Вольфганг Шрайер - Неоконченный сценарий (журнальный вариант)

• Название: Неоконченный сценарий (журнальный вариант)
• Автор: Вольфганг Шрайер
• Издательство: Журнал «Вокруг света», №4–8
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1985

---

— Когда вы узнали, что здесь молодежь из всей Латинской Америки, то попросили узнать, нет ли кого из Гватемалы. Вы рассказывали, что хотите передать нашему свергнутому президенту какую-то книгу.

Да, «Банановую войну», написанную одним знакомым писателем из Мюнхена. Все совпадало. Бернсдорф присмотрелся к фотографии. Ничем особенно не выделяющийся молодой человек, кто-то из предков которого явно был индейцем. Возможно, говорили о чем-то, обменялись рукопожатием, только и всего!

— А помните, что он крикнул, когда мы уже сели в машину? «Серемос комо Че!» — «Будем как Че!»

Нет, ничего в памяти не осталось; и все же — Кампано и Бернсдорф плечом к плечу! Выходит, он свое интервью получил уже двенадцать лет назад!

— Вы должны его узнать. Присмотритесь к снимку повнимательнее.

Почему она заговорила так тихо, так проникновенно? Он приблизил альбом к глазам.

— Это, наверное, все-таки ошибка, Лусия. Ведь на снимке метис, а доктор Роблес объяснил нам, что Хуан Кампано — белый. Доктор Роблес ходил с ним в одну школу, и все отчетливо помнит.

Лусия смотрела на Бернсдорфа широко раскрытыми глазами, не произнося ни слова, а он продолжал перелистывать страницы альбома. Без особого, впрочем, внимания. Ему было неприятно огорчать Лусию. Семейный альбом, каких великое множество. Две фотографии мужа, а потом, в разных интерьерах и в разных видах, она с детьми. Нескольких снимков недоставало; их изъяли, виднелись еще следы клея. Ее два сына, дочь Беатрис, не очень привлекательная девушка… Где же Хасинта?

— Полиция забрала ее фотографии, — сказала Лусия.

Фотографии Хасинты в картотеке Понсе… Странное дело, но почему-то на всех снимках только трое детей! Должны же были остаться групповые фото, которые не годятся для целен опознания: когда дети были маленькими. Бернсдорф ощутил что-то вроде удара тока.

— А Кампано? Его фото вам оставили?

— На снимке много лиц, Кампано просто не узнали.

Бернсдорф понял, что она что-то скрывает. И вдруг догадался: никакой Хасинты нет! У Лусии никогда не было второй дочери. Маленькая девочка, которую она приводила с собой в отель в Гаване, потому что за ней некому было присмотреть, — это Беатрис! Беатрис и Хасинта, арестованная молодая коммунистка, — одно и то же лицо! И теперь ее внедрили в их группу, чтобы вновь арестовать, но уже перед телекамерами в саду кандидата на пост президента.

— Если это и впрямь Кампано, то не позволите ли вы мне, Лусия, взять фотокарточку на время? Она нам может пригодиться.

Она кивнула, и Бернсдорф лезвием перочинного ножа осторожно срезал фотографию с плотного картонного листа. Хитро задумано, надо отдать здешней полиции должное! Легенда разработана тщательно и срабатывала эффективно до сего часа, до сей минуты. Каким образом ему вообще удалось распутать этот узел? И вдруг у него словно пелена с глаз спала. С помощью этого альбома, этой фотографии, всем своим поведением Лусия хотела предупредить его! Одну ее он должен благодарить, если сумел разобраться, что к чему!

— Спасибо, Лусия, — сказал Бернсдорф. Он не знал, поняла ли Лусия, за что он в действительности ее благодарит.

Только успел Бернсдорф спрятать снимок, как вернулась Беатрис. Увидев ее впервые, он нашел девушку еще менее привлекательной, чем на фотографиях. Волосы густые, черные, но какой-то отечный овал щек, угловатая фигура, плечи костлявые, кисти рук грубые, с крепкими, как у мужчин, пальцами. Но что обеспокоило его больше всего, так это выражение глаз Беатрис. Встретиться с ним взглядом девушка избегала, все время тоскливо смотрела по сторонам, а потом ее взгляд вдруг останавливался, делался пустым и отрешенным. Трудно описать выражение глаз Беатрис, когда они на секунду оживали, это была какая-то смесь страха и хитрости. Такой пугливой, забитой выглядит собака после трепки. Или человек, которого сломали.

И это ее он ребенком подбрасывал в воздух, так что она верещала от удовольствия, а потом ловил на руки? В кого же она превратилась!..

Бернсдорф объяснил девушке в подробностях, что ей придется завтра делать, а Лусия переводила. Он зря тратил время, потому что решил во что бы то ни стало отказаться от услуг девушки, не подвергая ее и Лусию новой опасности. Но как?.. Оставался один выход: отложить съемки, пока не подыщут другую исполнительницу. Фишеру он скажет, что Беатрис слишком неуклюжа и некрасива, тот поймет.

