Джон Джейкс - Сокровища колдуна (сборник)

• Название: Сокровища колдуна (сборник)
• Автор: Джон Джейкс
• Издательство: Азбука-Терра
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-7684-0158-X

Джон Джейкс, известный американский писатель, уводит читателей в таинственный мир, где правит волшебство. Его герой — варвар Брэк путешествует в поисках волшебной страны — Золотого Курдистана. Но чтобы достичь заветной цели, Брэку приходится сражаться с многочисленными посланцами темного бота Йог-Саггота.

* * *

В издание вошли роман «Колдунья» и все рассказы из сборника «The Fortunes of Brak» о Брэке-варваре, а также рассказы Кэтрин Мур и Эдмонда Гамильтона.

В оформлении обложки использована работа Фрэнка Фразетты.

* * *

Объединение версий http://lib.rus.ec/b/180064 и http://lib.rus.ec/b/570850

---

Все это Джарел поняла каким-то отдаленным уголком сознания и продолжала бороться. Она сознавала это смутно, поскольку не была искушенной в философских размышлениях. Собрав всю свою волю, она призывала на помощь воспоминания о любви и ненависти, о страхе и упоении битвы, радости и восторга. Все, что было в ней живого, пульсирующего, теплого, она бросила против холода Черного бога. Воспоминания создали вокруг нее защитную стену, не пропускавшую внутрь злобу Черного бога.

Победа, как и в первый раз, пришла неожиданно. Внезапно вокруг вспыхнул свет, и Черный бог отступил. Вспышка ослепила Джарел, и она прикрыла глаза, а когда открыла их, ущелье снова затопил привычный лунный свет. Плотный жидкий мрак исчез вместе с пляшущими тенями. Вспышка света уничтожила их, и, пока она затухала, Джарел оглядела сумрачный овраг в поисках того, что оставалось от Гийома. Но его тень исчезла вместе с остальными. От осязаемого мрака, заполнявшего все, не осталось и следа, не было видно ни одной тени. Но ветер, дувший вдоль оврага, принес слабый плач.

Погоня возобновилась. Теперь Джарел упала духом. Лишь прерывающийся плач, доносящийся из темноты.

— Джарел, — раздавался голос. — Джарел… Джарел. — И она, не видя ничего перед собой, бежала на этот зов. Гийом был теперь только голосом, и она следовала за ним, полагаясь на свой слух. Пустынный ландшафт ковром разворачивался перед ней.

Джарел выбралась из оврага и оказалась на широком веерообразном склоне, плавно уходившем в темноту. Где-то неподалеку слышался шум падающей воды. Вода текла поблизости, но было не видно — где. Оставалось только бежать вслепую, напряженно ловя слабый плач. Он звал ее вверх по склону, оттуда вдоль подошвы холма, затем мимо ручья, падавшего тонкой струйкой с обрыва и злобно шептавшего на лету.

Шум ручья заглушил голос, и, миновав ручей, Джарел остановилась и долго прислушивалась, различая лишь тяжелые удары своего сердца и тихие, незнакомые звуки лежащей вокруг земли, пока наконец не раздался стон:

— Джарел… Джарел…

Она бросилась на голос, и он зазвучал громче:

— Джарел! Джарел, убийца моя!

Это был головокружительный бег, в котором единственной путеводной нитью служил голос, а вокруг, во мраке, кишели неведомые опасности. Тело и душа девушки были настолько истощены второй схваткой с Черным богом, что туманная тьма колебалась перед глазами, а земля под ногами, казалось, вздымалась волнами.

Один раз она упала и мгновение лежала без движения, восстанавливая дыхание. Но земля оказалась странно теплой и слегка поднималась и опускалась, словно мерно дыша. Джарел встревоженно вскочила на ноги и, точно во сне, понеслась по темной траве дальше.

Казалось, что как во время погони за тенью (когда та скрывалась от нее в скоплениях теней, сливаясь с другими), так и теперь голос вел ее через места, полные звуков, где воительница с трудом различала его сквозь лепет ручьев, шум водопадов и завывание ветра. Она прислушивалась к звукам, никогда не слышанным ею раньше: тонкие, еле различимые шепоты, носящиеся по ветру, лепет травы, рассказывавшей что-то на незнакомом языке, странный, почти членораздельный писк пролетающих мимо лица насекомых. Пения птиц было не слышно, хотя однажды что-то огромное, темное и бесформенное пронеслось, тяжело хлопая крыльями в воздухе. Зато из болот, которые она то и дело огибала, доносилось кваканье лягушек, и, услышав его, Джарел вспомнила о твари, с которой встретилась на болоте во время своего первого путешествия, и по ее спине пробежал холодок.

В каждом звуке здесь слышались злобные нотки, переплетавшиеся с нотками полнейшей безысходности, человеческой безысходности, которая сквозила даже в шелесте травы и в бормотании ветра, — и эти неясные, непостижимые звуки были столь тоскливы, что на глаза девушки не раз наворачивались слезы. И всегда сквозь тоскливый плач неясно доносился тихий смех, исполненный злобы, которой не нашлось бы названия ни в одном человеческом языке. Кроме этих звуков, были еще и другие, ничего ей не говорившие, и об их происхождении она предпочитала не задумываться.

