Вадим Дамье - Стальной век: Социальная история советского общества

• Название: Стальной век: Социальная история советского общества
• Автор: Вадим Дамье
• Жанр: История

Настоящая книга посвящена социальной истории России со времени революции 1917-1921 гг. до распада Советского Союза в 1991 г. Основное внимание уделяется развитию общества в контексте политики форсированной индустриальной модернизации, которую проводили российские правительства в XX веке, и социальному сопротивлению народных масс навязанному «сверху» курсу. Автор прослеживает эволюцию форм самоорганизации и сопротивления наемных работников и крестьянства, показывает их силу и слабость. Значительное место в книге уделено также изменениям в правящем классе советского общества, его фрагментации и роли этих процессов в размывании и разрушении монолитной индустриально-капиталистической модели «концерна СССР».

Книга адресована как профессиональным историкам, так и активистам общественных движений, а также школьникам и студентам, изучающим историю России, и всем, кто интересуется вопросом о характере советского общества.

---

Привилегии и неравенство в распределении и снабжении вели к рас­тущему недовольству среди рабочих. Особую ненависть вызывали приви­легии партийных функционеров и «комиссаров». «Почему у Вас в Барнау­ле много гадов, которые сидят на тепленьком местечке и кушают жареные котлеты...? - спрашивали, например, алтайские крестьяне представителей большевистского начальства в апреле 1920 г. - Мы кровь проливали в Си­бири, чтобы уничтожить этих гадов, а власть их огораживает штыками... Раз эта власть смотрит на этих гадов с опущенными глазами, то мы, кре­стьяне, организованным порядком, с пилами и топорами, с кольем и пика­ми пойдем на этих волков, прикрывшихся овечьей шкурой, чтобы наша кровь в Сибири не проливалась зря»[91].

Снабжение верхушки партии и правительств в Москве осуществля­лось до марта 1919 г. через особый кооператив «Коммунист». В мае 1919 г. Оргбюро ЦК большевистской партии поручил продовольственному отде­лу Моссовета просить предоставить в его распоряжение «определенное количество предметов широкого потребления, чтобы иметь возможность удовлетворить запросы центральных учреждений». Главпродукт Нарком- прода образовал специальный фонд предметов ширпотреба для снабжения новой элиты. С конца года «ответственным специалистам» центральных ведомств выдавались добавочные пайки через Московское потребитель­ское общество. Система привилегированный пайков была одобрена Сов­наркомом 14 июня 1920 г. Работали также столовые ВЦИК, Совнаркома и Коммунистического Интернационала. Подобная система привилегирован­ного распределения существовала и на местах[92]. В «красной» России фор­мировался новый господствующий класс.

«Люди, близкие к Кепо (компартии, - В.Д.), и власть имущие имели все. Они имели свою столовую, особые пайки, к их услугам был ордерный стол, который раздавал блага по милости комиссаршей», - возмущались 15 марта 1921 г. «Известия ВРК» восставшего против большевиков Кронштадта[93].

Интересно, что даже в разгар «военного коммунизма» правительство Ленина продолжало добиваться сотрудничества с иностранным капита­лом. 4 февраля 1919 г. Совнарком объявил предоставление концессий до­пустимым и одобрил план выдачи концессии иностранным фирмам на постройку железных дорог на Севере страны (так и не реализованный).

Если даже в городах развернулась ликвидация достижений социаль­ной революции (под предлогом их «защиты»), то в отношении деревни большевистские власти в период «военного коммунизма» прибегали к ме­тодам настоящего колониального грабежа. Декрет ВЦИК и СНК от 27 мая 1918г. окончательно вводил ничем не ограниченную продовольственную диктатуру государственных органов в области заготовок и распределения продовольствия. Наркомат по продовольствию получал все полномочия для закупки хлеба по твердым государственным ценам и применял воору­женную силу против тех крестьян, которые отказывались уступать хлеб на этих условиях. Постановление Совнаркома от 5 декабря 1918 г. объявило укрывающих излишки хлеба «врагами народа»: они приговаривались к тюремному заключению, а их имущество конфисковывалось.

Большевистские власти обвиняли в укрывательстве хлеба кулаков - деревенскую буржуазию. Но реальность состояла в том, что установленные государством «закупочные» цены в условиях инфляции оказались настоль­ко низкими, что массе общинных крестьян не имело никакого смысла про­давать продовольствие государству. После «черного передела» и особенно за годы гражданской войны деревня в значительной мере выровнялась в социальном отношении, а община или аналогичные институты (крестьян­ские сходы и др.) значительно укрепились. Как признавалось в резолюциях Компартии Украины, село превратилось в «самостоятельное, самоснаб- жающееся, в себя замыкающееся... «государство»»[94], враждебное новому большевистскому режиму и готовое сражаться с ним не только за землю, но и «за эквивалент своего труда».

Российское крестьянства периода гражданской войны не питало ни­какого интереса к денежным знакам; ему были необходимы товары го­родской промышленности, а к «спекуляции» и «спекулянтам» оно тради­ционно ощущало только ненависть. Но государство не спешило постав­лять изделия из города. В этой ситуации выходом мог бы стать прямой натуральный (безденежный) обмен между городом и деревней. Большеви­ки избрали иной путь.

