Барбара Хоуэлл - Прогулочки на чужом горбу

• Название: Прогулочки на чужом горбу
• Автор: Барбара Хоуэлл
• Издательство: АО Смарт
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-7078-0169-3

«Прогулочки на чужом горбу» продолжает феминистскую тему и по-женски импульсивно раскрывает два совершенно различных типа современной женщины — они антиподы и в то же время подруги. По большому счету речь идет о солидарности женщин, независимо от того, в какие века и в каких странах они жили или живут.

---

Барбара Хоуэлл Прогулочки на чужом горбу

Моим сестрам, Вирджинии и Стефани

Барбара Хоуэлл

Моей сестре Ирине

Елена Прияткина

Любая жизнь в себе несет от века
Прямой иль скрытый смысл.
И в тайниках природы человека
Есть цель.

Эмили Дикинсон

Глава первая

Джой завела нового приятеля и, по ее словам, нашла в нем свое спасение. Может быть, и так. Ее жизнь всегда шла циклами. Всякий раз, когда обстоятельства, казалось бы, низвергают ее в пучину безысходности, тоски и деградации, из которой никакая другая женщина уже не смогла бы выбраться, вдруг накатывает новая волна, новая возможность неплохо пожить за чужой счет, и Джой взмывает вверх: глядишь — и она уже на самом гребне этой волны.

Она уверяет, что основа ее взаимоотношений со Скоттом — секс. Можно подумать, до того она не занималась любовью так часто, страстно и нежно, обливаясь от усердия потом. Вот уж насмешила так насмешила. Он клюнул на ее литературные таланты и славу. С самого начала их отношения отдавали авантюрой, в которую оба пустились от безысходности.

Взять к примеру их первую встречу. Представьте себе располневшую дамочку со светлыми всклокоченными волосами, обрамляющими круглое лицо словно побеги люцерны. Она в комнате, куда набилась целая толпа, на две трети состоящая из женщин. Оставшуюся часть составляют мужчины — женатые и несколько холостяков, не вызывающих особого интереса. Бедняги, совсем безнадежные, обладатели усыпанных веснушками рук, застарелых мозолей и носов, испещренных громадными порами и прожилками лопнувших капилляров. Это собрание жильцов дома, расположенного на Сто седьмой улице, неподалеку от Бродвея. Происходит оно в вестибюле с потрескавшимся кафельным полом и голыми желтоватыми стенами, прикрытыми парой замурзанных унылых зеркал. Меблировка соответствующая: два вычурных раззолоченных консольных столика в стиле Людовика XIV, явно многократно клеенных и более уместных в борделе; возле каждого — два позолоченных стула на длинных тонких ножках. Остальные сиденья, специально собранные по такому случаю — складные металлические стулья, из тех, в которых наклон спинки гарантирует сидящему боль в копчике в первые же двадцать минут.

Шум стоит такой, что оглохнуть можно. Все орут на председателя собрания — ирландца «из образованных», который переехал в Манхэттен из Ривердейла, оставив жену с детьми ради маникюрши в туфлях на шпильках. Ныне эта особа проживает в квартире из четырех комнат, не очень удачной планировки, но солнечной. Квартира досталась ей от мамаши, которая в свое время самовольно ее оккупировала. За все про все маникюрша платит меньше ста пятидесяти долларов в месяц. По мнению жильцов, ее сожитель-ирландец — просто самозванец, и сейчас они из кожи вон лезут, чтобы скинуть его с председательского места, требуя дать им слово и сопровождая свои выкрики скрежетом стульев.

Безответственную Джой не заботит судьба даже ее собственной квартиры, и она почти не слышит весь этот бедлам вокруг. На собрание ей глубоко наплевать. Денег у нее все равно нет, так что вопрос о том, повысится квартплата или понизится, если дом станет кооперативным, ее совершенно не волнует. Ей требуется совсем другое — найти того, кто вытащил бы ее из этой дыры на Сто седьмой улице.

Написав один бестселлер и еще три менее удачные книжки, она, хоть и не внесла в налоговое управление ни гроша, успела растранжирить весь гонорар и теперь по уши в долгах, и, вполне вероятно, может сесть в тюрьму за уклонение от уплаты налогов.

Она и хотела бы выйти из этого затруднительного положения, написав еще что-нибудь, и даже выдавила из себя пятьдесят страниц маловразумительного, но полного самолюбования текста, однако поняла, что книгу ей не потянуть. Она опасается, что ее талант (нет спора — заставить людей платить за свои творения, какими бы омерзительными они ни были — это и впрямь талант) стал с годами угасать. Похоже, что прежние ее издатели и литературные агенты придерживаются того же мнения.

