Сергей Софрин - Проект «Асгард»

• Название: Проект «Асгард»
• Автор: Сергей Софрин
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2015

В 1960 году у берегов Аргентины всплыла ржавая субмарина Третьего Рейха. Наследник крови древнего рода британских аристократов совершил на вершине пирамиды Солнца в Городе Богов ритуальное самоубийство и бросил дневник отца. В преддверии нового тысячелетия на берегу Онежского озера при загадочных обстоятельствах погибли туристы из Москвы. Мастер восточных единоборств по прозвищу Марат вернулся домой из изгнания, чтобы связать эти события воедино и встать на пути наползающей на мир Тьмы.

---

Трапезу заканчивали молча. Потом Марина помыла посуду и удалилась за цветную занавеску, натянутую от печки к западной стене помещения. Там зажгла электрический фонарик и начала готовиться ко сну. Марат хотел было посоветовать ей не раздеваться полностью, но вовремя передумал. Ничего не стоило получить в ответ какую-нибудь ехидную отповедь. К примеру, услышать в свой адрес замечание по поводу старого ловеласа и юной невинной особы, которую он, коварный прохиндей, хорошему не научит. Приблизительно так и случилось. Даже не пришлось ничего говорить.

— Эй, дедуля, — раздалось из-за занавески, — ты еще не спишь? Не забудь заслонку у печки закрыть, когда дрова прогорят. И не проглоти во сне вставную челюсть, лучше положи ее в стаканчик с водичкой. Мне манную кашку варить не из чего. Ночью кашлять станешь — выходи во двор. Теплых кальсон у меня тоже нет, но могу предложить второе одеяло. Спокойной ночи, ветеран любовного фронта!

Фонарик погас, заскрипела кровать, и все стихло.

Справившись с душившим его смехом, Марат достал из пакета тетрадь. Ту, что была испещрена мелким неразборчивым почерком Славяна, и, напрягая в свете керосиновой лампы зрение, начал читать. Поначалу текст не поддавался, буквы путались, слова не складывались, неимоверные Славкины каракули воспринимались как бессмысленная детская каляка-маляка. Наконец, удалось, с грехом пополам, осилить первую страницу дневника, который владелец, судя по дате, начал писать сразу после возвращения из Мексики.

10 апреля 1999 года.

Свет! Ослепительный свет льется на меня со всех сторон! Он ярче миллиона солнц! Он великолепен! Древние боги обратили ко мне свой взор, я ими избран! Невероятно: мне дали в руки ключи от самых сокровенных тайн мироздания, от рая и ада… Почему именно мне? Какая разница — отказаться теперь невозможно. В один день я встал над миром, подобно мессии, подобно… Я даже боюсь сказать, кому! Сколь мелким и ничтожным кажется мне теперь человечество с его историей, моралью, наукой и слезоточивой религией. Слепцы, поучающие слепцов! Жалкие импотенты духа, подглядывающие в замочную скважину за совокуплением галактик! Кто из них сможет помешать мне? Говорю: никто, ибо я возьму, и буду мять их как глину, как пчелиный воск, как исходный материал для грядущих свершений! Я найду себе подобных среди массы человеческого мусора и начну восхождение по ступеням священной пирамиды заново, никогда не оглядываясь назад, не терзаясь сомнениями. О, великий Зиккурат Воли, даруй мне силы разрушить сонное царство самоуничижения, захватившее весь дом человеческий! Я уже вижу алый очищающий рассвет на востоке! Я чувствую запах крови героев! Я более не хочу слушать змеиный шепот трусливых учителей! Пусть они читают свои проповеди жирным торгашам и подобострастным шестеркам из Макдоналдса. Я внимателен, я безжалостен, я более им не принадлежу!

Ветер

Рано утром Марат проснулся от холода. Высунувшись из-под одеяла, он увидел на потолке капли испарины: за ночь изба остыла, превратившись в промозглый блиндаж. Сырое постельное белье неприятно липло к телу, от подушки исходил запах свалявшихся перьев, набивной матрац только что не хлюпал. Одной топки печи недоставало для нормальной ночевки в пустовавшем всю зиму деревянном доме. Нужно было опять разводить огонь и сушить, сушить, сушить стены, полы, потолок, немногочисленную мебель и, естественно, постели.

Марат потрогал рукой свой нос и убедился в его низкой температуре. Впрочем, ноги наверняка были еще холоднее. Ступни почти не ощущались, колени едва угадывались, по бедрам тучными отарами бродили мурашки, некоторые из коих, взбрыкнув, галопировали потом аж до подмышек с выей. Зубы то и дело порывались отстучать дробь, волосы на макушке головы дыбились. Хотелось свернуться калачиком и не двигаться.

«Вставай, трус! — Мысленно подхлестнул себя Марат. — Поднимайся, ты, жалкое подобие мужчины! Довольно дрожать и ежиться — там, за занавеской, возможно, погибает женщина! Ступай и затепли от искры сердца своего очаг благословенный! Согрей его теплом прелестное создание с устами кобры и со станом Афродиты!»

