Марк Твен - Беглые заметки об одной праздной поездке

• Название: Беглые заметки об одной праздной поездке
• Автор: Марк Твен
• Жанр: История

---

Капитан Брейс был тихий, мягкий, молчаливый человек, на его загорелом лице сквозила какая-то горечь: что казалось нам раньше тайной, стало понятным теперь, когда мы узнали его историю. Он восемнадцать раз уходил в Средиземное море, семь раз - в Индию, однажды участвовал в экспедиции к Северному полюсу, а "в промежутках" побывал в самых далеких уголках всех морей и океанов земного шара. Однако, сказал он, двенадцать лет назад ради своей семьи он "осел" и перестал скитаться. Но, как вы думаете, что подразумевает этот простодушный человек, проведший в странствиях всю жизнь, когда он говорит, что осел на месте и больше не скитается? Два пятимесячных рейса в год между Суринамом и Бостоном за сахаром и мелассой!

Говорили мы и о многом другом, и я сегодня, между прочим, узнал, что на китобойных судах не берут с собой в плавание врача. Лечение добавляет к своим обязанностям капитан. Он дает лекарства, он же и врачует, по своему разумению, переломы рук и ног, а то и отпиливает ногу и сам же зашивает культю, если ампутация покажется ему более желательной. У капитана есть аптечка, лекарства в ней не названы, а обозначены номерами. К аптечке приложена книжечка, в ней перечислены болезни с их симптомами и даются наставления: "Принимать по чайной ложке No 9 через час", или: "Принимать по десять зернышек No 12 каждые полчаса" и т. д.

Один из плывших вместе с нами капитанов рассказал, что однажды он встретил на севере Тихого океана судно, шкипер которого находился в состоянии величайшего удивления и недоумения.

- Что-то неладное с этой аптечкой, - жаловался он. - Один мой матрос заболел - так, ничего особенного. Заглядываю в книжку. Там сказано: дать ему чайную ложку No 15. Подхожу к аптечке и вижу - 15-го номера не осталось. Значит, думаю, надо сделать какую-то смесь, чтобы получилась нужная цифра. Вкатил парню пол-ложки No 8 и пол-ложки No 7. Провалиться на месте - через пятнадцать минут он протянул ноги! Есть во всей этой затее с аптечками нечто такое, что мне не по мозгам.

Много занятных историй рассказывали сегодня о старом капитане Джонсе с Тихого океана, по прозвищу Ураган, мир праху его! Двое или трое из нас знали его. Я очень хорошо его знал, четыре раза с ним плавал. Замечательный был человек! Родился он на корабле, и все его скудное образование ограничивалось тем, чего он набрался от товарищей по плаваниям. Начал он свою жизнь в матросском кубрике и понемногу выкарабкался в капитаны. Больше пятидесяти лет из своих шестидесяти пяти он провел в море. Он плавал по всем океанам, повидал все страны, его кожу дубили все климаты. Если человек пятьдесят лет прожил на море, он, разумеется, ничего не знает о людях, имеет разве только внешнее представление о мире, ему неведомы ни мысли, волнующие мир, ни завоеванные им знания, если не говорить о самих начатках знаний, да и то затуманенных и искаженных нефокусированными линзами его нетренированного ума. Это, в сущности, седой, бородатый ребенок. Вот таким и был капитан Джонс, по прозвищу Ураган, - просто наивное и милое старое дитя. Когда дух его спокоен, он был мягким и кротким, как девочка; если охвачен гневом - точно ураган, и его прозвище отражало лишь скучную правду, не больше. Он был страшным противником, так как отличался огромной силой и неукротимой храбростью. С головы до пят кожу его покрывала татуировка - рисунки и словечки, выведенные красной и синей тушью. Я был с ним в одном плавании, когда ему сделали татуировку на последнем свободном местечке - это свободное местечко нашлось на лодыжке его левой ноги. Три дня он ковылял по кораблю с обнаженной распухшей лодыжкой, на воспаленной коже резко выделялись в облачке туши красные буквы: "В самой добродетели наша награ..." (дальше не хватило места). Он был глубоко и искренне верующим, а ругался, как базарная торговка. Ругань не порок, говорил он, матросы не поймут приказа, не разукрашенного крепкими словечками. Он досконально знал библию, вернее, он сам думал, что знает ее. Он верил всему, что сказано в библии, но достигал этой веры своим собственным методом. Он принадлежал, можно сказать, к "передовой" школе мыслителей и пользовался законами естествознания для истолкования всех чудес, вроде людей, изображающих шесть дней сотворения мира как шесть геологических эпох и тому подобное. Сам того не понимая, он являл собой довольно жестокую сатиру на нынешних теоретиков, пытающихся научно обосновать религию. А такие люди всегда бывают страшно дотошными и отчаянными спорщиками. Это всякому известно, незачем и говорить.

