Артур Дойл - Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив

• Название: Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив
• Автор: Артур Дойл
• Издательство: Книжный клуб «Клуб семейного досуга»
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9910-2924-7, 978-966-14-7192-3

Настоящий подарок всем поклонникам жанра! Захватывающие детективы от 30 лучших авторов! Здесь вы найдете как произведения всемирно известных писателей — А. Конан Дойла, Г. К. Честертона, Р. Говарда, Э. Уоллеса, Э. А. По, О. Уальда, так и рассказы редко издаваемых, но не менее интересных мастеров детектива. Если вы хотите прочесть классические истории любимых писателей или открыть новые имена — этот сборник именно то, что нужно! Многие рассказы, вошедшие в него, впервые издаются на русском!

Классические детективы, интригующие мистические истории, погони, расследования, противостояние злодеев и сыщиков, из которых последние не всегда выходят победителями, — в этой книге есть все, чтобы покорить сердца истинных ценителей детектива!

---

Мы прекрасно поладили, и я заботился о ней, как только мог — ведь сделать это было больше некому.

Сегодня миссис Эрнли была рядом со мной на нижнем мостике — помогала «стоять на часах», как она это называла (хотя какие уж тут часы, когда на меня так смотрят!), и болтала о всякой ерунде — с неимоверной американскостью и с таким простодушием, которое должно казаться неприличным, но не казалось.

— Я накупила уйму вещей в Лондоне и Париже, — пожаловалась она, — и боюсь теперь, капитан Го, что нью-йоркская таможня спустит на меня всех собак.

— Боюсь, да, — ответил я.

Я и правда боялся: именно так обычно и начинались разговоры с просьбами помочь спрятать вещи где-нибудь на корабле, чтобы провести их мимо таможни.

— О этот непреодолимый, ужасный налог! — сказала она. — Жаль, что мы, женщины, не можем голосовать, иначе мы бы изменили это. Думаю, вы вряд ли считаете женщин способными голосовать, капитан. Но мы куда круче в этом смысле, чем половина мужчин!

— Я не против права голоса, — отозвался я, — но только на условиях, которые будут справедливыми и для мужчин.

— Что хорошо для одного, то хорошо и для другого! — сказала миссис Эрнли.

— Не совсем так, — ответил я. — Избирательное право — это современная версия физической силы. У женщин по их природе ее меньше, чем у мужчин, и потому есть какой-то наигрыш в том, когда женщина голосует с мужчиной на равных — ведь тогда получается, что она физически равна ему.[144]

— Сила — это не право! — тепло возразила она. — У умной женщины больше винтиков в голове, чем у чернорабочего. Но ведь он может голосовать!

— Точно! — сказал я, улыбаясь ее милому женскому способу опровергнуть мои аргументы. — Рабочие могут голосовать, а вы нет, потому что право голоса — современный эквивалент физической силы. Сейчас, если мужчина чего-нибудь хочет, он голосует за это, вместо того чтобы за это сражаться, как в старые времена. Тогда он боролся за свои решения, и будет бороться сейчас, если окажется в меньшинстве среди тех, кто физически — карлики рядом с ним.[145] Голос — сила, так же, как и право. С моральной точки зрения это то же самое, как если бы каждая корова в поле имела право голоса. Интересно, как бы они голосовали по поводу сливочного масла или о разделке телячьих туш?

— Мне ни капельки не интересно, как бы голосовали коровы, — сказала миссис Эрнли. — Но я заявляю вам, капитан: когда мы, женщины, получим право голоса, то уничтожим этот мерзкий налог на женские украшения и прочие милые мелочи, сотрем его с доски! Если все будет продолжаться так же, только самые богатые женщины смогут одеваться!

— Я не рассматривал это с такой точки зрения, — ответил я. — Какой ужас! Тем не менее всегда есть более дешевая одежда — хлопок с узором тоже может хорошо выглядеть. Видите ли, нет никакой необходимости приводить этот созданный мужчинами налог к столь отвратительному концу.

— Капитан, — внезапно прервала она меня, — вы можете кое-что сделать для меня?

Я знал, что больше не могу откладывать неизбежное. Она собралась просить меня рискнуть свободой и моим делом ради ее кошелька. И, если быть честным, что я мог сделать?

— Да, — с некоторой долей безнадежности отозвался я и уточнил: — Это колье или диадема?

— Взгляните, — сказала она и открыла сумочку.

— Сколько вы за него заплатили? — спросил я. — Вам надо бы запереть его в сейф. Ради всего святого, не говорите никому на борту, что у вас с собой такая вещь! Капитанские обязанности и без того тяжелы, не добавляйте к ним еще и это! Закройте сумочку, пожалуйста, и отнесите ее в сейф. Так будет гораздо безопаснее.

— Оно стоило почти миллион долларов, — ответила она, глядя на меня. — И мне кажется, что я буду должна заплатить еще столько же. Я хочу провезти его контрабандой. Не хочу ни цента платить из этого ужасного, мерзкого налога.