В деревню были направлены вооруженные продовольственные отря­ды, формировавшиеся при местных органах Наркомпрода; в них зачисля­лись добровольцы по рекомендации советских и партийных организаций. Кроме того, в августе 1918 г. правительство разрешило создавать продот­ряды крупным профсоюзам, фабзавкомам, уездным и городским Советам: они должны были добывать хлеб по твердым ценам или путем реквизиций у сопротивляющихся, половину его отдавать пославшей их организации, а вторую - сдавать в Наркомпрод. Численность всех продотрядов в ноябре 1918 г. достигала 72 тыс. человек, а в 1919-1920 гг. колебалась от 55 до 82 тыс. Наркомпродовские продотряды объединялись в Продармию, кото­рая, в свою очередь, в мае 1919 г. вошла в систему Войск ВОХР (внутрен­ней охраны).

Вооруженный поход в деревню в 1918 г. сопровождался попытками большевистских властей лишить крестьянские общины и сходы, а также контролировавшиеся ими Советы власти на местах. Их обвинили в том, что они оказались под контролем кулаков, саботирующих хлебные заготов­ки. 11 июня 1918 г. ВЦИК утвердил голосами большевиков правительст­венный декрет о создании в деревнях и селах «комитетов бедноты» (комбе­дов); организовывать их помогали продотряды. Комбеды, возглавляемые обычно членами большевистской партии, состояли преимущественно из местных обиженных элементов, пришлых и сторонников правящей партии. По существу, он превратились в оккупационный орган: получили право отстранять и распускать Советы, помогали находить и реквизировать хлеб, организовывали мобилизацию в Красную армию, отнимали землю у со­противляющихся крестьян и т.д. К ноябрю 1918 г. вЗЗ губерниях Европей­ской России было образовано около 140 тыс. комбедов.

О том, какими методами велась война большевистской власти про­тив крестьянской общины, свидетельствует открытое письмо, направлен­ное лидером левых эсеров Марией Спиридоновой ЦК большевистской партии в ноябре 1918г.: «У нас зарегистрирована порка крестьян в не­скольких губерниях, а количество расстрелов, убийств на свету, на сходах, в ночной тишине, без суда, в застенках, за «контрреволюционные» высту­пления, за «кулацкие» восстания, при которых села, до 15 тысяч человек, встают стеной, учесть невозможно. Приблизительные цифры перешли давно суммы жертв усмирений 1905-1906 годов... Факты надругательства над душой и телом человека, истязаний, обманов, всепожирающей взятки, голого грабежа и убийства, убийства без счета, без расследований, по од­ному слову, доносу, оговору, ничем не доказанному, никем не подтвер­жденному. Именем рабочего класса творятся неслыханные дерзости над теми же рабочими и крестьянами, матросами и запуганным обывателем, так как настоящие-то враги рабочего класса попадаются очень редко... Лучше убивайте нас и держите в тюрьмах, чем иметь наш штемпель и под­пись под директивами расстрела крестьян и рабочих и разгрома всех дере­вень до основания. Судите и карайте, как судите и караете десятки тысяч трудящихся»[95].

С июня по декабрь 1918 г. с помощью карательных мер удалось собрать около 60 млн. пудов хлеба, что было недостаточно, чтобы прокормить город и Красную армию. Отношения власти с деревней были безнадежно испор­чены. Крестьяне бунтовали и отказывали большевикам в поддержке. Не удивительно, что в течение 1918 - начале 1919 гт. московское правитель­ство утратило власть на большей части территории страны. В середине 1919 г. редактор большевистского партийного органа «Правда» Ю.М.Стек- лов признавал на совещании в ЦК: «...В чисто крестьянских и малопроле­тарских губерниях Советская власть вообще и коммунистическая партия в частности не имеет социальной базы. Вы не найдете там широких слоев населения, которые преданы нам, разделяют нашу программу и готовы за нас выступить <...> Я говорю о широких массах рабочих, кустарей и главным образом крестьян. Среднюю массу и бедняков мы умудрились от себя отпугнуть <...> Мобилизация провалилась <...> Мы встретили отка­зы целых профессиональных союзов дать хотя бы одного человека. С кре­стьянами дело обстояло отвратительно <...> Масса населения настроена безразлично, к нашей партии настроение враждебное»[96]. Крестьянство считало политику правительства новым закабалением. Земля наша, да хлебушко ваш; вода наша, да рыба ваша, леса наши, да дрова ваши, гово­рил позднее один из крестьян, выступая на 8 съезде Советов[97].

В ноябре 1918 г. центральные власти распорядились провести пере­выборы в сельские Советы, после чего объявили о роспуске комбедов и их слиянии с Советами. Но это не изменило основное содержание крестьян­ской политики. Еще во второй половине 1918 г. в Тульской, Вятской, Ка­лужской и Витебской губерниях была введена система продовольственной разверстки, то есть прямой и безвозмездной реквизиции продовольствия у крестьян. 11 января 1919 г. Совнарком ввел ее по всей стране.