Джудит Крэнц - Слава, любовь и скандалы

• Название: Слава, любовь и скандалы
• Автор: Джудит Крэнц
• Издательство: Изд-во Эксмо
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02193-0

Три потрясающе красивые женщины, рожденные для славы и успеха, связаны с необыкновенным мужчиной по имени Жюльен Мистраль — художником, гением, любовником, чья страстность и кипучая энергия опалили жизни всех трех. Маги — любовница Мистраля, легенда Парижа 20-х годов. Красота ее восхитительного тела обрела бессмертие на полотнах, принесших художнику славу. Тедди, дочь Маги, — красавица-фотомодель — подарила Мистралю ребенка. И наконец, бесстрашная своевольная Фов — дочь Мистраля и Тедди, королева высокой моды. Из-за мрачной семейной тайны она вынуждена рисковать всем, чтобы найти свою любовь.

От Парижа 20-х годов до Нью-Йорка 70-х ведет своих героев Джудит Крэнц, заставляя читателей волноваться, плакать и радоваться вместе с ними.

---

— Фов, — Мистраль изо всех сил пытался сдерживаться и говорить спокойно, — если ты пытаешься облагородить этот водоворот, где люди неистово делают деньги, называя всю эту круговерть искусством, я могу тебя понять. Ты не могла избежать этой заразы. Но ведь это всего лишь кучка бесталанных эксгибиционистов. Ты не можешь принимать этих людей всерьез. Разве это искусство: конструкции из флюоресцентных трубок, нарезка из книжных полок и пластмассы, картинки из комиксов и содержимое мусорных баков. Господи, Фов, если тебе нравятся подобные творения, обратись к творчеству Марселя Дюшана. Он хотя бы делал это со вкусом, и он был первым!

— Ты просто не понимаешь того, что я пытаюсь тебе сказать. Меня не привлекает ни поп-арт, ни минимализм, я не хочу делать то, что уже делают другие. И я не могу писать в такой манере, как ты. Я вообще не хочу заниматься живописью!

— Ты не можешь не хотеть писать, Фов! Ты художник, у тебя нет выбора. — Голос Мистраля звучал мягко, терпеливо, будто он уговаривал норовистую лошадь. — Я никогда не просил тебя подражать мне. Ты должна помнить мои слова: ты можешь летать только тогда, когда твои крылья достаточно окрепли, чтобы поднять тебя над землей и унести в небо. Ты должна научиться основам. Даже Пикассо, одержимый эротикой, до сих пор может рисовать как бог, если захочет. У него есть классическое образование, о котором он имеет право забыть. Я пытаюсь объяснить тебе, что ты еще слишком мало умеешь. Фов, идем в студию. Сегодня ты будешь писать то, что захочешь. Никакой критики, никаких предложений, только холст, кисти и краски.

— Нет, отец.

Губы Мистраля сжались в тонкую линию. Он посмотрел на Фов и увидел в ее лице что-то такое, что заставило его уступить.

— Хорошо, если сегодня утром тебе приятнее посмотреть на римскую арену, отправляйся туда и хорошо проведи время. Мы поговорим позже.

Зазвонил звонок в кухне.

— Это Эрик, — сказала Фов и сорвалась с места. — Я вернусь к ужину… А если нет, то я позвоню. — Она поцеловала Мистраля в щеку. — Увидимся вечером. — Фов подхватила с кресла сумочку и вышла из комнаты.

— Что ж, Жюльен, должна признаться, я поражена. — Кейт говорила как всегда негромко и невыразительно. — Я не могла даже представить себе, что девочке так ненавистны твои уроки. Неужели она не понимает, какая это честь учиться у тебя?

— Не говори ерунды, Кейт. Фов моя дочь, при чем тут какая-то честь. Это влияние Нью-Йорка, где все давно обесценилось. Болезнь, настоящая болезнь.

— А тебе не приходило в голову, Жюльен, что живопись ее больше не интересует? Чем Фов отличается от других шестнадцатилетних девушек? Они встречают молодого человека и за один вечер теряют интерес к тому, чем жили многие годы.

— Сейчас даже трудно представить, что ты была очень умной женщиной, Кейт. — Мистраль так разозлился, что его голос задрожал. — Фов талантлива, невероятно талантлива. Она рождена для того, чтобы писать. Это все временно. Завтра или послезавтра она вернется к занятиям. — Он встал и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.

— Почему именно Кавальон? — спросил Эрик, заводя машину. — Я знаю, что там растут самые вкусные дыни во Франции, но мне казалось, что мы собирались поехать в Арль.

— Римская арена подождет. В Кавальоне есть кое-что, что мне хотелось бы посмотреть. И потом, вчера ты сказал, что мы будем делать все, что я захочу.

— Полагаю, что тебя необходимо поцеловать, — сурово объявил Эрик.

— Нет! — встревоженно вскрикнула Фов.

— Да!

Эрик свернул на узкую боковую дорогу и остановил машину. Он притянул к себе сопротивляющуюся Фов, но не стал поднимать ее подбородок, который она крепко прижимала к груди, а по-дружески поцеловал в шелковистую макушку. Постепенно Фов расслабилась, и они долго сидели обнявшись. Длинные, сладкие минуты текли, и наконец Фов тихонько сказала:

— Ты можешь поцеловать меня, если хочешь.