На корабле капитана Джонса в одном плавании был священник, но капитан не знал, что он священник, так как в списке пассажиров об этом не говорилось. Капитан очень полюбил преподобного Питерса и подолгу с ним разговаривал. Он рассказывал ему всякие истории, награждал его лакомыми кусочками из своей собственной жизни, вплетая в словесную ткань беседы сверкающую нить богохульства, которая освежала ум, утомленный скучной серостью ничем не расцвеченной речи. Однажды капитан спросил:

- Питерс, вам случалось читать библию?

- М-м-м... да.

- По ответу видно - не часто. А вы попробуйте разок взяться за нее всерьез и увидите - стоящее дело! Только не отступайте, держитесь крепко. Сперва ничего не поймете. Но понемногу все начнет проясняться, и тогда уж вы от нее не оторветесь, не отложите в сторону даже для еды.

- Да, я слышал...

- Так оно и есть, уж поверьте. Ни одна книга с библией не сравнится. Куда им до нее! Есть в ней очень непонятные вещи, что тут скрывать, так вы ухватитесь за них, обмозгуйте их хорошенько, и, как только доберетесь, что за ними кроется, все станет ясно, как день.

- Чудеса тоже, капитан?

- Да, сэр! Чудеса тоже. Каждое. Ну, скажем, есть там эта история с пророками Ваала. Наверно, она вас озадачила?

- Право, не знаю, но...

- Признайтесь, озадачила. Меня это не удивляет. У вас нет опыта, вам не приходилось распутывать подобные вещи, и, понятно, это вам не по плечу. Хотите, я все вам объясню и покажу, как дойти до корня в этих вопросах?

- Конечно, капитан, если вас не затруднит.

- Ничуть, я с удовольствием, - начал капитан. - Так, значит, я все читал и читал, все думал и думал, пока не понял, какого сорта были эти люди в древние библейские времена, и тогда все стало ясно и просто. Вот как мне представилось все это дело с Исааком и пророками Ваала. В те далекие дни среди тогдашних заправил тоже попадались чертовски хитрые, продувные ребята, и как раз таким был Исаак. У Исаака были свои недостатки, хоть отбавляй, мне нечего его оправдывать. Он надул пророков Ваала, и, думается, винить его в этом нельзя, слишком уж все обернулось против него. Нет, я только хочу сказать, что никакого чуда вовсе и не было. Я вам все расскажу по порядку, так что вы сами поймете.

Так вот, пришло время, когда все тяжелее жилось пророкам, то есть, разумеется, пророкам Исаакова вероисповедания. Там было четыреста пятьдесят пророков Ваала и только один пресвитерианец, конечно, если Исаак в самом деле был пресвитерианцем, а я думаю, что был, хотя об этом ничего не сказано. Ясное дело, пророки Ваала захватили всю клиентуру. Исаак, наверно, сильно приуныл, но он был человек упорный и, несомненно, не терял времени даром и всюду проповедовал, а сам прикидывался, что занят регистрацией земельных участков. Да только это не помогло. Сколотить хоть какую-нибудь кучку противников пророков Ваала он не смог. Мало-помалу попал он в отчаянное положение. Тут он стал ворочать мозгами, все как следует обдумал, и... что же он делает? Начинает распускать слухи, что другие, дескать, то да се, ничего определенного, может быть, а все-таки потихоньку подрывает их репутацию. Пошли разговоры, конечно, и, наконец, дошло до царя. Царь спрашивает Исаака, что значат эти разговоры. А Исаак говорит: "О, ничего особенного. Только вот могут ли они так помолиться, чтобы небесный огонь сошел на алтарь? Это, пожалуй, не очень трудно, ваше величество, но могут ли они это сделать?" Царя это очень взволновало, он пошел к пророкам Ваала, а те говорят довольно беспечно, что если алтарь у вас готов, то и мы готовы. И еще намекнули, что пусть лучше царь его застрахует.

Следующим утром на площади собрались все дети Израиля и прочий люд. Большая толпа пророков Ваала теснилась по одну сторону алтаря, а по другую Исаак в полном одиночестве прогуливался взад и вперед, готовясь осуществить свой замысел. Пришло назначенное время, и тут Исаак, напустив на себя спокойный и равнодушный вид, говорит другой команде: пусть она начинает игру. И они, все четыреста пятьдесят, принялись молиться у алтаря, молились очень усердно, с твердой надеждой на успех. Молятся час, два, три, все молятся и молятся, до самого полудня. А толку никакого, ничего не получается. Понятно, им стало стыдно перед собравшимися людьми - и было отчего. Теперь скажите, как поступил бы великодушный человек? Молчал бы, так ведь? Конечно. А что сделал Исаак? Он поносил пророков Ваала как только мог. "Вам, - говорит, - надо молиться погромче. Ваш бог, наверно, заснул или, может, вышел погулять. Признайтесь, вам плакать хочется!" Или что-то в этом духе, точно не припомню. Нет, я не оправдываю Исаака, у него были свои недостатки.