Яков Резник - Сотворение брони

• Название: Сотворение брони
• Автор: Яков Резник
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988
• ISBN: 5-7529-0018-2

«Еще девять месяцев оставалось до нападения фашистов на нашу страну, а Михаил Ильич Кошкин уже пал за ее свободу — пал первым солдатом Великой Отечественной войны…»

Трудно, порой драматично складывалась судьба главного героя этой книги — одного из тех, кто в годы первых пятилеток выковывал броневую мощь державы. В центре повествования — история создания Т-34, лучшего танка второй мировой войны, история того, как в суровую военную пору было налажено производство боевых машин на Урале.

Без преувеличения можно сказать: «Сотворение брони» — самое известное из произведений свердловского писателя Якова Резника. Повесть трижды издавалась в Свердловске и Москве.

А недавно пришло сообщение: «Сотворение брони» переводится на болгарский и чешский языки.

К сожалению, Яков Лазаревич Резник не увидел нового издания своей книги. Писатель скончался в феврале 1988 года на семьдесят шестом году жизни.

---

— Хорошее, очень хорошее — я нашел самородок…

И рассказал о парттысячнике Кошкине, студенте выпускного курса, влюбленном в технику и увлекшем за собой молодых товарищей.

— Душа его пела, когда он говорил о танках. Но ему дорогу закрывают.

— Ты в Ленинграде хозяин — заступись!

— Есть распоряжение наркомата.

— Какого?

— Твоего. Человек только берется за дипломный проект, а его судьбой уже распорядились вопреки его желанию и интересам государства.

— Недоразумение.

— Сам бумагу читал. Из твоего ведомства. С печатью и неразборчивой подписью-закорючкой. Читал и глазам верить не хотел. Чтобы в таком деле тебя обошли! Ты же раньше молодых инженеров к себе вызывал, каждого сам направлял на заводы…

В телефонной трубке забился громовой голос:

— Ах какой бюрократ, какой обманщик!.. Прибежал за полчаса перед моим выездом в Грозный: «Ленинградцы на автозавод хотят» — и просьбу волжан подсунул, мол, обе стороны согласны… — Акцент усилился — гнев Серго нарастал. — Расправлюсь с нечестивцем и заодно себе всыплю, чтобы впредь ушами не хлопал.

— Не думаю, что это по злому умыслу, — попытался успокоить Киров. — Да и поправить можно. Хорошо бы в ЦК обсудить проблему кадров для танкостроения. Я выступлю по Ленинграду, ты — по другим заводам. Не возражаешь? Вместе и подготовим проект решения.

Мысль понравилась Серго.

— Так и сделаем. Приезжай накануне заседания — чертовски хочется с тобой поболтать! И Зина ноет: подай ей Марию Львовну и тебя. Вот как раз подскочила, трубку вырывает…

И Киров услышал низкий грудной голос:

— Приезжай, Сережа! «Кировка» по тебе соскучилась. И самовар без тебя и Маши ворковать перестал…

Как члену Политбюро ЦК партии и Президиума ЦИКа СССР, Кирову приходилось едва ли не каждую неделю приезжать в Москву, и всегда, так же как и во время съездов, конференций и пленумов, он останавливался в кремлевской квартире Серго, в бывшем архиерейском доме возле Троицких ворот. Дом был древний, не очень благоустроенный, отапливался дровами, но зато в квартире просторно: большой кабинет, примыкающие к нему библиотечная комната, уютная столовая, спальня и комнатка, которую Зинаида Гавриловна называла «кировкой».

В этой шестиметровой, облюбованной Сергеем Мироновичем комнатушке вместились полумягкая, с чехлом, кушетка, миниатюрный столик, этажерка с книгами. Возле этажерки с томиком в руках и застал Серго своего друга поздним вечером накануне заседания Политбюро.

Они обнялись. Серго заметил припухлости под глазами Кирова.

— Не нравишься мне.

— Устал немного…

— Есть хочешь?

— Зина уже потчевала меня. — Киров отложил томик, присел на кушетку. — Тухачевский знакомил тебя с планом книги?

— Интересный замысел! — Серго навалился крутой грудью на овальную спинку венского стула. — Проблемы будущей войны; стратегия Советского государства; как ближайшая мера укрепления обороны — создание специальной промышленности, способной не только насытить танками и самоходными орудиями дивизии и корпуса, но и сформировать целью танковые армии. По его расчетам, мы можем и должны иметь через три-четыре года несколько танковых армий, оснащенных новейшей броневой техникой.

— А твое мнение по этому поводу?

— Крупные танковые формирования, конечно, нужны в будущей войне, значит, необходимо и развитое танкостроение. Что же касается сроков создания танковых корпусов и армий, строительства новых танковых заводов, тут придется сто раз взвешивать реальные возможности. Есть над чем головы ломать. Но хорошо их ломать вместе с Тухачевским — у него в мозгу столько дельных идей!