— А ты не хочешь? — Эрик улыбнулся.

— Тебя интересует мое мнение? — Фов подняла голову и провела пальцем по нижней губе Эрика. Со стоном он прижался к ее губам, доверчиво раскрывшимся ему навстречу. — О! — удивленно выдохнула Фов. — Как приятно! — Она обняла его руками за шею.

Они целовались и целовались, забыв об окружающем их мире. Но тут маленькая машина вдруг начала раскачиваться из стороны в сторону. Фов и Эрик застыли, встревоженные, и огляделись. Вокруг машины толпились толстые, грязноватые овцы, толкая ее во все стороны.

— Я даже не слышала, как подошло стадо, — удивилась Фов.

— Я тоже не слышал… О Фов, моя дорогая Фов… Черт, вон идет пастух. Посмотри в зеркало заднего вида! — Эрик отодвинулся от нее на приличное расстояние.

— Пастух? — Фов решила подшутить над ним, спасаясь от собственных эмоций. — Он привык к любым проявлениям природы. Немедленно вернись ко мне!

Кавальон, расположенный километрах в пятнадцати к юго-западу от Фелиса, был спокойным, процветающим торговым городом с восемнадцатью тысячами жителей. Фов и Эрик сидели на террасе кафе и молча держались за руки, разглядывая пыльную, невыразительную площадь. Наконец Эрик заговорил:

— Пусть в Кавальоне совершенно нечего смотреть, меня это не волнует, но все-таки мне любопытно, зачем мы сюда приехали.

— Мы ждем, пока появится гид.

— Гид? Здесь нет ничего такого, что следовало бы осматривать в сопровождении экскурсовода, если не считать нас и официанта. Даже магазины закрыты до четырех часов.

— Подожди и увидишь, — сказала Фов.

— Как прикажешь, услада пастушьих глаз.

— Мы ведь развлекли его, правда?

— Я не стал спрашивать, но вполне возможно, что он и раньше видел целующихся людей.

— Брось, Эрик, я же видела выражение его лица!

Фов вдруг вскочила и направилась через площадь к неприметному трехэтажному зданию. Там на лестнице у входа, возле высоких резных деревянных дверей, только что появился молодой человек в рубашке с длинными рукавами, несмотря на жару. Эрик пошел за ней следом, покачивая головой от изумления.

К молодому человеку устремились не только Эрик и Фов. Люди шли из боковых улочек, выходили из кафе, вылезали из припаркованных автомобилей. К тому моменту, когда Фов и Эрик оказались у подножия лестницы, их окружала группа не меньше, чем в двадцать пять человек. К немалому удивлению Эрика, все они определенно знали, куда направляются. Он старался держаться поближе к Фов, но это оказалось не так легко, потому что всем хотелось побыстрее подняться по узким ступеням.

— Что это? — спросил Эрик, но Фов махнула ему рукой, призывая к молчанию.

Собравшиеся наконец расположились полукругом вокруг гида и ждали, не произнося ни слова. Молодой человек с суровой церемонностью распахнул высокие двери.

— Добро пожаловать в синагогу Кавальона, — произнес он.

— Не могу поверить! — прошептал Эрик на ухо Фов.

— Я так и думала, что ты не поверишь. Вчера ты перепутал Талмуд с Библией. — Фов обрадовалась, что сумела его удивить. — Я вычитала о ней в путеводителе, где перечисляются достопримечательности Кавальона. Там еще указаны старый собор и археологический музей.

— И что мы будем теперь делать? — спросил Эрик.

— Осмотрим синагогу, разумеется. Или тебе не хочется?

— Да… Пожалуй… Почему бы и нет…

— Ты меня удивляешь, в самом деле! Разве ты не еврей?

— Мои родители евреи, значит, я тоже еврей, но какое это имеет значение? Они совершенно не религиозны, и я ни разу не был на службе. Мне кажется, что еврей должен ходить в синагогу, только когда ему хочется. А у меня никогда не возникало такой потребности. И почему тебя это так интересует? Это что-то вроде хобби?

— Вчера, если ты помнишь, твой отец говорил о моей бабушке Магали. Она еврейка, родилась во Франции. Ее дочь, моя мать, была наполовину еврейкой, наполовину ирландкой. Мой отец француз и католик. Так что я еврейка на четверть. Поэтому мой интерес к синагоге — это не хобби. Это мое прошлое. Тебе понятен мой интерес к синагоге?

— Вполне, глупышка. Я просто не могу свыкнуться с толпой туристов. Они говорят не меньше, чем на пятнадцати языках. Откуда они все приехали?

— Из пятнадцати разных стран. Это место паломничества, Эрик. И более того, тебе наверняка будет любопытно узнать, что здесь сохранился водопровод. Хотя это и не римский акведук.

— А для чего он?

— Для ритуального омовения.

— О, это мне нравится!

— Это только для женщин, незнайка. И потом, эта синагога — памятник и ни для чего больше не используется. Смотри, у гида можно купить книгу. Давай купим ее и посмотрим все сами. Не люблю толпу.

Эрик купил билеты при входе и заплатил за тоненькую книжечку, написанную Андре Дюмуленом, хранителем музеев и памятников Кавальона. В ней они нашли краткое описание жизни еврейской общины Кавальона, а также фотографии и описание синагоги.