А. Горбунов - Анатолий Тарасов

• Название: Анатолий Тарасов
• Автор: А. Горбунов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015

С именем Анатолия Владимировича Тарасова (1918-1995) связана эпоха грандиозных побед хоккейной сборной СССР и хоккейного клуба ЦСКА в 1960-е — начале 1970-х годов. Первым из европейцев и первым тренером вообще он был принят в 1974 году в хоккейный Зал славы в Торонто — а это высшая честь в хоккейном мире, которой удостаивались немногие, особенно в те годы. В то же время едва ли найдется в истории отечественного спорта фигура более противоречивая и вызывающая столько споров и полярных суждений, как Тарасов. Одни боготворят его, называя «отцом русского хоккея», другие обвиняют в интригах и саморекламе. Но масштаб того, что было совершено им, признают все. О личности выдающегося тренера и о достижениях советского хоккея «золотого» десятилетия рассказывает автор книги, спортивный журналист и историк Александр Горбунов.

---

Глава двадцать четвертая СЕМЕЙНЫЕ ЦЕННОСТИ

В начале августа 1989 года в скромном дачном домике в Загорянке проходило торжество, на которое съехались друзья, знакомые и соседи: Нина и Анатолий Тарасовы, расписавшиеся в московском загсе 50 лет назад, отмечали золотую свадьбу. Праздник родителям устроили дочери — Галина и Татьяна. По просьбе Анатолия Владимировича они — тайком от мамы — купили для Нины Григорьевны подарок: обручальное кольцо, о котором 1 августа 1939 года молодожены не то чтобы не мечтали — даже не думали.

На дачной террасе молодожены с пятидесятилетним стажем восседали, словно королевская пара. Над ними повесили плакат: «Нина + Толя». Под двумя именами черта и еще одно слово — «Любовь!». А чуть ниже — сердце, пронзенное хоккейной клюшкой. «Мы, — пишет Татьяна Анатольевна, мысленно обращаясь к отцу, — устроили пир, про который потом все вспоминали много лет. А ты был в центре. Седовласый хозяин, красавец, муж, отец, дед… Когда мне бывает грустно, я всегда вспоминаю этот свадебный стол в разгар жаркого дня, и тебя во главе его, и сияющую маму рядом, и как ты ей говоришь “Эх, Нинка!”, и мне становится легче. Все-таки дожили, все-таки был в нашей жизни день, о котором я сейчас вспоминаю как об абсолютном и беспримесном счастье».

Алексей Тарасов запомнил шутливую пикировку Анатолия Владимировича с Ниной Григорьевной. «Я, — говорил Тарасов, — взял ее из деревни». — «Как не стыдно, Толя, — возмущалась Нина Григорьевна. — Епифань — не деревня, а районный центр в Тульской области. И вообще, жениться на мне ты не торопился. Не подплыла бы к тебе в бассейне и не пригрозила, что утоплю, если немедленно не сделаешь предложения, так бы и тянул время». — «Молодой был, — смеясь, отвечал Тарасов, — разве мог знать, что ты — лотерейный билет, по которому я выиграю “Волгу”?!» — «Предложение, — шутила Нина Григорьевна, — сделал. Побаивался, видимо, что покуда он будет в Одессе, меня в Москве кто-то уведет».

Епифань — историческое место, рядом Куликово поле. В 1912 году по подписке здесь было построено несколько больших храмов в память о 1812 годе. Отец Нины Григорьевны, Григорий Григорьевич Забелин, сын директора Первой московской гимназии, с отличием окончил медицинский факультет Московского университета, участвовал в Русско-японской войне — младшим ординатором в госпитале пехотного полка. Награжден двумя орденами Святого Станислава, орденом Святой Анны. Был ранен, в декабре 1905 года вернулся в Епифань, и в скором времени его назначили главным врачом Епифанской уездной больницы и избрали затем в состав уездной земской управы. В 1912 году Забелин обвенчался с Валентиной Константиновной Бурыкиной — мамой Нины Григорьевны. Скончался Григорий Григорьевич в 1918 году — в возрасте сорока четырех лет. Валентина Константиновна вышла замуж за Иосифа Дементьевича Феклисова, тоже врача, работавшего в больнице Забелина, у нее в новом браке родилась еще одна дочь — Галина, сестра Нины и Марии.

Татьяна Анатольевна называет Валентину Константиновну человеком «доброты необыкновенной; порой казалось, что чужих она любила больше, чем своих… И я вижу, что у мамы очень много бабушкиных черт, и чем она становилась старше, тем больше была на нее похожа по отношению к людям, семье, подругам. По абсолютной честности».

Деликатность, терпимость, интеллигентность Нины Григорьевны, ее линия поведения (она никогда не бравировала именем мужа) заметно отличали ее от жен некоторых тренеров, считавших, что они имеют полное право советовать, кого включать в состав, кому в первую очередь выдать ордер на квартиру или талон на приобретение автомашины, кого поощрить… Жены великих игроков — Светлана Александрова и Надежда Фирсова — рассказывали с теплотой и благодарностью о том, как Нина Григорьевна помогала им, и не только им, «продуманными, самыми точными советами в деле становления семьи, взаимоотношений в доме».