Киров покачал головой:

— Где мы возьмем специалистов для новых танковых заводов, когда на существующих задыхаемся от нехватки людей? Вчера я весь день пробыл на опытном. Понравились эскизы «сто одиннадцатого» и броня для него — снаряды не могли пробить даже с близких дистанций. Но если мы не дадим Гинзбургу хотя бы еще столько же инженеров-конструкторов и технологов, сколько он имеет сейчас, отличная машина в трубу вылетит. Кадры, кадры нужны заводу! Студент, о котором я тебе звонил, Михаил Кошкин, ощутил это острее, чем мы с тобой. Он рвется на опытный и однокурсников туда тащит. Но это капля в море, да и каплю нам приходится отстаивать. Что же будет с кадрами для целой отрасли?

Серго успокоил Кирова: вопрос о дипломниках политехнического решен.

— И дальняя перспектива с кадрами обнадеживающая — через три года Военная академия механизации и моторизации начнет нам давать солидное количество инженеров высокой выучки, и технические вузы тряхнем — пусть понемногу, но ежегодно пополняют танкостроение. Обо всем этом завтра — разговор в ЦК. Тухачевский отчитывается о реорганизации высшего военного образования.

— Вот так новость! И я узнаю накануне заседания! — возбужденно заходил по комнате Киров. — Не по твоей ли милости?

— Угадал. Настоял на безотлагательном обсуждении. И еще попросил включить в повестку дня вопрос о крупных танковых формированиях и танкостроительной промышленности.

— Докладчики?

— Тухачевский, Ворошилов и я.

Киров круто остановился и, на каждом слове отбрасывая руку с вытянутым указательным пальцем от себя к Серго, отчеканил:

— Нет, первый — ты, второй — Ворошилов, а Тухачевский пусть выскажется в прениях, лучше последним.

— Чего ты боишься, Кирыч?

— Если предложения будут исходить от Тухачевского, их может постигнуть участь тех, что он обосновал в докладной записке двадцать восьмого года о перевооружении армии. Ты же знаешь, что Сталин с неприязнью относился к нему, да и теперь…

Большие руки Серго легли на плечи Кирова.

— Все сводить к неприязни тоже нельзя. В те годы были и объективные причины: крайняя отсталость металлургии, машиностроения; оборонная индустрия — почти нуль. Это сейчас нам по плечу осуществить тогдашние предложения Михаила Николаевича.

— Но не таким же способом надо было доказывать Тухачевскому, что он «перепрыгнул» реальные возможности, не снятием же с поста начальника штаба…

— Ну, тут кое-что уже исправлено.

— Вот именно «кое-что»…

В той докладной записке двадцать восьмого года Тухачевский писал, что вооружение нашей армии устарело и необходимо полное перевооружение ее автоматическим оружием, насыщение танками и самолетами. Когда записка была отвергнута, Тухачевского освободили от обязанностей начальника штаба Красной Армии, направили командующим Ленинградским военным округом. Правда, позже его вернули в Москву, утвердили заместителем председателя Реввоенсовета, но это были полумеры, и они не могли удовлетворить ни Серго, ни Кирова.

— Нам сейчас многое по плечу,— заключил Серго.— И о танкостроении завтра будем говорить в полный голос. Пора развертывать его по-настоящему!

В другой половине квартиры Допоздна вели свои разговоры Зинаида Гавриловна и Мария Львовна. Потом заснули ненадолго. Зинаида Гавриловна вскинулась первая, оделась, прошла к «кировке». За дверью слышался охрипший голос Серго. Зинаида Гавриловна постучалась громко, но, когда увидела смущенные лица друзей, пожурила их слегка:

— Нехорошо, близнецы, всю ночь не спать. Попейте чаю и вздремните часок-другой.

Выбор

1

Итак, желание исполнилось: после защиты дипломных проектов отличники выпускного курса пойдут работать на опытный танковый завод.

Как такое не отметить!

В выходной день группа дипломников политехнического института гурьбой ворвалась в комнату Кошкиных на четвертом этаже дома по каналу Грибоедова.

— Верочка Николаевна! Михаил Ильич! Гостей принимайте — пировать будем!

Каким-то чудом ребята достали марочный «Токай», девушки запаслись винегретом из столовой, мукой, добытой на талоны хлебных карточек, купили шестилетней Лизе и трехлетней Тамаре молочных карамелек, и все это богатство — на стол.

— Припасы наши — руки ваши!

— А ну-ка, Миша, покажи, каков ты кондитер!

Кухня была одна на двадцать с лишним семейных комнат, и женщины, орудовавшие у плиты, встретили ватагу с нескрываемой враждебностью.

— Куда претесь?! — заворчала толстая тетка, встав в боевой позе перед плитой.

— Зачем, тетенька, серчать? Мы вас такими пирогами угостим — цари не кушали.

— Не ты ли, пустобрех, испечешь?

— Я не я, но мой друг, первейший московский кондитер. Входи, входи, Михаил Ильич!

Тетка ахнула, увидев на пороге Кошкина в фартуке и поварском колпаке.

Женщины расступились, освобождая место за плитой для соседа, которого они все очень уважали, но видели крайне редко, тем более на кухне. Если заглянет поздним вечером согреть чайник, то тут же вокруг него соберутся домохозяйки и не отпустят, пока не ответит на все вопросы — и продуктовые, и жилищные, и международные. И вдруг — колпак, закатанные рукава, обнажившие мускулы, и ловкие, как у женщины, руки, легко замесившие тесто и слепившие симпатичные пирожки…