Сквозь эту какофонию непонятных голосов Джарел следовала за своим единственным. Он длинной дугой вел ее по холмам, над тихо бормочущими сквернословия ручьями. Вдруг до Джарел донеслись едва слышные звуки удивительной музыки. В этой музыке не было ни композиции, ни гармонии. Она, казалось, состояла из отдельных групп нот, не связанных между собой всплесков музыки, как если бы тысячи невидимых созданий, не слыша друг друга, выводили каждый свою тихую, примитивную мелодию. Джарел приближалась к светлому пятну на темном фоне земли, и звуки становились все громче. У края пятна она остановилась, пораженная.

Музыка здесь струилась из земли — были видны отдельные мелодии, поднимавшиеся, колеблясь, в тихом воздухе. Джарел никогда не смогла бы описать увиденное, настолько картина этой зримой музыки превосходила понятия человеческого языка. Одна за другой над землей поднимались полупрозрачные ноты, и каждая тоненько выводила свою простую мелодию. Между звуками, при всем отсутствии единства, не было диссонанса. На мгновение Джарел представилось, что музыка растет из земли и что можно бродить в ней и собирать побеги звуков в букеты, и если тщательно их подобрать, то они, соединившись, образуют одну сложную мелодию.

Джарел не рискнула бы долго слушать эту музыку, если бы не таившееся в ней странное, невнятное бормотание. Пока она медлила, это бормотание усилилось и проникло в ее сознание тихими, хихикающими полутонами, и тут девушка поняла, что сама бессмысленно смеется неизвестно над чем. Испугавшись, она прислушалась, силясь различить голос Гийома. И с ужасом услышала его из эпицентра безумного смеха. А смех все усиливался, становился громче, заглушал более тихие звуки, и наконец все поле заполнилось оглушающим ревом безумного неудержимого хохота, отдававшегося в голове волнами боли.

— Гийом! — вскрикнула она в изнеможении. — О Гийом! — И при звуке ее голоса смех прекратился, на темный мир упало безмерное, глухое молчание. И в этой тишине раздался пронзительный тоненький плач:

— Джарел…

И с ним ожили и другие звуки, задул ветер, и плач исчез вдали. Погоня продолжалась.

Теперь мертвый шевелящийся лик луны спустился к самому горизонту и по земле протянулись длинные тени. Джарел казалось, что широкое кольцо неба над горизонтом уже начинает бледнеть. От усталости и безнадежности это было ей почти безразлично, хотя девушка знала, что наступление дня означает для нее смерть более ужасную, чем может представить себе человек на земле, и наверняка вечные мучения в одном из виденных ею образов, в которых она узнавала запечатленные проклятием души. Извивающееся дерево, уродливый истукан, как Гийом, или лишь разносящийся по ветру плач — навечно. Но Джарел слишком устала, чтобы бояться. Она, спотыкаясь, брела дальше, прислушиваясь к голосу, все тише и тише звавшему ее издалека.

Погоня кончилась неожиданно. Впереди была река, над гладкими водами которой повис изогнутый темный мост. Пересекая реку по мосту, Джарел увидела смотревшее на нее из воды отражение с растянутым в отчаянном беззвучном крике ртом, хотя ее губы были сомкнуты. В водах реки она увидела свою смерть, свое лицо, искажающееся до полной неузнаваемости в тоске и муке. Но она лишь бросила быстрый взгляд на пугающее видение и побежала дальше, не обращая внимания ни на отражение, ни на местность вокруг, ни даже на разгорающуюся над горизонтом зарю.

Преследуемый ею тоненький голос раздался совсем рядом, и Джарел очнулась от оцепенения и огляделась по сторонам. Мост не кончился на другом берегу реки. Он расширился, его края поднялись, и он превратился в темный храм, со скульптурами вдоль стен, и скульптуры эти были настолько страшны, что напоминали окаменевший кошмар. Этот храм, его колонны и изображения олицетворяли весь пройденный ею мрачный ад. Скульптуры воплощали все угадывавшиеся в тенях мерзости, всю человеческую скорбь, тоску и безысходность, слышавшуюся в плаче ветра, всю ехидную злобу воды. В резьбе проступали закованные человеческие души и духи зверей, истязуемых всевозможными пытками. Некоторые из них были уже знакомы Джарел, но многие были ей неизвестны и, к счастью, непонятны. Было очевидно, что эти неведомо за что наложенные проклятия были справедливы ровно настолько, чтобы казаться ужасно несправедливыми своей чрезмерностью. Джарел закрыла глаза и стояла, слегка покачиваясь, чувствуя вокруг торжествующую пульсирующую злобу, слишком потрясенная, чтобы хотя бы задуматься о том, что будет дальше.

Слабый голос раздавался теперь над самой ее головой. Девушке показалось, что она слышит неистовое биение крыльев, как будто какая-то маленькая суетливая птичка кружилась у ее лица.