Татьяна Булатова - Не девушка, а крем-брюле

• Название: Не девушка, а крем-брюле
• Автор: Татьяна Булатова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-83807-3

Все девочки верят в Прекрасного Принца. Потом они вырастают и понимают, что принцы бывают только в сказках. Но Василиса, которую жестокие одноклассники дразнили Периной, точно знала, что принцы существуют. Ее, во всяком случае, Принц ждет и непременно дождется, ведь он обещал, что, когда она вырастет, он обязательно ее найдет и женится на ней. У этого Принца не было белого коня, белого плаща и прочих атрибутов сказочного героя. Но парень в спортивной майке был таким обаятельным и говорил так уверенно, что Василиса ему поверила.

Шли годы. Подружки выходили замуж, рожали детей, влюблялись и расставались, а Василиса просто спокойно жила, не сомневаясь, что каждый прожитый день – шаг навстречу к нему.

---

Хитрый Тюрин вступать в дебаты не стал и мелким бисерным почерком написал на черновике: «Любое вступление – это чушь собачья. Кто бы его ни написал. Аминь».

– Ничё не видно, – пожаловалась глупая Наумова, думая, что работа началась и необходимо перенести в свою тетрадь запись, сделанную Тюриным.

– Рано пока, – успокоил он разволновавшуюся соседку и приготовился слушать Ежиху.

– В основной части необходимо перечислить основные черты хорошего человека, а именно: доброту, уважение к старшим, благородство, любовь к родине, родителям, бабушкам, дедушкам, учителям. Воспитанность, – полетел камень в огород Ладовой. – И может быть, еще что-то. Откуда я знаю, чем ваш хороший человек отличается от моего?

– Ничем! – пискнула подлиза Кочевая и впилась преданным взглядом предателя в учительницу.

– Молодец, Кочевая Лиза, – оценила реплику с места Ежиха и продолжила: – А потом, дорогие мои, нужно подумать, какими чертами будет обладать плохой человек… Какими? – обратилась она к классу.

Класс молчал.

– Ну… – повела левой бровью Лариса Михайловна. – Можете вы мне сказать?

– Можем, – заверила ее Хазова. – Давайте дальше.

– Дальше, Юля, – пригрозила ей Ежиха, – я проверю твое сочинение с особой тщательностью, дабы не было никаких неожиданностей из числа непредсказуемостей.

– А чем непредсказуемости отличаются от неожиданностей? – не выдержал интеллектуал Тюрин и задал очередной провокационный вопрос.

– Не умничай, Илья, – выразительно посмотрела на него Лариса Михайловна и вроде как для самоуспокоения с особой нежностью погладила свою горжетку.

– Не буду, – пообещал Тюрин и с тоской посмотрел на пустовавшее место Ладовой: Василиса ему нравилась. Правда, юношеская эта страсть носила тайный характер, и весь класс был уверен, что настоящая любовь индивидуалиста и интеллектуала Тюрина – это спортивная Наумова.

– После того как вы опишете антиподов…

– Кого? – обомлел Вихарев.

– Антиподов, – повторила Ежиха и ехидно посмотрела в глаза хулигана: – Не знаешь, бедняжка?

– И что такого? – вступилась за подшефного сторонница равноправия Хазова. – Можно подумать, все знают, кто такие антиподы…

– Ну, ты-то знаешь, Юля? – многозначительно произнесла классная руководительница, а про себя подумала: «Умная сволочь».

– Я-то знаю, Лариса Михайловна, – бойкая Хазова за словом в карман не лезла. – Но ученикам, чей словарный запас значительно меньше нашего с вами, можно было бы и объяснить.

– Вот и объясни, – оборвала ее Ежиха и грозно добавила: – А пока наша драгоценная Юлечка объясняет значение слова «антипод», прозвенит звоночек… И что получит мой драгоценный 9 «Б»?

– Что? – заинтересовался Вихарев.

– Сэмэ, – ответил за Ларису Михайловну находчивый Тюрин и еле заметно улыбнулся в пробивающиеся усы.

– А вот и нет, – Ежиха даже подпрыгнула от радости, а вместе с ней и изуродованная рукой таксидермиста норковая морда с зелеными бусинами. – Не за что будет вам «сэмэ» ставить. Потому что смотреть будет нечего. Понятно? – Она торжествующе обвела класс взглядом. – Итак… Сосредоточились… И представили, что вот сейчас в класс входит хороший человек, портрет которого должен быть запечатлен в ваших тетрадях. Начали!

После слова «начали» 9 «Б» автоматически уставился на дверь в ожидании хорошего человека. И тот не заставил себя долго ждать. В класс вошла словно обсыпанная мукой Василиса и, ни на кого не глядя, молча прошествовала к своей парте.

– Явление хорошего человека народному собранию, – съязвил Тюрин и вытер вспотевшие ладони о школьные брюки.

– Чё? – прошептала ему Наумова.

– Ничё, – огрызнулся Тюрин, измученный необходимостью «служить» на два фронта.

– Я думала, надо записывать, – с облегчением выдохнула Наумова и положила руки на парту, как первоклассница.

– Не думай, Ленка, тебе не идет, – съязвил Тюрин и тут же раскаялся: спортивную Наумову было жалко. – Не обижайся, – с трудом выдавил он и для солидности кашлянул в кулак.

