Джоджо Мойес - После тебя

• Название: После тебя
• Автор: Джоджо Мойес
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-10809-7

Что ты будешь делать, потеряв любимого человека? Стоит ли жить после этого? Теперь Лу Кларк не просто обычная девчонка, живущая обыденной жизнью. Шесть месяцев, проведенных с Уиллом Трейнором, навсегда изменили ее. Непредвиденные обстоятельства заставляют Лу вернуться домой к своей семье, и она поневоле чувствует, что ей придется все начинать сначала. Раны телесные залечены, а вот душа страдает, ищет исцеления! И это исцеление ей дают члены группы психологической поддержки, предлагая разделить с ними радости, печали и ужасно невкусное печенье. Благодаря им она знакомится с Сэмом Филдингом, врачом «скорой помощи», сильным человеком, который знает о жизни и смерти все. Сэм оказывается единственным, кто способен понять Лу Кларк. Но сможет ли Лу найти в себе силы вновь полюбить?.. Впервые на русском языке!

---

Полиция расследует обстоятельства дела. Из достоверных источников стало известно, что полиция не нашла оснований для судебного разбирательства.

Родители Луизы Кларк, Бернард и Джозефина Кларк, проживающие на Ренфру-роуд, от комментариев отказались.

Камилла Трейнор, мировой судья, насколько известно, после самоубийства сына сложила с себя полномочия. Согласно местному источнику, ее поведение оказалось «несовместимым» со статусом мирового судьи.

А вот наконец лицо Уилла, смотрящее на меня с зернистой фотографии в газете. Слегка сардоническая улыбка, прямой взгляд. У меня на секунду перехватило дыхание.

Смерть мистера Трейнора поставила точку в его успешной карьере в Сити, где его знали как акулу бизнеса, а также как человека, обладавшего редким чутьем на выгодные корпоративные сделки. Вчера коллеги мистера Трейнора собрались почтить память человека, которого они описывают как…

Я закрыла газету. И, только убедившись, что могу контролировать выражение лица, я подняла глаза. Библиотека жила своей обычной спокойной жизнью. Карапузы продолжали петь, их тонкие голоса нестройно выводили замысловатую мелодию, а сгрудившиеся вокруг мамаши восторженно хлопали в ладоши. Библиотекарша за моей спиной вполголоса обсуждала с коллегой способы приготовления тайского карри. Мужчина рядом со мной водил пальцем по строкам старинного списка избирателей, монотонно бубня: Фишер, Фицгиббон, Фицуильям.

Я ничего толком не сделала. Прошло больше восемнадцати месяцев, а я ничего толком не сделала. Продавала напитки в барах двух стран и упивалась жалостью к себе. А теперь после четырех недель пребывания в доме, в котором выросла, вдруг почувствовала, как Стортфолд начинает меня засасывать, словно желая убедить, что я могу быть здесь счастлива. Все будет хорошо. Я буду в безопасности. Конечно, никаких особых приключений мне больше не светит и придется потерпеть, пока люди снова не свыкнутся с моим присутствием. Но ведь в жизни случаются вещи и похуже, чем жить вместе со своей семьей, в любви и спокойствии. В безопасности.

Я посмотрела на лежавшие передо мной подшивки. И прочла заголовок на первой полосе свежей газеты.

ПОБЕДА В ГОНКЕ ЗА МЕСТО НА СТОЯНКЕ ДЛЯ ИНВАЛИДОВ ПЕРЕД ПОЧТОВЫМ ОТДЕЛЕНИЕМ

И я вспомнила о папе, который, сидя у моей больничной койки, тщетно искал сообщения о чрезвычайном происшествии.

Я с треском провалилась, Уилл. Я подвела тебя по всем статьям.

Уже на подходе к дому я услышала истошные крики. И не успела я открыть дверь, как у меня заложило уши от завываний Томаса. Сестра громко отчитывала сына в углу гостиной, строго грозя ему пальцем. Мама склонилась над дедушкой, в руках у нее был тазик с водой и абразивная губка, а дедушка тем временем вежливо, но настойчиво отталкивал ее руку.

– Что здесь происходит?

Мама отошла в сторону, и я смогла хорошенько разглядеть дедушкино лицо, украшенное новыми угольно-черными бровями и несколько неровными густыми черными усами.

– Перманентный маркер, – объяснила мама. – Начиная с этой минуты чтоб больше не смели оставлять спящего дедушку в одной комнате с Томасом!

– Ты должен прекратить разрисовывать все подряд! – вопила Трина. – Рисовать только на бумаге, понятно? Не на стенах. Не на лицах. Не на собаке миссис Рейнолдс. Не на моих штанах.

– Я написал тебе дни недели!

– Я не нуждаюсь в штанах с днями недели! – взвизгнула Трина. – А если и так, научись для начала правильно писать слово «вторник»!

– Трин, не ругай его, – попросила мама и снова склонилась над дедушкой. – Могло быть и хуже.

В нашем маленьком домике папины шаги вниз по лестнице звучали как мощные раскаты грома. Папа на полном ходу влетел в гостиную, плечи у него уныло поникли, волосы со сна стояли дыбом.