— Миссис Эрнли, — сказал я, — вы, очевидно, недостаточно хорошо знаете таможенников США. Позвольте сообщить вам, сударыня, что они довольно умны и, скорее всего, уже знают не только то, что вы купили ожерелье, но и то, сколько вы за него заплатили.

— Нет, — ответила миссис Эрнли, — они наверняка ничегошеньки об этом не знают, капитан. Я уже решила, что не стану платить налог. Представляете, целых шестьсот тысяч долларов за одно это ожерелье! Сущий грабеж! И потому я втайне договорилась со своим другом, мсье Жерво, ювелиром, и мы встретились у него дома, и я купила эту прелесть там же, за наличные. Вы видите, они не могут об этом знать!

— Моя дорогая миссис Эрнли, — возразил я, — когда речь идет о чем-то, что может касаться таможни США, не стоит быть ни в чем уверенной — разве только в том, что она все время работает. Американцы — они такие, если вы не знали. Если у них есть какой-то план, они следуют ему со всем тщанием, а если они исполняют гражданский долг, то делают это так же тщательно и при этом сорока разными способами. Так уж они устроены. Стараются нарастить свою продуктивность на фунт живого веса, получается это у них или нет. Держу пари, когда таможенники поднимутся к нам на борт, то будут знать и то, что ожерелье у вас, и имя того человека, у которого вы купили его. Так что они наверняка сделают попытку заставить вас заплатить за него!

Миссис Эрнли упрямо покачала головой. У нее была чертовски хорошенькая маленькая головка, и мне было все равно, качает ли она ею или кивает. В обоих случаях это выглядело премило.

— Уверена, что они не знают! — заявила она. — Я была крайне, чрезвычайно осторожна! Я и сейчас осторожна, капитан, и готова поставить свой последний доллар, что они и не помышляют о том, будто я что-то купила. Ни их секретные агенты, ни кто-либо еще! О, я знаю о них гораздо больше, чем вы предполагаете, капитан Го! Я слышала рассказы моих родичей, их приглашали в Казначейство… и я знаю, что придется столкнуться с трудностями, но думаю, что все будет в порядке, если вы поможете мне. Я все продумала заранее, умнее плана не бывает! Да, у меня все просчитано. Вы поможете мне, капитан? О, я не имею в виду, что вам надо рисковать бесплатно. Я так не поступлю! Заплачу вам долю, если вы мне поможете… Долю из того, что я бы заплатила за него, так подойдет?

— Хорошо, — ответил я, минутку подумав. — Я помогу, но не люблю смешивать дела и дружбу. Я не настроен брать с вас долю.

— Только один способ договориться с вами, капитан Го, — сказала мне миссис Эрнли. — Как насчет пяти или десяти процентов, вам подходит?

— О, — сказал я, едва заметно улыбаясь такому ее легкомыслию, — два с половиной процента, на самом деле, будет вполне достаточно.

— Тогда договорились, — ответила она. — Ух ты! Вот мой план. Когда я заказывала ожерелье, то поставила условие: они должны сделать мне еще одно — точную копию этого, из давленого стекла… Ну, вы знаете, эта новинка — выглядит совсем как настоящие камни!

— Прессованного стекла, вы хотели сказать? — предположил я.

Миссис Эрнли кивнула.

— Да, именно, — согласилась она. — В любом случае, они оба у меня в сумочке, и я не могу отличить настоящее — и не смогла бы, мне пришлось обвязать настоящее шелком. А теперь о плане: вам нужно будет взять и спрятать настоящее — о, я знаю, как чудесно вы умеете обводить вокруг пальца таможенников! — а я оставлю у себя фальшивое. И потом, если они учуют что-нибудь по поводу того, что я купила ожерелье и обыщут меня, то найдут подделку и посчитают, что их дезинформировали. А вы мне вернете настоящее после того, как меня обыщут — как можно скорее, и я выпишу вам чек на пять процентов.

— На два с половиной, — поправил ее я.

— Отведите меня туда, где я смогу отдать вам его, — продолжила она, не слушая моих возражений, и я повел ее в штурманскую. Там она вытащила из сумочки оба ожерелья. Они оба замечательно выглядели, и хотя после осмотра я смог бы отличить одно от другого, они бы легко обманули многих людей, убежденных, что могут узнать бриллианты «на глаз». Но, конечно, изучая их по отдельности, мне бы пришлось потрудиться, чтобы сказать, где какое, — если не проверять специально.

— Что ж, хорошо, — сказал я. — Спрячу его для вас в надежном месте.

И после этого миссис Эрнли протянула мне настоящее ожерелье, отлично сделанную цепочку огоньков — великолепная была вещь. И я спрятал его, но отказался сказать ей где.

6 марта, вечер

Когда речь заходит об украшениях, женщины становятся очень похожи на маленьких девочек, а мужчины — на мальчиков. Миссис Эрнли все-таки удается уломать меня разрешить ей по крайней мере дважды в день немного поиграть с ее великолепным ожерельем. И пока она играет им, сидя на диванчике в штурманской, я сижу и смотрю на нее. Удивительно хорошенькая женщина!

— Почему вы так смотрите на меня, капитан Го? — спросила она сегодня днем, бросая на меня взгляд с крупинкой чистого озорства.