Он рывком отбросил одеяло, в три прыжка очутился у висевшей на спинке стула одежды и поспешно в нее облачился. На миг тело свело судорогой ледяного экстаза: рубашка и джинсы были будто только что из холодильника. Найденные в буфете спички тоже отсырели и не желали гореть. Серные головки шипели, дымили, размазывались по коробку, размалывались на крупинки. Наконец, потерев одну о штаны, Марат ее высушил и добыл пламя. Слава Богу, растопка принялась сразу: береста и стружка из-под рубанка не подвели. Они вспыхнули, будто просмоленная пакля.

Движение начало обогрев организма. Кровь заструилась по жилам, призывая не останавливаться на достигнутом. Подкинув в печку полешек, Марат налил в чайник воды и отправил того кипятиться. Потом рассортировал дрова: березовые — отдельно, еловые и сосновые — отдельно. Особняком сложил все прочие. Для эффективного использования топлива это было необходимо: поленья горели по-разному и служили разным целям. Одни налаживали тягу и грели печь, другие грели дом, третьи чистили дымоход от сажи и дегтя.

Покончив с ревизией энергетических ресурсов, он убрал с пола мусор и присел у стола. Прислушался. За занавеской стояла тишина. Марина еще спала, каким-то образом ухитрившись оградить себя от воздействия внешней среды.

«Наверняка, среди ночи вставала, чтобы одеться потеплее. И второе одеяло ей, небось, пригодилось. — Подумал Марат. — Несносная девчонка… Строит из себя умудренную жизненным опытом фемину. Будто мы с ней ровесники. А мне этой осенью уже тридцать три стукнет. Хотя… Если разобраться, не такая-то и ужасная у нас разница в возрасте. Девочки всегда взрослеют раньше мальчиков».

Он вспомнил выпускной вечер в школе, куда все его одноклассницы пришли в сногсшибательных, только что из ателье, бальных платьях и в туфлях на высоком каблуке. В стильном макияже, который теперь не нужно было скрывать от учителей. Их прически пахли лаком для волос, открытые плечи и декольте — духами, походки демонстрировали уверенность и грацию. Глаза искрились новым, незнакомым блеском: таинственным и волнующим. Такой блеск появляется в глазах у женщин, полностью осознавших суть своего вечного женского начала.

«Голгофа. — Марат мысленно развел руками. — Сущая Голгофа. По какому недоразумению Константин Романович отправил меня сюда с этой гимназисткой? С этой фурией в пушистом свитере. Или в кофте? Никогда не мог понять разницы. Она же меня с ума сведет! Я женщин семь лет не видел, а он мне такую свинью подкладывает! Стареет Настоятель. Теряет связь со здравым смыслом. Неужто нельзя было укрыться в ином месте и без дам?»

О стенку с внешней стороны что-то несколько раз стукнуло, но раздраженный Марат не обратил на это внимания.

«Нужно поскорее отправить ее под любым предлогом обратно в Москву. Пускай там к экзаменам готовится. Свалился я ей, видите ли, на голову! Кто кому свалился… Что бы такого придумать? Может, отослать ее к Константину Романовичу с „секретным пакетом“? Нет, эта пиявка сразу заартачится, обижаться начнет… Раскусит подвох, и тогда точно придется мне жить на улице в машине».

В стенку опять стукнуло.

«Да что там еще, черт побери?»

Марат, насторожившись, встал, взял в руку кочергу и по широкой дуге, избегая открытого пространства, направился к выходу. Плотные, задернутые на ночь оконные занавески исключали возможность видеть его маневр со двора. Новый пол не скрипел, чашки в буфете не дребезжали, одежда не шелестела складками. Поэтому, к двери он подкрался неслышно и уже собирался ее открыть, но тут она распахнулась сама, и на пороге возникла Марина. Ее спутанные волосы упали на лицо, глаза смотрели испуганно и растерянно.

Рывком втащив девушку в дом, он быстро намотал на предплечье левой руки свою куртку, оказавшуюся рядом на вешалке, и, перехватив правой кочергу поудобнее, качнул маятник. Тяжелая железная клюшка начала выписывать в воздухе восьмерку. Марину Марат оттеснил вглубь помещения.

Секунды текли, но ничего не происходило. Лишь на террасе отчего-то позвякивали стекла.

— Кто там? — наконец спросил Марат.

— Ветер.

— Ветер?

— Да, ветер. Настоящий ураган. Деревья гнет до земли. Я тент у машины получше закрепляла, а тут соседскую разборную пленочную теплицу сорвало и к нам в огород перебросило. Мусор летит, листья, ветки… Словно смерч приближается. И еще, — голос девушки задрожал, — у нас на заборе мертвая ворона висит. Между штакетинами застряла и крыльями под порывами бьет, будто еще живая…

— И все?

Марат, опустив оружие, облегченно вздохнул.

— А я думал, к нам гости пожаловали. Вот, приготовился их встречать. Хотел торжественно салютовать прибывшим шпагой, но нашел только старую кочергу. Даже не успел побриться и поодеколониться, не надел парадные панталоны, шляпу с пером и плащ. Выскочил к карете сущим голодранцем! Меня могли принять за конюха или садовника. Жуткий конфуз…