Уильям Моррис - Лес за Гранью Мира (сборник)

• Название: Лес за Гранью Мира (сборник)
• Автор: Уильям Моррис
• Жанр: Проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-82603-2

Уильям Моррис (1834–1896) – английский поэт, писатель, переводчик, художник, дизайнер, издатель, изобретатель и общественный деятель, поистине выдающийся ум и во многом культовая личность Викторианской эпохи. В России Моррис известен преимущественно как социалист благодаря романуутопии «Вести из ниоткуда, или Эпоха мира» (1890). На Западе же его помнят в первую очередь как писателя, создавшего жанр фэнтези из искрящейся смеси рыцарского романа и волшебной сказки; писателя, чьё знамя позже подхватят Дж. Р. Р. Толкин и К. С. Льюис. Эта книга включает в себя три ставших классическими романа, в которых Моррис предстает с новой, неожиданной стороны: тонкий лирик, вдумчивый художник, философ и мечтатель в одном лице.

---

Одевшись, Голдилинд вернулась к своему коню, похлопала и погладила его, надела узду и седло и уже сама собиралась сесть на него, как вдруг ей пришло в голову, что на берегу озера часто встречаются ямы, в которые конь может неосторожно ступить, поэтому Голдилинд снова разулась, подоткнула подол и пошла вброд, ведя за собой жеребца. Вода нигде не поднималась выше колен, и девушка беспрепятственно вышла на берег, покрытый луговой травой, короткой и сочной. Местами виднелись крупные кусты терновника, да возвышался зелёный холм, с верхушки которого спускался на луг ряд высоких вязов. Деревья вплотную подходили к северному берегу реки.

Но вдруг Голдилинд остановилась в удивлении и даже некотором страхе: на лугу паслись три дойные коровы, и, что больше всего её напугало, под кустом терновника, не дальше, чем в ста ярдах от неё, стоял, глядя в её сторону, высокий мужчина. Голдилинд была так поражена, что не смогла ни закричать, ни убежать и даже не подумала вытащить юбку из-за пояса, чтобы прикрыть свои нагие ноги.

Какое-то время они так и стояли, а потом мужчина начал медленно приближаться к Голдилинд, но она по-прежнему не смела пуститься в бегство. Когда между ними оставалось шагов пять-шесть, краска бросилась ей в лицо, и девушка всё-таки спустила платье. Незнакомец же прервал молчание и приятным голосом сказал:

– Позволь мне заговорить с тобой, о дева!

Страх охватил душу Голдилинд, и сначала она не могла ничего произнести в ответ, но потом воскликнула:

– О, умоляю, не возвращай меня в Зелёную гавань! – и при этих словах она смертельно побледнела.

Мужчина же ответил:

– Я и не знаю, как добраться до Зелёной гавани, хотя у нас и слышали об этом месте, но успокойся, прошу тебя, меня не стоит бояться.

Голос мужчины понравился Голдилинд, и по мере того, как она слушала его – а он звучал по-доброму и искренне, – она понимала, как много, оказывается, страха смешалось с её радостью новообретённой свободы и с удовольствием от слов весёлого незнакомца. Голдилинд всё ещё молчала, чувствуя стыд, но при этом уже не ощущала страха. По правде говоря, хотя одежды незнакомца были такими, которые носят простолюдины, в нём ничто не внушало Голдилинд мысль о том, что он невоспитанный или жестокий. Она иногда поднимала на него взгляд, а затем снова опускала глаза, и за то время, пока она на него смотрела, она отметила, что это был сероглазый юноша, с гладкими щеками и округлым подбородком. Волосы у него были золотые и вьющиеся, и в целом Голдилинд решила, что не видела никого и вполовину такого же красивого, как он. На нём был надет зелёный плащ, не доходящий до колен, его ноги закрывали грубые башмаки. Больше одежды на нём не было, а вместо шляпы голову юноши украшал венок из белых майских цветов, что очень ему шло. Когда же девушка в очередной раз взглянула на него, она решила, что он подобен ангелу, летящему пред престолом Господним на изображении, украшающем хоры Лугфордской церкви. Голдилинд смотрела на него и восхищалась.

Наконец, она опустила голову и желала только того, чтобы юноша сам заговорил с ней. Он стремился к тому же, а потому сказал:

– О, дева, когда я впервые увидел тебя из-за тех прибрежных кустов, я решил было, что ты лесной дух или кто-то из языческих богинь, вернувшихся сюда. Это уединённое место, и иные говорят, что власть нечистого здесь сильнее, чем в других местах. Когда я увидел тебя, когда понял, что ты собираешься снять одежды, готовясь искупаться, то, по правде говоря, хотя и желал остаться в своём убежище, но испугался тебя, испугался, что ты рассердишься на меня за то, что я посмел увидеть тебя нагой, поэтому я ушёл, но ушёл недалеко, ибо больше всего на свете хотел видеть тебя, и, честно скажу, если бы ты не перешла поток, то я бы сам перешёл его, чтобы найти тебя, будь ты хоть богиней, хоть лесным духом, хоть кем угодно! Но вот ты сама пришла ко мне, и я слышал твой голос, слышал, как ты просила не возвращать тебя в Зелёную гавань, и теперь я уверен, что ты – женщина из рода детей Адамовых, но и сейчас я немного боюсь тебя, а потому, умоляю, не гневайся, если я спрошу, нет ли у тебя какого желания, которое я мог бы исполнить.