– Да я не обижаюсь, Илюх, – себе под нос пробормотала Наумова и залилась краской: Тюрина Ленка любила, потому что тот разительно отличался от пролетарского окружения, выросшего вместе с ней на улице Мира, известной всему городу как оплот подросткового бандитизма. Район, где жила его отстающая в умственном развитии соседка по парте, Тюрин иронично называл «кварталом греко-римской братвы». Но Ленка иронии не понимала. И тюринским названием малой родины простодушно гордилась, искренне недоумевая, почему юркая Хазова так весело ржет, когда Илья рассказывает о посещении улицы Мира в сопровождении Ленкиных братьев-близнецов. Их внешний облик навевал ужас на пай-девочек из номенклатурных домов, у входов которых красовались прозрачные будки с жизнерадостными милиционерами, больше смахивающими на консьержей. Тюрин, кстати, жил в одном из них.

– Наумова! Лена! – сделала замечание Ежиха, и взгляд ее маленьких глазок вонзился в выдающийся вперед подбородок спортсменки. – Не мешай соседу думать!

– Я не мешаю, – каким-то не девичьим баском отрапортовала Наумова и старательно вывела на черновике две загогулины.

– И ты, Тюрин! – Лариса Михайловна, похоже, решила разом перекрыть кислород всему классу.

– А я-то кому мешаю? – удивился сосед Наумовой.

Ежиха хотела было сказать: «Мне!» – но вновь вспомнила о педагогической династии Тюриных и удержалась, вместо этого выдав вздох усталого человека.

– Никому ты, Тюрин, кроме себя самого, не мешаешь, – проникновенно сообщила Лариса Михайловна и нежно погладила куцый норковый хвостик, кокетливо болтающийся на ее груди рядом со значком «Отличник образования». – Если только вот Ладовой… Самовольно ушла… Когда захотела, пришла…

– А Ладова-то тут при чем?! – не выдержала Юлька и с вызовом посмотрела на раздувшуюся от важности Ежиху. – Мне, Лариса Михайловна, кажется, что вы к ней придираетесь!

– Придираетесь, – подтвердил сидевший рядом Вихарев и радостно заерзал на стуле. – Точно!

– И не только к Ладовой, – подал голос Тюрин, чем окончательно сбил насторожившийся класс с толку.

– Очень интересно, – скривилась Ежиха, но уже через секунду взяла себя в руки: – Мы живем в тяжелое время. Страна трещит по швам. Рушатся многовековые нравственные ценности: «Не убий», «Не укради»…

– Не прелюбодействуй, – автоматически подхватил эрудит Тюрин и на всякий случай уткнулся в учебник по литературе.

– Чего?! – напугалась незнакомого слова Наумова и беспомощно уставилась на побагровевшую Ларису Михайловну, оторопевшую от тюринской дерзости.

– Илья! – взвизгнула Ежиха, и голос ее слился с треском люминесцентных ламп дневного освещения. – Что ты себе позволяешь?!

– Это не он. – Хазовой по-прежнему не было покоя. – Это евангелисты: Марк, Лука, Иоанн, Матфей.

– Что? – растерялась Лариса Михайловна и почувствовала себя так неуютно, что готова была выбежать из класса прочь, лишь бы не видеть этих осатанелых подростков, так и норовивших побольнее уколоть ее, пожилого, как она любила говаривать, человека. – Я… – Ежиха взяла паузу, поправила элегантную дохлятину на своей груди и скорбно произнесла: – Пожилой человек. И я требую уважения к своему возрасту и к делу, которое я делаю. Я… – В классе повисла гробовая тишина. – Учитель. Пе-да-гог.

– С большой буквы, – подсказала Кочевая, и круглые глазки ее увлажнились.

– С большой буквы, – бездумно повторила за подлизой Лариса Михайловна, не чувствуя неловкости. – И я хочу… спокойно доработать до пенсии и уйти на заслуженный отдых с чистой совестью и с чувством выполненного долга. Как завещал… – Она хотела сказать: «Великий Ленин», но вовремя опомнилась и взмахнула рукой, указывая на один из тематических стендов, украшавших кабинет литературы. – «Сейте разумное, доброе, вечное…» – процитировала Ежиха и опустила голову.

– Плачет, – огорченно прошептала Тюрину Наумова и даже приподнялась с места, чтобы рассмотреть святые учительские слезы.

Впрочем, Лариса Михайловна сдаваться не собиралась. Она задорно вздернула подбородок, обвела притихший класс взглядом и торжествующе произнесла:

– «И вечный бой. Покой нам только снится». Ну… и так далее. Работаем!

По рядам пронесся вздох облегчения, школьники завозились, а энергичная правозащитница Юлька Хазова радостно ткнула Вихарева в бок: «Не успеваем! – заговорщицки прошептала отличница и схватила своего подопечного за запястье. – Сколько?»

Счастливый от «ранения в бок» Вихарев протянул ей руку: до звонка оставалось ровно пятнадцать минут.

– Пятнадцать минут, – расплылся в улыбке Юлькин подшефный.

– И чё ты радуешься? – возмутилась Хазова и в сердцах шлепнула соседа по колену, отчего тот впал в невменяемое состояние, лукаво называемое мастерами слова «подлинным блаженством». – Вихарев! Серый! – потребовала вернуться в реальность Хазова, и тот тут же повиновался и замер рядом в предвкушении нечаянного прикосновения. – Вихарев, дурак! – прошипела Юлька и постучала указательным пальцем по тетради, на титульном листе которой красовалась немногословная надпись: «Лит-ра. Вихарев С. 9 «Б». – Пиши, давай!