Борис Миллер - Под радугой (сборник)

• Название: Под радугой (сборник)
• Автор: Борис Миллер
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1959

Новое в произведениях Бориса Миллера всегда побеждает. В повести «Братья» борьба сначала развертывается на узком казалось бы плацдарме «семейной драмы». Но как умело и с какой целеустремленностью писатель переносит действие в мир больших проблем, описывает жизнь и труд новоселов-дальневосточников!

Для еврейской литературы творчество биробиджанских писателей, в том числе автора книги «Под радугой», имеет принципиальное значение. Художественное слово, рожденное на дальневосточной земле, несет с собой поток свежего воздуха и свидетельствует о новых путях, открытых советской властью для еврейского трудового народа.

---

Она благословляет его, как родная мать, и желает счастья. И подписалась: «Лия Черновецкая».

Ответа она не ждала.

— Во-первых, — говорила она, — когда бойцу отвечать, до того ли ему. Пока соберется отвечать, мало ли что с ним произойдет: там поминутно жизнью рискуешь… Ведь война!

Это было в начале зимы. А однажды летом кто-то постучал в двери. Лия тяжело поднялась и пошла открывать. На пороге стоял паренек с озорными зеленоватыми глазами. Он держал брезентовую сумку, набитую газетами и письмами.

— Это не ко мне! — сказала Лия и притворила дверь.

До войны она аккуратно, дважды в год, получала весточки от сестры из Шполы. С тех пор, как началась война, вот уже скоро три года, она ни от кого не получала писем.

Однако парень постучал вторично.

— Нет, к вам! — сказал он. — Лия Черновецкая — вы?

— Я…

Дрожащими руками она схватила очки, потом выхватила из рук паренька письмо. Почтальон уже ушел, а Лия, не в силах успокоиться, все стояла у стола и разглядывала маленький треугольный конверт. Вдруг она тяжело опустилась на стул и заплакала. Почему это— первый конверт за все годы?.. За что она так наказана? Она могла бы получить его и от сына…

Немного успокоившись, Лия поняла, что это, очевидно, ответ на ту посылку с письмом, которую она отправила зимой.

Но она не торопилась открывать письмо. Столько времени ждала, — можно еще немного подождать… Она смотрела на треугольный листок и думала: вот она распечатает, развернет письмо и прочтет: «Дорогая мама…» Неужели это невозможно? Разве не могло так случиться, что Семен все эти годы скитался где-то в далеких краях, а когда началась война, пошел, как и все, на фронт… В артиллерию или в кавалерию…

И вот… однажды в его часть прибыла среди тысяч других посылка от Лии Черновецкой, ее, конечно, дали ему. Что тут невозможного? И, конечно, он ответил… И все! И наступит конец ее мучениям.

Так она долго сидела, не в силах оборвать сказку, которую, как малое дитя, сама себе рассказывала…

Наконец она не выдержала, открыла письмо. И вдруг сердце оборвалось и куда-то покатилось… «Дорогая мама!» Лия приглушенно вскрикнула.

13

Лия очнулась и затуманенным взором обвела комнату. Она не знала, сколько времени длился обморок. У ног лежало шитье, которое она, падая со стула, потянула за собой, а в складках материи — письмо.

Взяв себя в руки, Лия прочла листок от начала до конца, и ей стало стыдно, что она так поддалась мечте о невозможном.

Писал боец. Подарок и письмо, которые ему достались, говорилось в письме, дали ему право назвать ее, незнакомую женщину с Дальнего Востока, матерью… Пусть же она и дальше разрешит ему так называть ее. У нее, писал он, был сын, которого она потеряла. А у него были отец и мать, две сестры, брат, племянники и племянницы. Жили они в селе на Смоленщине. Сейчас у него никого нет. Узнал он, что немцы расстреляли всю его семью за связь с партизанами, и сейчас он остался на свете совсем один. Ее письмо было первым, которое он получил за все время войны, а на фронте он с июня 1941 года… Он благодарит ее за это сердечное письмо и за подарок. Он хочет и в дальнейшем переписываться с ней. Если она захочет, пусть напишет ему.

Звали бойца Николаем Певцовым.

Неожиданное, точно с неба упавшее, письмо потрясло Лию, всколыхнуло застаревшую боль и в то же время согрело ее — в ее жизнь вошло что-то новое, большое.

Да, ответила она ему на следующий день, она считает его своим сыном, как и всех, кто сражается на фронте. А теперь он ей особенно дорог. Ей, конечно, доставило большую радость его теплое письмо. Пусть он пишет ей, и если ему что-нибудь нужно, она постарается ему помочь.

Жизнь Лии теперь стала полнее. Она больше не чувствовала себя одинокой, как раньше. Сейчас она, как и другие, ожидала писем, писала сама и рассказывала знакомым, что ей пишут и что она собирается ответить.

Певцов аккуратно отвечал на все ее письма.

Войну он начал рядовым, писал он, а сейчас получил звание лейтенанта. Он разведчик, и ему часто приходится бывать в тылу у врага.