– Неужели нельзя дать человеку поспать в выходной день?! Это какой-то чертов дурдом!

Мы замерли, дружно уставившись на папу.

– Что? Что я такого сказал?

– Бернард…

– Вам не понравилось слово «дурдом»? Ой, да брось! Наша Лу ведь не думает, будто я имел в виду…

– Боже правый! – схватилась за голову мама.

Сестра принялась поспешно выпихивать Томаса из гостиной.

– Вот черт! – громко прошептала она. – Томас, уйди от греха подальше. Потому что, клянусь, когда твой дедуля до тебя доберется…

– Что? – нахмурился папа. – Что случилось?

Дедушка зашелся лающим смехом. И поднял вверх трясущийся палец.

Зрелище было не для слабонервных. Томас раскрасил папино лицо синим маркером. Папины глаза выглядывали, словно ягоды крыжовника, из зеленовато-синего моря.

– Что?

Томас выскочил в коридор, откуда послышался его протестующий вопль:

– Мы смотрели «Аватар»! Он сказал, что не прочь стать аватаром!

У папы округлились глаза. Он подскочил к зеркалу на каминной полке. В комнате стало тихо.

– Господи боже мой!

– Бернард, не смей поминать имя Господа всуе!

– Джози, он покрасил меня в синий цвет, черт возьми! В таком виде я могу разве что поминать имя Господа на чертовом аттракционе в Батлинсе[5]. Это перманентный маркер? ТОММИ! ЭТО ПЕРМАНЕНТНЫЙ МАРКЕР?!

– Пап, мы это смоем. – Трина закрыла за собой дверь в сад, откуда доносились жалобные завывания Томаса.

– Завтра я должен следить за установкой новой ограды в замке. Приедут подрядчики. Как, черт возьми, мне вести переговоры с подрядчиками, если я весь синий?! – Папа поплевал на ладонь и принялся тереть лицо. Краска только размазалась, теперь и по ладони. – Она не смывается. Джози, она не смывается!

Мама, переключившись с дедушки на папу, устроилась возле него с абразивной губкой в руках.

– Стой спокойно, Бернард! Я делаю все, что могу.

Трина отправилась за сумкой с ноутбуком:

– Пошарю в Интернете. Наверняка что-нибудь найдется. Зубная паста, или жидкость для снятия лака, или отбеливатель…

– Только через мой труп! Я не позволю мыть отбеливателем свое чертово лицо! – взревел папа.

Дедушка, с его новыми пиратскими усами, хихикал в углу комнаты. Я начала пробираться бочком мимо них.

Мама держала папу за подбородок левой рукой, а правой отчаянно оттирала краску. Мама повернулась ко мне, словно только что обнаружила мое присутствие:

– Лу! Я не успела спросить. Ты в порядке, дорогая? Хорошо прогулялась?

И все остановились, как на стоп-кадре, чтобы улыбнуться мне. Их улыбка словно говорила: «Все в порядке, Лу. Тебе не из-за чего волноваться». И я поняла, что ненавижу эту улыбку.

– Отлично!

Именно такого ответа они и ждали. Мама повернулась к папе:

– Великолепно. Бернард, разве это не великолепно?

– Да. Замечательные новости.

– Если разберешь свое белое белье, дорогая, я потом закину его в стирку вместе с папиным.

– На самом деле, – ответила я, – можешь не трудиться. Я тут подумала. Пожалуй, мне пора возвращаться домой.

Никто не произнес ни слова. Мама посмотрела на папу, у папы напряглась спина. Дедушка в очередной раз слабо хихикнул и прижал руку к губам.

– Что ж, вполне разумно, – произнес папа с достоинством, несколько неожиданным для пожилого мужчины с лицом черничного цвета. – Но если хочешь вернуться в ту квартиру, ты должна выполнить одно наше условие.

Глава 4

– Меня зовут Наташа. Мой муж умер от рака три года назад.

Дождливым вечером понедельника члены психологической группы поддержки тех, кто хочет двигаться дальше, сидели кружком на оранжевых офисных стульях в зале собраний церкви Пятидесятницы. Рядом с нашим руководителем Марком, высоким усатым мужчиной, буквально всеми порами источавшим черную меланхолию, стоял пустой стул.

– Я Фред. Моя жена Джилли умерла в сентябре. Ей было семьдесят четыре.

– Сунил. Мой брат-близнец умер от лейкемии два года назад.

– Уильям. Умер отец. Шесть месяцев назад. Честно говоря, все это несколько нелепо, так как, когда он был жив, мы с ним не слишком ладили. И я не перестаю спрашивать себя, зачем я здесь.

Я заметила, что в воздухе стоял специфический запах скорби. Запах сырости, плохо проветриваемых церковных залов и чайных пакетиков низкого качества. Пахло обедом на одного человека и окурками сигарет, выкуренных в одиночестве на городских балконах или на холодном ветру. Пахло лаком для волос и дезодорантом для подмышек; маленькие повседневные подвиги в борьбе с трясиной отчаяния. И уже один этот запах говорил мне, что я здесь лишняя, что бы я там ни обещала папе.

Я чувствовала себя самозванкой. Да и вообще, они все выглядели такими… грустными.