Эту историю, записанную со слов великого тренера его другом Владимиром Акопяном и для истории им тем самым сохраненную, Анатолий Владимирович любил вспоминать, когда разговор переходил в плоскость обсуждения семейных отношений спортсменов, вопросов супружеской привязанности, взаимного уважения и терпимого отношения к специфике спортивной жизни.

Случилось это в середине 60-х годов в знаменитом поезде «Красная стрела», следовавшем из Ленинграда в Москву. Попутчиками в двухместном купе — совершенно причем случайно — оказались Анатолий Владимирович Тарасов и Андрей Петрович Старостин, легендарный спартаковец, один из четырех братьев Старостиных, оставивших заметный след в отечественном футболе. Тарасов и Старостин давно знали друг друга (к месту будет вспомнить, как Тарасов в детстве, наблюдая за тренировками футбольного «Пищевика», восхищался Андреем Старостиным, который был старше его на 12 лет). Они были рады такому случаю и охотно погрузились в ночной разговор, который не прерывался до самого утра. В ходе беседы чинно и с удовольствием была распита бутылка армянского коньяка. Беседа лилась живо и интересно. Конечно, много и подробно говорили о большом спорте, благо каждый внес весомую лепту в это масштабное общественно-политическое дело. Вспоминали молодые годы, трудный, но радостный период становления советского спорта. Невольно перешли к особенностям семейной жизни спортсменов. Говорили о длительной разобщенности супругов, когда спортсмены вынуждены в силу специфики профессии подолгу быть в отрыве от дома, от семьи. Коснулись трудной доли жен спортсменов, пребывающих в долгом и томительном ожидании своих супругов. Тем более что происходит это в самые молодые и яркие годы жизни. И здесь Старостина словно прорвало. Он начал с упоением и восторгом рассказывать о любимой супруге, о своих возвышенных чувствах к ней, о непреходящем преклонении перед ее многочисленными достоинствами. О том, сколь удивительна эта женщина, сотканная из одних добродетелей. О ее необыкновенном отношении к самому Андрею Петровичу, который, в чем она глубоко убеждена и охотно признаётся, наполняет смыслом ее жизнь. Беседа быстро трансформировалась в монолог Старостина. Остановить его было невозможно, да, наверное, и не требовалось, уж очень искренним, нежным и увлеченным был его рассказ о верной спутнице жизни. Тарасов охотно внимал всем этим восторгам, хорошо зная истинную красоту и другие достоинства жены Андрея Петровича.

К своему удивлению, Тарасов отметил, что его нисколько не утомил рассказ Старостина. Напротив, он был живым, интересным и помог скоротать время в пути. Анатолий Владимирович в душе даже благодарил попутчика за такое неожиданное и трогательное откровение. Одновременно он испытал мимолетное чувство белой зависти к своему товарищу по большому спорту. Ведь он явно «недотягивал» в способности проявлять к собственной жене столько внимания — всё свое время Анатолий Владимирович посвящал хоккею. На мгновение Тарасову сделалось даже совестно. Он вспомнил и о том, что Старостин всегда, помимо большого спорта, отдавался увлечению искусством. Был вхож и почитаем в театральной среде, многие годы водил дружбу с великими Яншиным, Прудкиным, Названовым и другими. Всегда посещал театральные премьеры. Даже на выездах с футбольным «Спартаком» умудрялся посещать лучшие драматические театры Ленинграда, Киева, Тбилиси.

Выходя на перрон Ленинградского вокзала в Москве, Тарасов и Старостин тепло поблагодарили друг друга за подаренную радость общения. Утро столицы (а поезд прибывал в Москву в начале восьмого) было ярким и солнечным. Свежий летний воздух бодрил. Тянуло к свершениям. Бессонной ночи как не было. Тарасов приготовился распрощаться. Андрей Петрович в момент расставания вдруг жарко выпалил: «Толь, а поехали сейчас в “Яр” к цыганкам?! На весь день!» Тарасов опешил. Вперив изумленный взгляд в лицо Старостина, он только и смог выдавить: «А как же жена?!»

Ни один мускул не дрогнул на словно из камня выточенном лице видавшего виды Андрея Петровича. Ответный холодный взгляд лишь дополнял ледяную непреклонность и искреннюю безапелляционность мгновенного ответа: «А при чем тут жена?»

«Родители, — говорит Татьяна, — никогда не расходились во мнении, я выросла в полном ощущении гармонии между ними. Ну, были какие-то, наверное, сложные моменты у них. Были ли ситуации, когда папа стоял перед выбором, не знаю. Это была взрослая тема, не хочу вспоминать».

В своей знаменитой статье «В защиту Бориса Майорова», опубликованной «Литературной Россией», Тарасов поведал о дочери:

«…Таня была неплохая как будто бы фигуристка. На чемпионате Европы в паре с Георгием Проскуриным заняла четвертое место, затем они выиграли универсиаду в Турине. Однако серьезная травма заставила Таню прекратить выступления на ледяной арене. Девятнадцатилетняя спортсменка стала тренером. Естественно было предположить, что Таня начнет работу с юными фигуристками, но судьба ее сложилась так, что ей поручили работу с достаточно опытными мастерами, с уже сложившимися парами.