Когда юноша сказал так, Голдилинд слегка улыбнулась, посмотрела ему в глаза и ответила:

– Честно говоря, у меня очень простое желание: я хочу есть.

Юноша ударил себя кулаком в грудь и ответил:

– Ну вот, видишь, какой я глупец! Совсем не понял этого, пока ты сама не сказала мне. Я ведь вёл длинные витиеватые разговоры о себе! Пойдём же со мной, милая девушка. Своего коня ты можешь оставить здесь, чтобы он пощипал траву.

И он бросился к тому самому кусту терновника, где некоторое время назад пел дрозд. Голдилинд шла за ним следом, но так, что он не касался её. Когда они остановились, Голдилинд сразу же села на корень дерева и, искренне улыбнувшись юноше, сказала:

– Нет, теперь, когда ты заставил меня пройти этот путь, я выдохлась и устала. Прошу тебя, дай мне поесть сейчас.

Но юноша уже был занят своей сумой, которую он оставил здесь, и вскоре протянул ей большой ломоть хлеба и кусок белого сыра, сказав при этом:

– А теперь я принесу тебе молока.

Он взял чашу из осинового дерева, что лежала возле его сумы, подбежал к одной из коров и надоил в этот сосуд молока до самых краёв. Затем он осторожно вернулся, поставил чашу рядом с девушкой и сказал:

– Это то, что я мог дать тебе быстрее всего, но когда ты поешь и отдохнёшь, мы пойдём в наш дом, если ты будешь так благосклонна ко мне, что примешь это приглашение. Там найдутся и пища, и вино.

Голдилинд, глядя на юношу, молча улыбалась, но из глаз её лились слёзы, настолько сердце девушки радовала доброта незнакомца и пища, которую он ей предложил.

Юноша же стоял перед ней на коленях и с тоской в глазах смотрел на неё. Наконец, он произнёс:

– Признаюсь тебе, я даже рад твоему голоду и тому, что я увидел, как ты ешь. Иначе я решил бы, что ты всё же не принадлежишь к человеческому роду.

– А почему ты не поверил бы моему слову?

Краснея, юноша ответил:

– Я даже боюсь ответить тебе, иначе ты подумаешь, что я слишком дерзок и рассердишься на меня.

– Нет, скажи мне, я хочу знать.

– Моим грубым устам нелегко даются слова, но вот, что я хотел сказать: я видел немало прекрасных женщин, хоть и молод ещё, но среди них ты – чудо… и я дурак, если ты и в правду не женщина из человеческого рода, если ты не создана во славу мира!

Голдилинд потупила взгляд и сперва ничего не отвечала. От этого юноша, казалось, тоже смутился. Наконец, она сказала:

– Ты был добр ко мне, не назовёшь ли теперь своё имя? И если ты не против, не скажешь ли, кто ты?

– Миледи, – отозвался юноша, – имя моё легко будет назвать: меня зовут Кристофером, а некоторые в шутку называют королём Кристофером, наверное, потому что я безродный простолюдин. Что ещё я могу рассказать о себе? Я живу в лесах изгоем, как и мои друзья. Но знайте, что я никогда по своей воле не причинил вреда ни одному сыну человеческому. Также и друзья мои, хотя и не признают законов, но добры со мной и любят меня, все, как мужчины, так и женщины. Мы вынуждены жить вдали от королевских дворцов и замков баронов.

Голдилинд изумлённо смотрела на юношу, словно не понимая его. Она спросила:

– Где же ты тогда живёшь?

– Сегодня я живу совсем близко отсюда, а где я буду жить завтра – кто знает? Со мной разделяют кров трое моих добрых друзей. Самый дорогой из них для меня – это юноша одних со мной лет, мой товарищ во всём. Каждый из нас готов умереть ради другого. Думаю, что если бы ты увидела его, он бы тебе понравился.

– Как его зовут? – поинтересовалась Голдилинд.

– Его зовут Дэвидом, – ответил Кристофер.

Но тут юноша замолчал и нахмурил лоб, словно размышляя о чём-то сложном, потом лицо его прояснилось, и он спросил:

– Если позволишь, я хотел бы узнать, как зовут тебя и кто ты сама?

– Своё имя я пока хотела бы скрыть. Я бедная пленница и испытала много горестей и мучений, так что тело моё – лишь источник страданий, но я не всегда была пленницей, хотя сейчас и не могу рассказать тебе о том, кем была раньше.

Кристофер долго смотрел на неё, затем встал и пошёл обратно, к лугу, по их следам. Там он взял под уздцы коня Голдилинд и привёл его к терновнику, после чего встал перед девушкой и, покраснев, произнёс:

– Я должен рассказать тебе, что я делал в последние несколько минут.

– Да разве, – удивилась Голдилинд, – ты не ходил за моим жеребцом?

– Ходил, – согласился Кристофер. – А кроме того я сделал ещё кое-что, но спроси меня сама. Я не могу решиться и рассказать об этом.

Голдилинд засмеялась:

– Ну хорошо, что же?

– Нет, ты спроси меня, что я делал, иначе я не смогу рассказать тебе.

– Ну хорошо, что ты там делал?

Краснея и заикаясь, Кристофер ответил:

– Я рассматривал твои следы, выходящие из воды. Я хотел увидеть, какие новые, ещё более прекрасные цветы взошли на лугу там, где недавно ступали твои ноги.