— А вы крепкая с виду, — сказал он Беатрис, словно в утешение, — никто не усомнится, что вы могли бы быть партизанкой. Но если у нас ничего не выйдет, вы, Беатрис, не волнуйтесь, свои деньги вы получите, не сомневайтесь.

Она скользнула по Бернсдорфу недобрым взглядом.

— Если не будет работы, я денег не возьму, сеньор… — и добавила еще что-то, чего Лусия не перевела.

Кремп с Роблесом, несколько минут назад вернувшимся в отель, сидели в ресторане «Майя Эксельсьор» и ждали Бернсдорфа. Состоится ли сегодня обсуждение сценария? Фишер просил его не беспокоить. Ундина, когда они ей только что позвонили из холла, не сняла трубку. А уже около десяти вечера.

Через два столика от них мулат в спортивного покроя костюме присоединился к чете американцев, с виду людей весьма состоятельных, и о чем-то заговорил с ними. Это был тот самый пилот, который в первый вечер их приезда предлагал свои услуги, а Фишер принял его за провокатора.

— Думается, — заговорил Роблес, — янки чувствуют себя здесь неуютно. Видели бы вы сегодня Вилана, когда мы днем добрались наконец до Мараньона, последнего опорного пункта Кампано. Мы встретили там нескольких угольщиков При виде военных они испугались и почти не открывали рта. Вилан же говорил нам: «Прежде мы наталкивались здесь на стену молчания, а теперь? Вы только поглядите, как весело они улыбаются!» При этом он не отрывал руки от кобуры пистолета и ничего так не хотел, как побыстрее оказаться в своем «джипе»… На обратном пути в нас стреляли. Кто — неизвестно.

Кремп весь превратился в слух и, пока Роблес описывал ему происшествие, все больше укреплялся в убеждении, что в Сьерре-де-лас-Минас до сих пор есть герильерос. Часть из них, возможно, и отошла к мексиканской границе, но остальные, самые крепкие и непреклонные, ядро движения, остались здесь.

— Скажите, доктор, есть поблизости от Мараньона посадочная площадка для небольшого самолета?

— Несомненно. На высокогорном плато много обширных полян. Вот уже шесть лет как в тех местах ничего не растет, все сожжено напалмом. А почему вы спрашиваете?

Кремп был настороже; этому непроницаемому советнику незачем знать, что он задумал.

— Может быть, туда доставляли грузы кубинцы? Я знаю, это расстояние в тысячу километров, а все же… — Он явно блефовал.

Роблес пожал плечами. Ни о чем подобном ему слышать не приходилось… Даже пропагандисты диктатуры этого не утверждали… А мулат, сидевший через несколько столиков с американцами, поднялся; очевидно, и тут его услуги не потребовались. Проходя мимо, он поприветствовал их вялым жестом.

— Я бы ему не доверился, — проговорил Роблес.

Кремп невольно прикоснулся ладонью к нагрудному карману, куда сунул визитную карточку с адресом пилота. «Похоже, Роблес меня раскусил», — подумал он при этом.

— Вы — специалист по экономике, — сказал он раздраженно. — А размышляли вы когда-нибудь о взаимосвязи между никелевыми рудниками и восстанием? Не с рудников ли герильерос получали взрывчатку? Знаете, что меня удивляет? Любой из президентов вашей страны и любое племя майя может рассчитывать, что о нем будут написаны монографии. А кто же напишет биографию Ридмюллера, историю фирмы, президентом которой он является, и других гигантских концернов, срывающих здесь целые горы?

— Совершенно с вами согласен, — сказал Роблес. — В преподавании науки, оторванной от жизни, я тоже не вижу смысла. Поэтому я создал несколько студенческих исследовательских групп и поручил им просчитать и проанализировать балансы нескольких зарубежных фирм.

— Очень любопытно! И к какому выводу вы пришли?

— Закончить работу нам, к сожалению, не удалось. Она слишком затянулась, поскольку фирмы, о которых шла речь, не проявляли особого желания помочь нам. Чаще всего нам отвечали, что статистические данные находятся в генеральном директорате фирмы, а когда мне случалось бывать в США или Канаде и я хотел ознакомиться с цифровым материалом, мне говорили, будто он находится в дочерней фирме, в Гватемале… Мы были чем-то вроде назойливых мух, и надо понять господина Ридмюллера, потерявшего в конце концов всякое терпение. С тех пор я больше не экономист и не доцент, а водитель.

— Извините меня, — сказал Кремп.

Примерно в это же время Фишер набрал номер телефона Ундины. Услышать ее голос после двух дней напряженной работы — и разлуки! — было очень приятно. За это время он немало передумал об их взаимоотношениях, но начал с другого конца.