составила своего рода эпоху. Дело не только в том, что в ту пору чрезвычайного увлечения узкими локальными темами автор отважился на обзор аграрного строя всей страны и, кроме того, дал его на широком сравнительном фоне европейского феодализма в целом, использовав для этого богатейший фактический материал, накопленный в трудах европейских историков. Главное достоинство этой книги заключается в глубине и остроте исследовательской мысли Блока, в его упорном стремлении разобраться в сущности исследуемых проблем, в новом подходе к ним. Все эти качества в сочетании с тщательной добросовестностью в анализе источников привели к тому, что во многих случаях Блок смог остроумно подметить и объяснить важные черты французской аграрной истории, то есть, в сущности говоря, особенности французского феодализма. Те же качества позволили Блоку выйти из русла традиционной во французской исторической литературе антиобщинной концепции аграрных феодальных порядков и дать интересную и продуманную картину роли общины во французской деревне. Поэтому содержание этого труда полно интереса для советского читателя. Специалист-историк оценит по достоинству и исследовательское мастерство автора, сумевшего при ограниченном размере книги выбрать из огромного материала наиболее яркие факты.

Книгу отличают продуманная конструкция, сжатость и четкость. Блок обладает своеобразным, увлекательным стилем. Его язык, образный, точный, хотя и не всегда легкий, хорошо гармонирует с оригинальностью мысли, с ее зачастую неожиданными поворотами. Это французская книга в лучшем смысле слова.

---

Была ли эта сеньория франкской эпохи совсем недавним институтом, порожденным новыми социальными и политическими условиями, или же древним способом расселения, глубоко укоренившимся в сельских обычаях? Ответить на это гораздо труднее, чем кажется. Всегда ли мы отдаем себе ясный отчет в нашем глубоком невежестве относительно социальной жизни римской Галлий, особенно в течение первых трех веков нашей эры? Однако различные соображения побуждают нас видеть в средневековой сеньории прямое продолжение обычаев, восходящих к очень отдаленной эпохе, по меньшей мере к кельтской.

Согласно Цезарю, народы Галлии почти везде находились под властью знати. Эти могущественные люди были в то же время очень богаты. Несомненно, что большую часть своих богатств они извлекали из земли. Но каким образом? Едва ли можно предположить, что они управляли крупными хозяйствами, обрабатывавшимися отрядами рабов. Их сила, как мы знаем, была прежде всего в «клиентах», подчиненных, но свободных от рождения людях. Эти зависимые люди были, очевидно, слишком многочисленны, чтобы жить в доме господина; и так как нельзя себе представить, чтобы они концентрировались в редких и малонаселенных городах, то это, вероятнее всего, были в основном деревенские жители. Все ведет к тому, что галльская знать представляла собой класс деревенских господ, большую часть доходов которых составляли повинности подвластных им крестьян. К тому же, разве не сообщает нам мимоходом Цезарь, что кадурк Люктер имел в своей «клиентеле» Укселлодунум[76], являвшийся укрепленным поселком, почти городом? Можно ли сомневаться, что и Другие, чисто аграрные поселения также были «клиентами»? Быть может (но это не более, как предположение), этот порядок восходит к древней племенной системе; на примере нероманизированных кельтских обществ (как это можно наблюдать в Уэльсе в период развитого средневековья) становится ясно, что превращение вождя племени или клана в сеньора было довольно легким.