Лия уже привыкла к тому, что веснушчатый почтальон часто стучался к ней в дверь. Теперь она нетерпеливо ждала писем и беспокоилась, когда их подолгу не было.

— Видно, опять «в гостях» у немцев! — говорила она Поле Берман или Василию Петровичу, показывая им письма. — Хоть бы обошлось все благополучно! — добавляла она, вздыхая.

В одном из писем Певцов прислал свою маленькую фотокарточку, вырезанную из фронтовой газеты. На груди у него красовались медали и два ордена. У него были большие темные глаза под высоко взлетевшими бровями. Лии уже казалось, что он чем-то напоминает ее сына… И чем больше она приглядывалась к этому лицу, тем больше верилось ей, что это так…

Наглядевшись вдосталь на фотографию, Лия побежала показывать ее Поле и Даниилу.

— Не правда ли, Поля, этот Николай Певцов очень напоминает моего Сему? Ведь вы его когда-то видели в Кировограде…

Поля посмотрела, пожала плечами:

— Скажу вам… во-первых, я уже не помню, как он выглядел, ваш сын… Ведь он был еще мальчиком… Да и видела я его всего раз-другой. А потом, почему вам кажется, что он похож? Мне помнится, у вашего сына совсем другое лицо… Как ты находишь, Даниил?

— Нет, возможно, он и в самом деле немного похож… — примирительно сказал тот, желая сделать приятное Черновецкой.

— Да что вы говорите, «возможно»… — горячо возразила Лия. — Вы просто уже его забыли. Вы посмотрите — глаза! И волосы. Уж если я говорю, стало быть, знаю!

По ночам Лие снились путаные сны. В них самым причудливым образом переплетались лейтенант Певцов и ее сын…

Утром она приходила к Поле, рассказывала, что ей снилось, и та толковала эти сны к добру…

14

Постепенно Певцов занял прочное место в сердце и в мыслях Черновецкой. Нередко она ловила себя на том, что неотступно о нем думает: как там у него на фронте, не ранен ли, не случилось ли чего-нибудь?… Когда он долго молчал, она беспокоилась, думала об этом и днем, и по ночам. Этот чужой парень сделался ей так близок, что даже наяву его образ начал сливаться с образом ее сына.

Между тем письма перестали приходить. Прошел месяц, второй, а писем не было. Не иначе, думала Лия, случилось несчастье.

Наконец письмо пришло. Оно было из госпиталя и написано неровным почерком. Певцов писал, что в последний раз, когда он ходил в разведку, его тяжело ранили. Он чуть не попал в плен, его спасли товарищи.

Теперь он уже почти здоров. Недели через две-три его выпишут из госпиталя и дадут непродолжительный отпуск. Провести его он может где угодно. Но ехать ему, как ей известно, некуда.

Лия всюду носилась с этим письмом, читала и перечитывала его, ходила с ним к Поле и к Василию Петровичу. Давно уже не была она так счастлива, как в день, когда получила эту весточку.

В госпиталь она отправила телеграмму, где просила Певцова приехать к ней.

— Куда же еще ему ехать? — говорила она соседям. — Ведь у него никого больше нет!

Прошло немного времени, и прибыл ответ: он едет к ней…

В тот же день Лия привела Полю к себе в комнату. Они долго совещались, требует ли комната ремонта. Поля считала, что и потолок и стены еще вполне чистые. Но Лия решила побелить заново и комнату и коридор.

— Да, да! И коридор тоже! — решила она. — Надо, чтобы все сверкало!..

15

С тех пор как Лия Черновецкая поселилась в Биробиджане, ей почти ни разу не приходило в голову достать из сундука свои праздничные платья, сшитые еще в Кировограде, при жизни мужа. Сейчас, готовясь встретить гостя, она выглядела очень торжественно в старомодном шелковом платье, пропахшем нафталином, в черной шали, из-под которой выбивались серебряные пряди волос. Даже лицо ее как будто преобразилось, ожили глаза, и морщин, казалось, стало меньше…

Лия в последний раз поправила шаль, окинула беспокойным взглядом стены, аккуратно задернула подшитые кружевом занавески на окнах, глядевших на улицу, провела рукой по свежевыглаженной, накрахмаленной скатерти на столе и, вполне удовлетворенная, вышла из комнаты.

Прежде чем отправиться на вокзал, она, еле сдерживая волнение, поднялась к Поле, которая по случаю воскресенья не работала и хотела идти вместе с ней.

Уже третий день Лия ходила на вокзал встречать гостя, но, как разъяснили ей соседи, было еще рано.

Волнение ее с минуты на минуту нарастало. Сегодня, по всем расчетам, даже если поезд опаздывает, он должен приехать. У Лии было предчувствие, что на вокзал она идет в этот раз не напрасно.

— Ты поможешь мне его узнать, — сказала она Поле. — Ведь я тоже совсем его не знаю…

День был по-весеннему ясный, солнечный. Рельсы отливали плавленным серебром. По ту сторону линии высились крыши станционных зданий и домов разросшегося железнодорожного поселка.