Следовательно, чтобы выйти из тупика, ей необходимо пустить в ход иные таланты, которых у нее в избытке, и таким образом переехать в более приличное место, а также удовлетворить кое-какие другие весьма скромные потребности. В конце концов, ей нужно так немного: дважды в год покупать наряды от Ива Сен-Лорана да три раза в неделю ходить в хороший ресторан, где ее все знают и где с ее появлением начинается легкий переполох — еще бы, знаменитая писательница. Ощущая приятную сытость в желудке и облачившись в костюмчик от Лорана, можно спокойно доживать свой век, довольствуясь былой славой и ни о чем не тревожась (хватит, настрадалась).

Она оглядывает толпу равнодушным взглядом золотисто-желтых глаз — и тут видит мужчину. Темноволосого широкоплечего мужчину в дорогом костюме. В сердце ее вспыхивает надежда.

Она протискивается в тот конец комнаты, где находится он — то тихонечко работая локтями, то застенчиво извиняясь. Наконец она оказывается от него на достаточно близком расстоянии, чтобы ее шепот был им услышан.

Если бы не нос картошкой, несколько портящий его крупное, хорошей лепки лицо, в нем можно даже уловить некоторое сходство с Грегори Пеком.

— Нет сил, скорей бы все это кончилось, — говорит она ему, словно закадычному другу.

Он молча кивает, с достоинством, как и подобает мужчине, но на нее — ноль внимания. Это ее лишь раззадоривает. Конечно, выглядит она не лучшим образом. Хотя ее круглое личико с правильными чертами все еще можно назвать хорошеньким, наряд — вельветовые штаны и старый кашемировый свитер (не в «Сен-Лоране» же ходить на подобные мероприятия) — не может привлечь человека его положения. О прическе и подавно говорить нечего — Джой не припомнит, когда стриглась в последний раз. А от утреннего макияжа не осталось и следа. Так что, если бы он тут же бросился ухаживать за ней, это ее скорее бы насторожило: тут было бы что-то сомнительное, получалось бы, что вся его респектабельность — дутая.

Она не сводит с него глаз, а тем временем вокруг поднимается новый шум, вызванный на сей раз какой-то пуэрториканкой, заявившей, что она ни цента не даст сверх пятидесяти долларов, чтобы нанять адвоката, который защищал бы их от домовладельца.

Это заявление вводит присутствующих в состояние шока. Им и в голову не приходило, что потребуется нанять адвоката. Они почему-то были уверены, что их собственных мозгов, изнемогших в заботах о хлебе насущном и одурманенных телевизором, вполне достаточно, чтобы перехитрить ненасытного домовладельца, который мало того что имеет степень магистра бизнеса Фордхэмского университета, так еще содержит жену и двух любовниц, причем ни одна из них не подозревает о существовании двух других. А наша Джой, таланты которой вполне подстать мерзавцу-домовладельцу, сочувственно кивает головой. Дураков она всегда жалеет. Свои коготочки она приберегает для умных.

— Вы живете в этом доме? — приветливо осведомляется она.

— Да, — отвечает он по-прежнему без всякого интереса. Лицо его бесстрастно. Выразительности в нем не больше, чем в гранитной стене.

— А на каком этаже?

— На шестом, — отвечает он.

Она многозначительно кивает головой, будто этот факт имеет историческое значение.

— А я на пятом, — произносит она, выдержав некоторую паузу, в которую вкладывает максимум сексапильности.

Так и есть, ее сигнал им услышан. Его левая бровь подскакивает вверх, он смотрит с высоты своего роста вниз, на нее, и встречает полный обожания, беззащитный взгляд золотистых глаз. Ах, забудь об этих предательских мешках под глазами, поверь, в ней пылает душа одиннадцатилетней девчонки. И вот, медленно, словно робкий солнечный луч, пробивающийся сквозь пелену осенних облаков, лицо ее озаряет улыбка.

— Как вас зовут? — спрашивает он.

— Джой Каслмэн, — отвечает она.

Ее имя ему ни о чем не говорит. Он не читает книг, а если бы и читал, то не дамскую беллетристику — стоит только посмотреть на его твердый подбородок.

Как же он здесь оказался, такой мужественный, хорошо одетый, респектабельный? Может, живет у приятеля, пока жена с детишками отдыхает на шикарном курорте? А может, он — шпион домовладельца с фордхэмовским дипломом? Или тоже задолжал остаток жизни и души налоговому управлению?

— А вас как зовут? — спрашивает она.

— Скотт Арнольд.

Хорошо звучит и легко запоминается. Джой Арнольд — тоже неплохо звучит. Она вновь улыбается и кажется еще более беззащитной. О, я знаю эту улыбку! Если вы женщина, как, скажем, я, то у вас возникает непреодолимое желание треснуть ей по физиономии, если же вы мужчина, вам хочется ее изнасиловать и, скорей всего, тоже треснуть. Но ничего подобного вы не делаете. А все потому, что вы уже почувствовали себя виноватым, а она уже успела набрать несколько очков в свою пользу, хотя вы об этом и не догадываетесь.