В период римского владычества в состав империи, где повсюду встречались аналогичные формы организации обработки земель, эти институты, вероятно, в основном сохранились. Разумеется, они должны были приспособиться к новым правовым и экономическим условиям. Несомненно, изобилие рабов вызвало вначале образование обширных сеньориальных доменов. Вряд ли в кельтскую эпоху существовали значительные домены. На примере того же Уэльса видно, что наличие домена, во всяком случае большого, не является такой необходимостью для существования режима земельной «клиентелы»; доходы господина могут состоять целиком или главным образом из приношений крестьян. Рабство, наоборот, требует создания крупного хозяйства. Впоследствии, когда применение рабской рабочей силы стало более редким, а домены остались и их владельцы не собирались от них отказываться, с держателей стали требовать более тяжелой, чем прежде, барщины, либо вместо тех или иных повинностей, либо в добавление к прежним обязанностям[77]. Земельная аристократия империи была могущественной и могла много требовать от своих людей. Однако уже в римском мире (в Галлии, вероятно, так же как и в других местах) каждая сельская сеньория имела в принципе свой закон, являвшийся ее обычаем (consue-tudo praedii){72}.

Яркие доказательства древности сеньориального порядка на нашей земле дает нам язык. Прежде всего топонимика. Очень многие названия наших французских деревень образованы от личного имени, к которому прибавляется суффикс, означающий принадлежность. Среди человеческих имен, которые входят в эти слова, встречаются, как мы видели, и германские. Но другие, встречающиеся более часто (с прибавлением различных суффиксов), являются более древними: кельтскими или римскими. Эти последние, лишенные, разумеется, всякого этнического значения, свидетельствуют всего лишь о повсеместном (после завоевания) использовании ономастики завоевателей. Например, от галльского имени Бренное (Brennos) произошел Бреннакум (Brennacum), из которого мы сделали Берни (Berny) или Бренак (Brenac); от латинского Флорус — Флориакум (Floriacum), давший, среди прочих вариантов, Флери (Fleury) и Флорак (Florae). Это не только французское явление: многие итальянские деревни, если ограничиться только ими, также сохранили в течение веков память о первоначальных эпонимах. Но нигде — насколько позволяет об этом судить современное состояние сравнительных исследований — этот обычай не был так распространен и устойчив, как в Галлии. От кого же, как не от вождей или сеньоров, получили многие населенные пункты свое название? Больше того, в то время как в германских языках нарицательные имена, служащие для обозначения сельского поселения, намекают на окружающую его ограду (town или township) или же (если рискнуть как-то объяснить это) вызывают лишь представление об объединении людей (dorf), галло-римский язык прибегал для этой цеди к термину villa, который в классической латыни означал, в сущности, сеньорию — крупную собственность, включавшую, как правило, и домен, и держания. Из него произошло сначала ville, a значительно позднее — village (при помощи уменьшительного суффикса, который должен был указывать на отличие мелких сельских поселений от крупных городских, которые одни могли теперь носить название ville). Как нам лучше доказать, что большинство деревень с самого начала имели сеньора? Я думаю, следует допустить, что средневековые сеньоры, несмотря на множество превратностей и, само собой разумеется, конфискаций, были через посредство владельцев римских вилл подлинными наследниками древних вождей галльских деревень.

Но покрывали ли сеньории во франкскую эпоху всю Галлию? Вероятно, нет. По всей видимости,- тогда еще существовали мелкие земледельцы, свободные от всякого оброка и барщины (за исключением, разумеется, тех повинностей, которые шли королю или его представителям) и подчинявшиеся при обработке своих земель (по крайней мере во многих местах) только общинным сервитутам, бывшим основой аграрной жизни. Эти люди жили или в своих отдельных деревнях, или рядом с держателями вилл, в одних с ними поселениях и на тех же самых землях. Мелкие собственники этого рода всегда существовали в римском мире (в Галлии, где с давних пор господствовала сельская «клиентела», их, может быть, было меньше, чем, например, в Италии). После вторжений их число, несомненно, увеличилось за счет германцев, поселившихся на галльской земле. Впрочем, нельзя считать, что все варвары или большинство их жили вне сеньориальной организации; уже на своей прежней родине они имели привычку, как об этом свидетельствует Тацит, повиноваться и приносить «дары» (приношения) деревенским вождям, которые были уже совсем готовы превратиться в сеньоров. Абсолютно невозможно даже приблизительно выяснить соотношение между населением в целом и владельцами крестьянских аллодов (аллодом называлась уже в раннее средневековье, а также и в дальнейшем земля, не знавшая над собой никакого верховного вещного права). Зато ясно видно, что независимости аллодистов постоянно угрожала опасность в силу того положения вещей, которое восходило, по меньшей мере, к последним временам Римской империи. Постоянные смуты, привычка к насилию, необходимость покровительства более сильного, которую испытывал каждый человек, злоупотребления властью, проистекавшие из-за слабости государства и весьма легко узаконивавшиеся обычаем, — все это приводило к тому, что все большее число крестьян волей-неволей попадало в сети сеньориальной зависимости. Сеньория была значительно старше франкской эпохи, но именно в это время она получает широкое распространение.

II. От крупного собственника к земельному рантье

Перенесемся теперь в 1200 год, во Францию Филиппа-Августа. Чем стала сеньория?

С первого же взгляда мы замечаем, что она продолжает господствовать в деревенском мире. В некоторых отношениях она представляется более сильной и более всеобъемлющей, чем когда-либо. Кое-где, например в Эно, еще встречаются крестьянские аллоды, но они представляют собой очень редкое явление, и их владельцы, будучи свободными от поземельных повинностей, не могут, однако, похвастаться полной свободой от сеньориальной зависимости. Хотя они и были аллодистами, они, тем не менее, оказывались иногда связанными с сеньором узами серважа, которые, как мы это увидим, не касаясь земли, очень крепко держали человека. Суды, от которых они зависели, были почти везде судами соседних сеньоров. Таким образом, сеньоры захватили правосудие в свои руки. Однако нельзя сказать, что не осталось больше следов юрисдикции по публичному праву, действовавшей в предыдущую эпоху. Основное различие в каролингском государстве между «большими делами» (causes majeures), подлежащими юрисдикции графа (в те времена королевского чиновника), и «малыми делами» (causes mineures), подлежащими разбору низших чиновников или некоторых сеньоров, сохранилось (в более «ли менее измененном, но еще узнаваемом виде) в противопоставлении низшей юстиции высшей (право судить преступления, за которые полагается смертная казнь или предусматривается поединок как средство судебного доказательства). На многих землях три раза в год еще собираются «общие суды» (plaids généraux), большие судебные собрания, упорядоченные законодательством Карла Великого. По крайней мере в Северной Франции старые каролингские судьи — эшевены — еще не перестали собираться на свои заседания. Но вследствие пожалований, иммунитетов, раздававшихся королями в большом количестве, наследственности должностей, превратившей потомков бывших государственных чиновников в несменяемых начальников, и, наконец, вследствие множества злоупотреблений властью и узурпации эти государственные институты выскользнули из рук государства. Теперь сами сеньоры в силу унаследованного, уступленного или купленного права назначают эшевенов или созывают судебные собрания[78]. Высшая юстиция также является наследственной и отчуждаемой привилегией большого числа сеньоров, которые без какого бы то ни было контроля со стороны суверена осуществляют ее в своих землях, а иногда даже и в соседних поместьях, владельцы которых пользуются меньшими привилегиями. Наконец, низшая юстиция и земельная юстиция (то есть суд, занимающийся мелкими правонарушениями и делами, относящимися к держаниям) осуществляется в каждой сеньории самим сеньором или по крайней мере судом, который он назначает, созывает и возглавляет — сам или через своего представителя — и постановления которого он заставляет выполнять. В отличие от Англии, где в форме судов графства, а иногда сотни сохранялись древние народные суды по германскому праву; в отличие даже от Германии, где суверен сохранял, по крайней мере в теорий, вплоть до XIII века право непосредственной инвеституры по отношению к сеньорам, обладавшим высшей юстицией, и где не совсем исчезли суды для свободных людей, — во Франции правосудие являлось делом сеньоров. Попытки королей в рассматриваемый период вновь подчинить своей власти правосудие (при помощи средств, подробное описание которых здесь излишне) только начинались и были гораздо более робкими, чем в Англии.